Ночь опустилась на Сеул, приглушая шум улиц и придавая окнам домов теплый, медовый свет. В квартире стояла тишина, нарушаемая лишь тихим гулом кондиционера и едва слышным шумом дождя за стеклом. Ты сидела на подоконнике, укутавшись в мягкий плед, когда дверь в спальню тихо щелкнула.
— Ты снова не спишь? — голос Чонгука был хриплым после репетиции, но все таким же ласковым, как прикосновение.
Ты повернула голову, и в полумраке твой взгляд встретился с его. Он стоял в дверном проеме, футболка прилипла к телу, волосы слегка влажные. От него пахло дождем, кожей и чем-то привычным — тем, что ты ассоциировала только с ним.
— Ждала тебя, — тихо ответила ты. — Хотела услышать, как прошёл день.
Он подошёл ближе, мягко отодвинул плед и встал между твоими ногами. Его ладони легли тебе на бёдра — уверенно, но бережно. Чонгук посмотрел в глаза долго, глубоко, будто искал в тебе тишину после громкого мира.
— Скучал, — признался он, наклоняясь ближе. — Ты даже не представляешь, насколько.
Его губы коснулись твоих — сначала осторожно, как будто он проверял, готова ли ты. Но ты давно была готова. Ответила на поцелуй с таким же нетерпением, будто вся эта ночь существовала лишь ради этого момента. Он прижал тебя к себе, и ты почувствовала, как сильно стучит его сердце.
Его пальцы скользнули по твоей шее, оставляя горячий след. Он прикусил твою нижнюю губу и прошептал:
— Скажи мне, что хочешь.
— Тебя, — выдохнула ты, чувствуя, как дрожь пробегает по телу.
Он поднял тебя на руки, будто ты ничего не весила, и отнёс к кровати. Ткань пледа соскользнула, обнажая кожу, и Чонгук затаил дыхание. Его взгляд потемнел, стал голодным.
— Ты сводишь меня с ума, т/и.
Он опустился рядом, и в этот момент всё, что было между вами — дыхание, прикосновения, желание — стало единственным, что имело значение. Его руки были повсюду: изучающие, знающие, ласковые. Каждый поцелуй, каждый выдох были как части симфонии, в которой вы оба растворялись друг в друге.
Время потеряло значение. Был только он — любимый, страстный, настоящий. И ты — полностью его.
