Белая, местами треснутая плитка, такие же белые кабинки. Из одной из них выходит Слава. Он не планировал ехать в клуб и нажираться, но что-то пошло не так, и вот, он стоит и рассматривает себя в небольшом зеркале. В мешках под глазами можно жить, и, если честно, это мечта юноши. По возможности отгородиться от всех, кого только можно и нельзя. Слева открывается дверь, вваливается блондин, не замечая юношу. Он выблевывает свой ужин в другой кабинке, выходит, умывается и устало трёт глаза. Прошло две недели с того случая. Слава ни разу не был на студии, Глеб ни разу не был у Славы дома. Не звонили, не писали друг другу. Один гордый, второй просто заебался.
— Ой, Слава, и ты здесь! — пьяный смешок. Голубин подходит к Михайлову, обнимает его, не понимая, что делает и зачем. Отстраняется, и Слава тупо молчит. Он не хочет снова страдать, и спешит покинуть туалет и клуб.
~
Глеб смотрит брюнету в глаза, расфокусировано, и немного улыбаясь. Ему доставляет растерянный и испуганный вид Михайлова, он похож на милого ребёнка. Голубин не педофил, конечно, но у него встал, и он надавливает на плечи брюнета, заставляя того приземлиться на колени. Слава не хочет, и умоляет одним лишь взглядом прекратить блондина совершать эти действия. Тот хмыкает, проводит рукой по волосам Славы, зацепляет дреды, накручивает их и оттягивает, так властно и больно, наслаждаясь чужим болезненным стоном. Брюнет дрожащими пальцами расстёгивает узкачи Глеба, его щеки покрыты мокрыми дорожками, а блондину плевать. Это так омрачает, что хочется...
~
— Эй, ты меня слушаешь? — Слава трясет головой, тут же шипя от неприятных ощущений: голова гудит и кружится. «-Ебаный флэшбек», мысли перепутались, всё в кучу.
— Да... — конечно же нет, какого хуя ты не даёшь мне уйти и зачем тянешься к моему рукаву?
— Что это? — пальцы Глеба невольно стискивают запястье Славы, у которого резко намокли ладони: он стремался того, что порезы кто-то увидит. — Слава, что это?
Четко выделяя каждое слово, Голубин не собирается отпускать своего друга.
— Я просто развлекался.* (все звездочки в комментарии к части)
— Это из-за меня? Михайлов, блять, не смей молчать!
Михайлов не выдерживает, он выдергивает руку и бежит, бежит из этого места. Он останавливается только спустя пару кварталов, держится за стену и пытается отдышаться. Почему именно с ним творится такой пиздец?
***
Юноша не помнит, как он пришел в это ебаное место. Он осознает, что сегодня воскресенье, что время — одиннадцать, и что заходит Глеб, кидая взгляд на него, но тут же отворачивается. Они одни, ведь все остальные ещё даже из дома не выходили.
Рэпер приземляется на вторую половину дивана. Напряжение настолько сильное, что хоть ешь, давись им. Слава подумывает уйти и курить до того момента, как ещё кто-нибудь не придет, но продолжает сидеть. «-Боже, Слава, поднимай жопу и иди!». Внутренний голос всё решает, ну, как всё... Слава уже почти встал, но...
— Сидеть, — блять, как ебаной собачке. Михайлов даже опешил, и несмело повернул голову в сторону блондина. Тот придвинулся к брюнету максимально близко, бесцеремонно хватая его за рукав. — Только попробуй дёрнуться.
Михайлов айкает от того, что ему прижали ногу, чтобы он не сбежал. Глеб смотрит на его порезы пиздецки долго, будто первый раз видит, ну ей богу!
— А выше есть?
— Нет! — Слава выкрикивает это слишком резко и громко, сам зажмуривается от лёгкого звона в ушах.
— А мне кажется, да. Чего так кричать, Славик?
Ну, всё, Славику пиздец.
Глеб в шоке. Просто в шоке. Он глядит на метку, и, можно подумать, что он смысл жизни познал. Наверное, так и есть. Или же?..
— Ты... Я... Какого черта?!
Слава смотрит на него растерянно, не знает, что сказать. Блондин выглядит так, будто бы разъебет сейчас всё вокруг от злости.
— Так ты..
Михайлов неуверенно кивает. Ему уже нечего терять, он даже готов получить по ебалу за свою ориентацию, которую он даже не выбирал. Но ему хорошо, просто ахуенно, так в чем проблема?
Голубин медленно выдыхает, затем резко хватает свой телефон и куртку, бросает в лицо Славе « — Педик!» и уходит. Даже он. Его лучший друг. Хотя, какой он друг, если узнав о ориентации человека, тем более, своего соулмейта, так себя ведёт? А сердцу больно. Брюнету кажется, что оно разорвётся. Метка опять кровоточит. Слава сожалеет лишь об одном: он порезал вены поперек.
***
В один прекрасный день, ты обнаруживаешь пустоту. Да, в груди, ту самую, о которой кричат все и вся. Но они кричат, понимаешь?
В один прекрасный день ты поймешь, что больше не способен на чувства. Что больше не хочешь ни любви, ни нежности, ни головокружительности.
Ты поймешь, что вся твоя жизнь — сера и бесцельна.
Все хорошее уйдет, оставит. Навалится та самая апатия, то самое ощущение, когда ты уже не можешь заставить себя встать. Или улыбнуться. Или попросить о помощи.
Как будто все вокруг з а с т ы л о.
Ты не переполнен ни любовью, ни ненавистью. Есть только усталость и разочарование.
Ты стал безразличен. Ты более не весел и не счастлив, ты больше не можешь смотреть в лицо ни-ко-му. Даже себе.**
***
В зубах сигарета, в пламени небо. Слава цитировал бы эти треки вечно, если бы его соулмейтом был кто-то другой. Но, увы. Он стоит около магазина, курит. Его лицо наполовину в зелёнке, не от катания на скейте. Его снова отпиздили, он будто бы вернулся на 4 года назад, освежил память, так сказать.
По другой стороне улицы идут Глеб и Ефим, увлеченно что-то обсуждают. Михайлов снова чувствует себя изгоем, как было в школе, когда все вокруг ходили парами, а он один, как апельсин. Глеб бесчувственно смотрит на него пару секунд. С того случая они не говорили примерно месяц, и этот месяц Слава из дома практически не выходил. Единственный, кто приходил к нему домой за время его хикканутых страданий — Ефим. Слава рассказал ему абсолютно всё, почти не останавливаясь. Слова лились потоком, как и слезы, и половину из выданного Славой Ефим не понял, и, наверное, к лучшему. После этого стало нихуя не легче.
— Жаль его... — для Голубина Барашков ничего не знал. Лишь то, что не так давно Михайлова избили за то, что он выебнулся, и своими синяками и ранами на лице «ответил за свои слова».
— Нихуя, — озлобленно кидает рэпер в ответ, поправляя упавшие на лоб пряди. Он врёт самому себе, но не хочет признавать это.
Интересно, заметил ли он этим утром появившуюся под ребром метку?
