Самый умный

Часть 13. Вежливость королей.

        "Сколько же времени я проспал..." - лениво, не до конца проснувшись, подумал Язык-Помело, прежде чем открыть глаза. Окна их квартиры, выходящие на север, были, к тому же, задернуты плотными шторами - и глубокий сумрак уравнивал в жилище Гринов день с ночью.
        Электронные часы ехидно показывали шесть утра. Эрудит моментально проснулся, как если бы его окатили холодной водой; рефлекторно затрепыхалась тахикардия, отдавая в шею.
        Винсент Грин редко приходил домой до полуночи, если вообще приходил; Итан привык ложиться, приходя из школы, чтобы к возвращению отца быть не только на ногах, но и в ясном сознании. Того требовали правила.
        В последние месяцы подростку не требовалось даже этого - теперь серьезной проблемой стала бессонница. Приходилось пить успокоительные, чтобы хоть как-то получать физиологическую норму сна, пусть даже организм сопротивлялся, пусть даже самому казалось, что все хорошо; на этом настаивал уже отец. "Ты должен себя беречь. Не имеешь права сломаться", - говорил он. И Итан соглашался, покорно принимая транквилизаторы.
        Но вчера усталость и передозировка свежего воздуха усыпили его лучше любого снотворного. Вчера он спал, когда отец вернулся... а вернулся ли?
        "Спокойно... только без паники... так, а это что?"
        Под часами примостился квадратик неоново-желтой бумаги; в тусклом свете электронного циферблата эрудит без труда разобрал размашистый крупный почерк:
        "Все хорошо, лисенок. Не решился тебя будить, так как пришел неприлично поздно. Слова проверю". Подпись, дата, время. Итан присвистнул: четыре сорок семь, это же надо... И впрямь, неприлично позднее время, даже для Винсента с его ненормированным рабочим графиком. Хотя что там - спасибо, что вернулся: мог пропасть на неделю, а то и больше, такое уже бывало и будет случаться впредь.
        Язык-Помело осторожно, стараясь лишний раз не дышать, прокрался в комнату отца - тот спал на неразобранной кровати, даже не потрудившись раздеться. Положение тела не вынужденное, дыхание ровное. Чуть отведя штору - так, чтобы не разбудить спящего резкой сменой освещения, - подросток отметил отсутствие пятен крови и видимых повреждений на одежде, насколько возможно было рассмотреть. Кожа бледная, но вполне в пределах нормы.
        "Если у Джанин есть хоть капля совести, сегодня она даст отцу выходной... хотя что за бред, где совесть - и где Джанин. Надеюсь, хоть здравого смысла ей хватает понимать, что на нее работает живой человек, которому нужно отдыхать хоть иногда, а не чертов вечный двигатель". О лидере своей фракции юноша был крайне невысокого мнения.
        На то, чтобы привести себя в порядок и подавиться завтраком - по утрам есть не хотелось, но ограничиваться чашкой кофе и сигаретой отец категорически запрещал, - ушло около сорока минут. В Эрудиции не считалось зазорным парням тщательно следить за своей внешностью: строгий дресс-код заставлял подростков обоего пола удовлетворять свое стремление выделиться, а заодно и развивать фантазию, придумывая и воплощая в жизнь различные образы, от самых простеньких до экстравагантных на грани дозволенного, как у Монро, специально возводившего свое уродство в гротеск. Грин полагал, что подобные переборы не всем идут и часто свидетельствуют об отсутствии вкуса.
        Но, в отличие от пирсинга или татуировок, наносимых раз и навсегда, эти маски требовали к себе постоянного внимания и ежедневных тренировок.
        Винсент считал, что этих тренировок его сыновьям недостаточно. Ограничиваться стандартными фокусами - значит ограничивать свое развитие, говорил он. И придумывал все новые и новые занятия.
        Так, с раннего детства его дети привыкли ежедневно выполнять задание в виде десяти случайных слов, обозначающих предметы или материалы, каждый из которых требовалось описать как можно подробнее за максимально короткое время; несложное и очень забавное упражнение развивало слог и фантазию, заставляло пополнять словарный запас, что даже в условиях школы сложно было недооценить.
        В толстой тетради под последними записями стояла короткая заметка:
        "Очень прилично, мне понравилось. Но не останавливайся на достигнутом - ты можешь лучше. На сегодня: стол, яблоко, ключ, сундук, кость, колчан, колба, пряжка, перстень, вилка".
        Язык-Помело невольно улыбнулся: яблоки теперь прочно ассоциировались у него с Дженни.
        И поспешил к выходу: не стоило заставлять себя ждать. Как известно, точность - вежливость королей.

        Флинт и Фицгерберт, надо отдать им должное, дулись очень натурально; не будь за плечами десяти лет крепкой дружбы, Грин даже не усомнился бы в том, что действительно жестоко их оскорбил. Впрочем, от вопросов они все-таки не удержались.
        - Сегодня сядешь с Сухарями? - подчеркнуто сухо спросил Эдвард, держа дистанцию в добрых два шага.
        - Еще не знаю. И чтоб я больше не слышал этого слова, - прямой приказ, грубость на грани дозволенного; в обычной ситуации на такой тон Флинт имел право обидеться.
        Но в обычной ситуации ни Эд, ни Майра и не употребляли подобных слов. Они не пылали идеями всеобщего единства, но чувство собственного достоинства удерживало их от грубых выражений в адрес других фракций.
        "Еще немного - и ты бы переиграл... ну ладно, спишем на ссору и желание меня задеть," - с досадой подумал Язык-Помело.
        А идея посвятить второй день эксперимента изучению жизни Отречения, между прочим, была хороша; Итан сам об этом думал. В любом деле следует двигаться от простого к сложному, в их случае - от Дружелюбия, самой доброжелательной и гостеприимной общины, до террариума, официально называемого Эрудицией.
        В Отречении, конечно, лично ему бы не обрадовались, но устав фракции диктует скромность - и запрещает открыто приказать человеку выметаться...
        Однако партнеры по эксперименту блестящую мысль не поддержали.
        - Видишь ли, завтра я работаю, - покраснев ушами, объяснил Оливер. - А мне и так придется перекраивать график, напрягать людей...
        - Извините, что напоминаю, но я все-таки слабая девушка. Я еле встала после вчерашнего и не выдержу еще один день тяжелой физической работы, - с вызовом произнесла Юстина, уперев руки в бока; слово "слабость" совершенно не вязалось с ее обликом затянутой в строгий костюм амазонки. - И потом, я уже предупредила всех, кого смогла, что сегодня вы будете моими гостями. Так что даже не обсуждается.
        "Не смейте очернять мою репутацию," - мысленно перевел эрудит и хихикнул. Почему бы и не уступить даме, в самом деле.

        Стоило незваным гостям устроиться за длинным столом Искренности, как оживленные разговоры смолкли; несколько человек встали и демонстративно направились к выходу. Проходя мимо Грина, высокая темнокожая девушка тихо, но отчетливо выплюнула: "Лицемерная мразь..." - и прошла дальше, нарочито громко цокая шпильками. "Если она и пыталась подделаться под походку Придд, вышло так себе".
        - Твоя конкурентка? - кивнул эрудит на захлопнувшиеся за девицей двери столовой.
        - Кто, Кристина? - Ферзь хмыкнула. - Плохо обо мне думаешь. Вон моя конкурентка, - она кивнула на элегантную рыжеволосую девушку; та, поймав взгляд Юстины, отсалютовала ей стаканом и слегка улыбнулась. - Улавливаешь разницу?
        - Я чего-то не понял, - причмокнул Джей. - Вы же вроде Искренние, так какого лиха улыбаетесь друг дружке, если у вас терки?
        Придд со вздохом прикрыла глаза ладонью:
        - Так никто не мешает нам искренне друг друга уважать. Видишь ли, у нас говорят: "скажи мне, кто твой враг, и я скажу, кто ты". Тщательнее всего следует выбирать врагов. Мне в этом смысле очень повезло: среди моих недругов нет ни единого глупца; мне приходится много работать над собой, чтобы говорить с ними на одном языке. В каком-то смысле я им даже благодарна.
        - То есть, как если бы ты дралась только с сильнейшими и с утра до ночи тренировалась, чтобы не свалиться с одного удара?
        - Вроде того, - сравнение вызвало у нее тонкую улыбку. - На задохликов вроде Кристины не размениваюсь.
        - Но она же ненавидит тебя, разве нет? - нахмурился человек-невидимка.
        - Мне от ее ненависти ни жарко ни холодно, Смитти. Неспособность отличить лицемерие от уважения к сопернику - признак небольшого ума.
        Некоторое время ели в молчании.
        - У меня такое ощущение, что я с Отреченными сижу, - наконец заметила Дженни. - Мне всегда казалось, что у вас очень шумно...
        - Обычно - да. Но я предупредила, что вы мои гости - и любой, кто посмеет сказать вам хоть что-нибудь обидное, будет иметь дело со мной. По-видимому, языки чешутся у многих, но неприятностей не хочет никто.
        Итан поймал себя на мысли, что Придд напоминает ему королеву, принимающую иностранных послов. Умную, благородную, любезную без лицемерия. Надменную, но справедливую. Ее вежливость вряд ли была искусственна - скорее, Ферзь осталась довольна гостеприимством красно-желтых и хотела отплатить той же монетой. В рамках законов фракции, конечно.