Мы с тобой разные

Хотя нет, вот теперь конец...

Все же, как бы я ни был уверен в своей правоте, а решиться зайти на кухню и поговорить с мамой я никак не мог. Она никогда не позволяла мне плохо отзываться об отце и всегда пресекала на корню наши разговоры на эту тему. Может, я ошибаюсь? Может, она любит его? Бывает же такая любовь, когда любишь человека, несмотря ни на что и вопреки всему. Я ведь люблю... Но сейчас не обо мне речь. На месте мамы я бы не смог год за годом терпеть такое отношение к себе, словно я прислуга, словно я обязан подчиняться. Эта мысль заставляет невесело усмехнуться. А что я делал последние три года? Разве не терпел?

- Но сейчас же не терплю, - прошептал я сам себе.

Да, пускай прошел лишь один день. Один день после того, как я бросил вызов Паше и Денису. Но он ведь прошел. Я смог это сделать! Смог противостоять им, пускай и такими странными способами, касаемо Паши. Но все опять упирается в то, что мне не нравилось их обращение, а нравится маме то, как с ней поступает отец или нет, я не знаю. Но, черт возьми, рассуждая логически, кому понравится каждый день возвращаться домой и слышать пьяные истерики, ругань и крики: «Готовь жрать!»? И кому понравится вкалывать на трех работах, иногда в ночные смены, чтобы все деньги, которые ты получаешь пропил какой-то урод? Только слабой женщине или безумно влюбленной. Слабой я никогда не мог назвать свою маму, остается второй вариант, но как же он мне не нравится...

Я прикрыл глаза и сделал глубокий вдох. Я просто должен ей сказать... А что сказать? «Мам, ты уверена, что любишь этого типа?». Это, что ли? Тупость. Но в голову ничего больше не идет. А что, если она скажет "да"? Такое чувство, что я на полной скорости врезаюсь в бетонную стену.

Ладно. Была, не была. Я хотя бы попытаюсь...

- Мама, а ты... - начинаю говорить я, заходя на кухню. Мама отрывается от нарезания картофеля и поднимает на меня свои уставшие глаза.
- Да, Ром?
- Присядь, я сам порежу, - вырывается у меня совершенно не то, что я хотел сказать.
- А как же твое домашнее задание?
- Я все сделал, - отвечаю я, отодвигая маму от кухонной тумбы. Она ласково улыбается и быстро целует меня в висок.
- Умница. А как дела в школе? Как тебя встретили?
- Все отлично. Одна одноклассница спросила, могу ли я что-нибудь нарисовать на ее джинсах.
- А ты что ответил?
- Сказал, что если она даст краску, обязательно нарисую. Ой, а еще я буду участвовать в ежегодном конкурсе.
- Тебя взяли в сценку?
- Нет. Я буду петь!
- Петь? - удивленно повторяет за мной мама.
- Ага. Мы с Романом Васильевичем выбирали сегодня песню и немного порепетировали. Кстати, я теперь, наверное, буду задерживаться после уроков из-за этого.
- Хорошо. Но я надеюсь, не допоздна?
- Нет, что ты! У Романа Васильевича ведь есть уроки во вторую смену.
- Тогда, ладно, - кивает мама. - Наверное, мне стоит сходить в школу познакомиться с этим Романом Васильевичем... - задумчиво произносит она.
- Зачем? - спрашиваю я, но тут же добавляю. - Но если хочешь, сходи. Он классный мужик.
Мама начинает тихо смеяться.
- А не ты ли недавно жаловался, что он просто ужасен?
- Ну... Он мне нравится как человек, но как учителя я его ненавижу! - признался я.
- А ты и не должен его любить. Ты должен его уважать.
- Тут проблем никаких нет! - заверил я маму. Нож ударился о деревянную доску, и, не сдержавшись, я все же повернулся к маме и спросил. - Почему ты не разведешься с этим? Ты его любишь?
Улыбка пропала с лица мамы. Она отвела глаза в сторону и, облизнув нижнюю губу, сказала:
- Ром, ты не должен так его называть...
- Это не ответ. Неужели, ты его любишь?
- Тебе нужен отец, - твердо произнесла мама. Я непонимающе уставился на нее, хлопая ресницами.
- И ты считаешь, что то пьяное тело, что сейчас валяется перед телевизором, может называться отцом?
Я не понял, почему мама так испуганно взглянула на меня до тех пор, пока не услышал за спиной хриплый голос.
- Кого ты назвал телом?