Зазеркалье

Часть 3

Эндрю стоял в зале, кулаки сжаты, дыхание резкое, глаза почти вывалившиеся. Нил сказал что-то — не важно что, — и этого хватило, чтобы всё внутри него щёлкнуло.
— Блядь, Нил... — он выдохнул сквозь зубы, сжимая мяч так, что ладони белели. — Ты меня реально достал.

Нил, как всегда, сидел на скамейке и улыбался. Маленькая провокация, и Эндрю это видел. Каждый раз он видел. Каждый раз эта маленькая улыбка, этот взгляд, что чуть дольше задержался на другом игроке, словно тестировал пределы его терпения.

— Что? — спокойно сказал Нил. — Ты что, ревнуешь?

— Да пошёл ты нахуй, — вырвалось у Эндрю. Он взял мяч и метнул его в стену. Стеклянная панель задребезжала, и трещина расползлась как маленький сигнал того, что всё выходит из-под контроля.

— Эндрю, — Нил тихо поднял бровь, — ты, кажется, слишком сильно реагируешь.

— Да еб твою мать, — прорычал он. — Доконал.

В этот момент он понял, что не может оставаться здесь. Никакие стратегии, никакое планирование не помогут, если Нил продолжает двигаться так, будто Эндрю — просто фон, а не человек, который контролирует каждую деталь.

Он развернулся и ушёл. Без слов, без планов, просто ушёл. По пути к своей маленькой кладовой с едой и странными запасами он думал только о том, как выбросить этот накал, убрать ревность, злость, раздражение. Его взгляд упал на крекеры, которые он сделал сам, особые, специально для таких случаев. Маленький кусок контроля в хаосе.

Но крекеры были недостаточны. И вот он уже сидел в баре на краю зала, куда редко заглядывали посторонние. Заказал напиток, но не пил его. Еда, шум, свет — всё смешалось в одну полосу, где он был один и одновременно не один.

— Ну и черт с тобой, — пробормотал он сам себе. — Хочу забыться.

И забылся.

Он встретил кого-то — не важно кто, просто человек с теплом, которое было чуждо Нилу и чуждо самому Эндрю. Сначала разговор, потом прикосновения, потом отдача всей злости, раздражения и ревности в физическую форму, не думая ни о последствиях. Он не хотел отношений, он не хотел привязанности. Он просто хотел выпустить пар.

И всё произошло так быстро, что на утро он даже не вспомнил детали. Он помнил только пустоту, холод, легкое чувство неловкости и... чужое тело рядом.

Солнечный свет пробился сквозь стекло окна и ударил в лицо. Эндрю открыл глаза и замер. Чужая голова лежала на подушке рядом, волосы слегка торчали.

— Чёрт, — выдохнул он, садясь. Сердце билось быстро, но не от страха. Скорее от осознания того, что он сделал то, что не прощается словами.

Он посмотрел на стеклянную банку с крекерами на столе. Маленькая трещина на бокале, которую он заметил вчера, казалась теперь символом того, что не может быть исправлено. Каждое действие оставляет след. Каждое неверное движение ломает что-то хрупкое.

Эндрю поднял руку и дотронулся до чужого плеча — осторожно, почти машинально. Голова повернулась, и Эндрю понял: это больше не просто утренний хаос. Он изменил Нилу. Маленькая деталь, которая в обычной жизни казалась бы незначительной, превратилась в трещину, которую нельзя просто стереть взглядом.

— Ну ты, блядь... — пробормотал он, сжав зубы. Он не плакал. Не сожалел в обычном смысле. Сожаление Эндрю — это холодная, расчётливая мысль: «Я нарушил свои правила, и теперь придётся разбираться с последствиями».

Он встал, оделся молча, оставляя чужую голову спать, и подошёл к зеркалу. Отражение показывало лицо ровное, спокойное, но глаза — глаза выдавали всё. Малейшее осознание: теперь каждый взгляд на Нила будет окрашен этим поступком, и никакие стратегии, никакие игры уже не вернут всё назад.

Эндрю подошёл к стеклянной панели окна, глядя на отражение улицы. Свет преломлялся, создавая маленькие трещины на поверхности. Внутри него всё повторялось: каждое движение Нила, каждый жест, каждая улыбка — всё теперь связано с вчерашним порывом. И он понимал: Нил этого никогда не узнает сразу. Но он — Эндрю — будет помнить это.

Он взял крекер, сломал его пополам и съел молча. Холодно. Без эмоций. Это было его признание себе самому, но не Нилу. Слов нет, только факт: треснувшая поверхность, хрупкая игра, разрушенная частичка контроля.

Эндрю подошёл к двери, остановился. Вздохнул, как будто выпустил воздух, который сдерживал внутри себя целую ночь. Он знал, что нужно перестроить стратегию, чтобы вернуть Нилу его доверие, но уже понимал: эта трещина будет видна, даже если внешне всё вернётся на свои места.

— Всё, — пробормотал он. — С тобой, Нил, придётся играть по-новому.

Он вышел, оставив крекер на столе и чужую голову, и шагнул в мир, который теперь казался немного другим: таким же знакомым, но с хрупкими трещинами, которые нельзя больше игнорировать.