Сломай меня окончательно

Глава Vlll

Я понимаю взгляд на зеркало и вижу ту ухмылку и этот холодный взгляд, который я боялся увидеть больше всего. Мне страшно, я чувствую, что от страха мои ноги меня уже не слушаются, я не хочу, ни так, ни здесь, ни с ним. Сразу же вспоминаю слова Джина о том, что они моральные уроды, неужели эта моя участь? Неужели это мой конец? Я смотрю на него, и кроме безразличия ничего не вижу, а потом он проговаривает.

— Не стоило убегать, я бы всё равно тебя нашёл. — Я продолжаю смотреть в его глаза через зеркало, чтобы он выдал хоть какие-то чувства, но этого, к сожалению, не происходит.

— Ты просто мразь, ты знал это? — Что же, Чимин, перед смертью не надышишься.

— Знаю. — Он снова ухмыляется и надвигается на меня, куда бежать? Да и есть в этом какой-то смысл, когда ты уже сейчас понимаешь, что это безысходная ситуация, у тебя нет выхода, да и если бы и был, это бы всё равно произошло, но сейчас я понимаю, что лучше бы меня избили, чем терпеть это унижение, хуже этого ничего не может быть, даже смерть кажется в этот момент, чем-то особенным, почему же я не могу отключиться прямо сейчас? Почему же они не выходят сейчас? Почему я должен это терпеть, слёзы начинают бежать по моим щекам, от того, что я не могу ничего сделать, от того, что мне отвратительно от самого себя, отвратительно от того, что я ему поверил, я — ничтожество. Всё что я могу делать в этой ситуации это просто стоять, а внутри себя морально умирать. Для меня всё как в тумане, передо мной просто застыла белая пелена слёз. Я ничего не чувствую, я просто хочу это побыстрее забыть, побыстрее закончить с этим. Меня толкают в стенку, и я ударяюсь об неё затылком, знакомая ситуация, как в последний день моего пребывания в детдоме, только тогда меня просто избили и пытались сделать из меня говядину, резав вдоль и поперёк, а сейчас я стану туалетным мальчиком для перепихона, вот значит какие у них игры. Меня целуют мокро и пошло, только вот мне сразу хочется от этого блевать, я с трудом сдерживаю рвотный позыв, с меня срывают пиджак, затем рубашку и опять же от неё ничего не остаётся, когда дело доходит до штанов, до моего сознания начинает доходить, что сейчас собираются со мной сделать, я начинаю сильно мотать головой, но вымолвить ничего не могу, у меня как-будто пропал голос, я могу только реветь и орать, ничего больше, с меня срывают всё: штаны, трусы, меня унизили, меня окунули с головой в свой собственный позор, когда я открываю свои слипшиеся от слёз глаза, я замечаю, что он не один, рядом стоит его друг с камерой, мне стало противнее в десять раз больше. Сейчас у меня кроме отвращения, возникло ещё одно чувство — предательство, но спасибо хоть за то, что извинился перед этим, да только вот от его извинений ни горячо, ни холодно, они не имеют больше значения, ведь я ему говорил, что я ему верю, я просил, чтобы он не рушил моё доверие, но это был пустой трёп. Меня резко разворачивают, что я прижимаюсь грудью к стене, на минуту его руки застыли на моей спине, ну, а что вы хотели? С того дня, когда я приехал прошло не так много времени, а порезы глубоки, да и я ничем их не обрабатываю, поэтому они даже ещё не затянулись корочкой, всё ещё глубокие и больные, а потом я услышал, что он тихо проговорил: " Кто…так.». Я лишь горько усмехнулся и снова закрыл глаза, а по ним снова начали катиться слёзы. Он отвис тогда, когда услышал мои всхлипы, я слышу, что он расстегивает ремень, потом слышу звук спускающихся штанов, а потом я слышу свой оглушающий крик, он входит резко, и сразу же начинает двигаться, острая боль прожигает всё тело, я больше не могу стоять, но его руки удерживают мои бёдра, из-за этой боли я даже не могу нормально потерять сознание, слишком больно, слишком унизительно, я чувствую, что по моей внутренней части бедра что-то течёт, и похоже это кровь, меня порвали. Слёз больше нет, боли больше не чувствую, я чувствую только пустоту, которая окутывает меня всё сильнее. Он делает ещё пару резких толчков и изливается в меня, противно, до того противно, что у меня опять появляется рвотный позыв. Он отпускает меня, а я падаю, разбивая свои колени об пол, а потом просто ложусь на холодный кафель, скручиваясь в позу эмбриона, когда он начинает уходить я выдавливаю из себя последние слова, перед тем как отключиться: " Я тебя прощаю», а потом я погружаюсь в безболезненную темноту, из которой я больше не выберусь никогда. Меня сломали, сломали все мои чувства. Этот мир слишком жесток, а моя жизнь слишком жалка.