Интроверт

Глава 5.

В окне напротив горит свет.

Я вижу, как он ходит по комнате, вижу, как трет руками виски, и продолжаю сидеть на месте. Его окно не закрыто, а занавеска не задернута, поэтому я могу разглядеть каждый мускул на бледном лице и каждую пуговицу на полурасстегнутой рубашке. Подсматривать не хорошо, - я это знаю, - но должны же быть хоть какие-то исключения, не так ли?

На коленях лежит рюкзак, напоминающий о скором отъезде, до которого осталось десять часов. Мои родители и Тара были на седьмом небе от счастья, когда узнали о назначении: поздравляли меня, радовались, будто бы произошло что-то действительно потрясающее. Подруга даже расплакалась и умоляла не забывать ее, если вдруг мне посчастливится попасть в более элитную зону. Не хотелось бы рушить их надежды, но, честно говоря, я ожидала совсем другой реакции. Неужели они могут так просто отпустить меня?

Не подумайте, что я против распределения. Я ждала этого всю жизнь, хорошо училась, чтобы получить хорошую специальность, надеялась стать образцом для подражания и объектом семейной гордости.

Я общаюсь с немногими: в основном, это члены семьи, Тара, Джо и несколько бывших приятелей, с которыми я училась в одном классе, - общение с последними часто сводилось к примитивному приветствию. Они не пытались находить общий язык, а я не навязывалась. Нет, мы вовсе не социофобы и не социопаты, - не стоит путать, - просто каждый из нас, Интровертов, тщательно выбирает свой круг общения и доверяет лишь проверенным людям.

Именно такие люди нужны нашей зоне - тихие, умеющие выполнять свою работу без нареканий и не смеющие противостоять системы. Если мы выбираемся отсюда, - что происходит крайне редко, - то это происходит не по блату, а лишь благодаря собственным заслугам.

Я приподнимаюсь с кровати и беру буклет, оставленный Ивой неделю назад. Эта вещь дает хоть какое-то представление о загадочной аббревиатуре "СОЗ". Оказалось, что организации принадлежит целый комплекс зданий, находящихся у барьера, отделяющего нас от зоны C3, также некоторые сотрудники имеют открытый доступ в лаборатории. На буклете перечислены все назначения, так или иначе относящиеся к "СОЗ", среди которых я вижу свое - "Помощник Главного" - и меня сразу бросает в дрожь.

Я вспоминаю случай трехлетней давности, когда на распределении возникла путаница, и многие получили не свои специальности. Обнаружили этот казус лишь через полгода, в день следующего распределения. Для того чтобы замять ситуацию, организаторы решили воспользоваться своим преимуществом и сделать виноватыми подростков, которых, не долго думая, отправили в стервятник. Знали об этом немногие, а кто знал - молчали, опасаясь расправы. Не могу рассказать подробнее, ведь я должна молчать.

Единственное, чего я опасаюсь, - ошибка в моем распределении. Вот к чему эта история.

- Кира? - мама стоит в дверях, прислонившись к косяку, и обеспокоенно потирает руки.

- Мам, почему я не могу остаться?

- Детка, ты сама прекрасно знаешь. Это наша работа и мы должны ее любить, тем более мы увидимся через пару месяцев. Ты даже не заметишь, как пролетит время!

Я хотела кричать, раскидывать вещи и повторять: "Нет, не увидимся! Почему ты не понимаешь?" Но она понимала и молчала, чтобы стать примером стойкости для меня. Главное - хорошая должность, семья всегда должна занимать позицию ниже.

- Валькира, в детстве я всегда мечтала о подобном назначении, а стала лишь младшим исследователем. Я смогла полюбить свою работу, и ты сможешь, - я прижимаюсь к ее плечу, стараясь не заплакать. - Завтра у тебя будет трудный день.

Вот и все. Это значит, что наш разговор окончен.

Мама целует меня в лоб и уходит, оставляя легкий аромат какого-то неведомого мне ингредиента. Кажется, будто ты чувствуешь его лишь секунду и уже успеваешь полюбить, но он тут же бесследно исчезает, уступая место привычным запахам. Так пахнет каждая вещь, которая оказывается рядом с мамой.

Я сажусь на подоконник и стараюсь не обращать внимания на шаги за дверью. Будь я немного умнее, то обязательно нашла бы выход.

Почему же я не настолько умна?

***

В школе нам часто показывали документальные фильмы о катастрофах. Конечно, многие даже не знают об этом, ведь в нашей жизни уже давно не происходит ничего подобного, и это одно из самых значительных преимуществ нашей системы. Но я вовсе не об этом.

На экране часто появлялись изображения людей, потерявших все и готовящихся к неминуемой смерти. Они понимали это, но было уже слишком поздно. Наверное, им хотелось сказать еще многое, сделать то, что тяжким грузом висело на шее и кололо в груди до тех пор, пока не обрушивалась волна цунами или многоэтажный дом, не выдержавший очередного толчка землетрясения.

Открывая окно, я чувствовала примерно то же самое. Когда пальцы царапали облезшую штукатурку, а ноги пытались зацепиться за ветку дерева, это чувство все еще было со мной. Даже спустившись вниз, я ощущала его и пыталась унять внезапные приступы тошноты, настолько мне становилось дурно при одной мысли о завтрашнем дне и недосказанных словах, пытающихся прорваться наружу.

О чем я только думала, очутившись на пороге дома Лансеров?

Я постучала, зная, что семейство еще не спит.