Самый умный

Часть 11. Гедонизм.

        В открытом кузове грузовика, направляющегося на фермы, радушные хозяева без труда нашли место для четверых гостей; по сложившейся традиции, девушки рассаживались вдоль бортиков на невысоких узких скамейках, парни устроились на застеленном свежими газетами полу.
        Мимура на ферму не поехал: "Я и так с вами целый обеденный перерыв куковал, а работа между тем стояла; буду теперь искупать грехи. Удачи".
        Язык-Помело, впрочем, был уверен, что друг ни капли не жалеет о потерянном времени: при всей своей гениальности и гиперактивности в общественной работе, Синдзи оставался живым человеком, весельчаком по натуре и любителем расслабиться в хорошей компании.
        - Да, я заметила, - улыбнулась Дженни. - В тебе, кстати, тоже есть нечто такое...
        - Какое?
        - Разгильдяйское, - бесцеремонно вклинился Деррик. Он устроился на бортике грузовика - ни дать ни взять, здоровенный черный ворон на насесте - и ни минуты не сидел спокойно, вертясь, точно уж на сковородке, и встревая то в одну беседу, то в другую. - Иначе бы ты здесь не сидел.
        Эрудит не понял, а потому счел за лучшее промолчать.
        Плохое настроение испарилось без следа. Его план начал воплощаться в жизнь, и пусть едва прошли сутки после совета! Все, кто откликнулся вчера, сегодня ехали с ним за черту города, и это было прекрасно. В его ладонях горели шершавые ладошки девушки, в которую Итан влюбился по уши еще прошлой весной, и она не отнимала рук, и это было прекрасно. Над головой раскинулось невероятно красивое, праздничное ясное небо, и это тоже было прекрасно.
        И все вокруг были, казалось, донельзя довольны собой и жизнью, и их настроение невольно передавалось гостям. Даже человек-невидимка не пытался спрятать улыбку; Деррик же, выделываясь на своем насесте, и вовсе пребывал в какой-то шальной эйфории.
        Только Ферзь, нахохлившись, что-то бормотала себе под нос.
        - Не грузись, Искренняя. Расслабься и получай удовольствие! - внушал Джей. - От твоего вида и парное молоко вмиг скиснет.
        Она резко обернулась и процедила, смерив лихача презрительным взглядом:
        - Зато я, в отличие от, не делаю вид, что мне все нравится. Да и от чего я, по-твоему, должна получать удовольствие? От поездки в грязном кузове по разбитой пыльной дороге и перспективы в скором времени убить свою обувь навозом или какой-нибудь химической дрянью, которой удобряют поля? Или от общества людей, которые изо всех сил стараются убедить даже самих себя в том, что им ничего другого в жизни не на... ай!!! Ты что делаешь?!
        - Придд, ты когда-нибудь слышала о гедонизме? - с самым невинным видом поинтересовалась Дженни, как будто не она только что отдавила Искренней ногу. Та хмуро кивнула, смахивая выступившие от боли слезы. - Прежде чем зря обижать людей, попробуй примерить это учение на себя. Дорога пыльная, потому что сухая, а сухая она, потому что погода хорошая; представь, как противно ехать под мелким моросящим дождем по раскисшей грязи. Насчет навоза успокойся, на грядки я вас не поведу... ну, если так переживаешь, найду тебе что-нибудь на смену...
        - Не смеши, у меня пятый размер,* - откликнулась Юстина.
        - Тоже мне, проблема! Привяжем к ногам и ваты напихаем, - тряхнула головой Дружелюбная; несколько пушистых прядей, выскользнув из-за ее спины, невесомо легли на сомкнутые руки подростков. "Ничего себе, какие мягкие..." - Подумай о вкусном ужине, наконец: после работы тебя ждет чай и запеченные с сахаром и медом яблоки.
        - Терпеть не могу яблоки. И мед, кстати, тоже.
        - Тогда вспомни, что этот день когда-нибудь закончится, и хоть этому попытайся улыбнуться, - рявкнул Грин, начав терять терпение. Он предполагал, что у Дженни дома может не быть ничего съестного, кроме яблок, и ей не слишком хочется в этом признаваться.
        - Скорей бы он закончился, что ли, - проворчала Ферзь. - Я уже жалею, что поехала...
        Соседка ласково обняла ее за плечи - и, с виду ничуть не обидевшись на тихое шипение "убери руки", попыталась утешить:
        - Не обижайся на Дженни, она бывает немного злой временами... как и все мы, впрочем. Не будь обычных техник...
        - Каких обычных техник? - хором спросили эрудит и искренняя; Джейсон отвлекся на кого-то, Оливер, если и слушал, предпочел промолчать.
        - Сублимационных, каких, - один из Дружелюбных, сосредоточенно настраивавший мандолину, повернулся к гостям; в его волосах застучали друг о друга нити разноцветных деревянных бусин. - Хотите верьте, хотите нет, но нам тоже порой бывает так паршиво, что хоть вешайся, хочется набить первому встречному лицо или сделать еще что-нибудь незаконное. Тут главное - правильно выбрать жертву. Лично я люблю обвинять в своих неудачах деревяшки; когда совсем припечет, беру топор и иду колоть дрова. Казнишь таким образом полешек десять - сразу легче на душе становится.
        - И помогает? - не поверила Ферзь.
        - Конечно! Видишь, какой я добрый. Можно еще сорняки дергать, землю перекапывать и заниматься другими полезными делами... главное - поверить, что дрова и сорняки действительно виноваты в твоих бедах.
        - И приговаривать при этом: вот тебе, вот тебе, вот тебе! - засмеялся кто-то. - Наши переходники, особенно из Бесстрашия, эти сублимации обожают. Такая ругань в теплицах стоит - слышать надо! - и, видимо, вспомнив инициацию неофитов-переходников, дружелюбные залились смехом. Язык-Помело живо представил себе десяток новичков, со зверскими лицами и воинственными кличами нападающих на пырей, и не смог не расхохотаться.
        Придд, по-видимому, очень хотела выдержать характер, но вокруг смеялись слишком заразительно, а она слишком привыкла не сдерживать эмоции... и тоже фыркнула.

        Остаток дороги прошел в мире и согласии; шахматная королева, хоть и вела себя непривычно тихо, по крайней мере, не дулась на весь мир. Скорее, размышляла о чем-то. И сразу перестала казаться чужеродным элементом посреди всеобщего довольства.
        Правда, она все же не смогла сдержать недовольно-брезгливую гримасу, сходя с грузовика на пыльную дорогу. И потом, когда шла по рыхлым убранным полям. Но молчала.
        Ее молчание виделось Итану зелено-коричневым, неприятным и давящим, как болотная жижа; умиротворенное молчание Дженни, идущей рядом, - легким, ясным, до краев наполненным солнечным светом.
        За полями тянулись фруктовые сады; здесь же, как объяснила Дружелюбная, в густой зелени прятались дома фермеров.
        - Вы не огораживаете свои участки? - удивился Язык-Помело; ответом ему был не менее удивленный взгляд:
        - Нет, а зачем? Предполагается, что доброе сердце удержит человека от воровства у соседа.
        - И что, удерживает? - резанул уши слишком громкий голос Придд.
        - Меня - да, - невозмутимо откликнулась Дженни. - Кстати, мы пришли.
        Грин завертел головой, мысленно прокляв последними словами свою временную невнимательность, но ничего, кроме зелени кустов и деревьев, не увидел. И не только он.
        - Слышу звон, да не знаю, где он, - пренебрежительно фыркнул Джей, и эрудиту вдруг бросилось в глаза его вальяжное спокойствие. Под сенью фруктовых деревьев бесстрашный явно чувствовал себя не хуже, чем на школьной крыше... и, возможно, лучше, чем собственно внутри здания. - Дом прямо по курсу, гляньте вон на те заросли.
        "Ничего себе... прямо как знал, куда смотреть надо..." В самом деле, приглядевшись, за исполинскими кустами сирени можно было увидеть очертания дома; там, где не росла сирень, грубые деревянные стены скрывались под сплошным ковром плюща. Почти сказочный домик...
        А внутри было сумрачно, прохладно и не слишком-то опрятно, несмотря на все усилия молодой хозяйки; развешенные по стенам кухни (что служила и столовой, и, похоже, гостиной) пучки трав и украшения из перьев, пустая птичья клетка на подоконнике только усиливали сходство с хижиной какого-нибудь волшебника.
        - У нас живет ворона, но днем мы ее выпускаем полетать, - пояснила Дженни, кивая на клетку. И жестом пригласила Ферзя за собой - по-видимому, подбирать обувь, как и обещала.