Вероятнее этот цвет, который всякие псевдомодные блоги и журналы называют цветом обоженной глины и терракотом, всего лишь ржавчина, которой я покрывают свои губы. Я бы не подумала. Ты бы не подумал. Никто бы не подумал, что этот цвет так подойдёт. Он подойтет всему тому, что нужно закрыть. Покрываю губы, как маску на лицо, ржавым налётом и забываюсь. Спасибо всем кто молчит от этом, спасибо, что не видите этот цвет, он выбирался, чтобы в нем прятаться. Тёмный, насыщенный, как венозная кровь, застывшая и засохшая кровь. Не для того, чтобы целовали эти губы, не для того, чтобы хоть как-то выделяли вниманием.
Какая-то дешевая голден розес купленная в переходе. Ещё одна роза в список увядших, усохших, лепестками которых набиваю рот.
И далеко не так хреново, как было, как могло быть. Как вы превратили банальную поездку к подруге в падающие звезды, исполненные желания, новые желания, закаты и рассветы, продрогшие руки в объятия, чёрное небо в дикие облака типа амаратус хоть на экране мобильного, который вы пытались нагреть, чтобы согреть меня.
И как отец школьника может быть обычным испуганным мальчиком, шатающимся по жизни, так и вчерашний испогунный школьник может быть тем, кто одним вопросом "почему руки холодные" согревает их.
Мои заржавевшие губы
больно гнутся и гнутся в улыбки да оскалы: меня согрели, меня согрели, меня согрелименясогрелименясогрели. Чужой город и чужие друзья, где меня ждёт больше людей, чем во всем мире, и где действует объяснение: так вышло. Где кофе это улыбки, согретые руки, согретые губы (не твоими губами, не чужими губами, сами теплы), согретые души. Где три пиццы это три (три тысячи сияюших солнц, где, отдавая эти тругольники-лучи ты не лишаешься ничего, ты сыт и согрет. Ты два часа сна за двое суток, ты жженный закат, большая медведица слизала с тебя куда больше соли боли, и ради вас сбивала лапой звезды.
И тут думаешь, а вдруг в больших городах (своём городе) так мало хороших людей и моментов, потому что есть чем заняться в городе, город сам занят, а в маленьком вы сами создаете. Себя. Воспоминания. Моменты. Или все зависит от того, сколько звезд видно.
26.08.17
ΔΙΑΒΑΖΕΙΣ
Лýны Марса
ΠνευματικήСтрах и Ужас, да. Я дала имя своему одиночеству, дала ему лик, - Марс. Теперь исследую его кратеры под влиянием его спутников. Полулитературные биографические заметки экзистенциального пиздеца.
