Пока поезд не остановится 18+

Она, Часть 2

Иногда любовь не заканчивается. Она просто становится слишком тяжёлой, чтобы её носить.

Это случилось не сразу, не в один вечер, не после какой-то ссоры, не из-за одной фразы, брошенной в сердцах - нет, у нас всё умерло по-другому, медленно, сдержанно, по всем правилам приличия, как будто даже наша боль пыталась не мешать, не кричать, не испортить интерьер.

Мы перестали просыпаться в одно и то же время - она раньше, всё раньше, вставала тихо, будто уже не хотела тревожить, и уходила, не дождавшись моего дыхания, а я - оставался, притворяясь спящим, потому что так проще, чем встречаться глазами с той, кто когда-то смотрел на меня, будто я причина её утреннего света.

Слова между нами ещё были, но они звенели, как пустые бутылки на ветру, и каждый разговор ощущался, будто ты стучишь в дверь, за которой давно никто не живёт, а тишина за этой дверью - это уже даже не ответ, это осадок.

Я пытался оживить всё - безумно вкусной едой, поездками, плейлистами, новыми шутками и старыми воспоминаниями, но всё разбивалось об её взгляд, в котором не было злости, только вежливое равнодушие, как у тех, кто давно простил, но уже ушёл внутренне, собрав чемоданы чувств.

Я начал чувствовать, что наше пространство стало тесным, не от близости, а от чуждости, и это странное чувство - когда ты в своей квартире и не знаешь, где твоя комната, потому что все стены между вами выросли незаметно, но стали крепче бетона.

Она больше не спрашивала, где я был, я больше не интересовался, с кем она разговаривала допоздна - не потому что доверяли, а потому что знали: каждое уточнение может стать последним вопросом, после которого диалог завершится навсегда.

Я помню, как однажды вечером она сказала, глядя в окно, а не на меня: «У тебя стало слишком много пауз. Ты говоришь, как будто тебя редактируют». Я хотел ответить, но не смог - потому что это была правда, и в этот момент я понял, что молчание - это тоже форма признания.

Последняя наша ночь была тихой. Мы сидели рядом, как соседи в очереди, смотрели какой-то глупый фильм, ели остывшую еду, и я вдруг почувствовал, что всё ещё её люблю - но уже не тем, кем стал, а тем, кем был, когда встретил.

И Авель спросил себя - не вслух, не в мольбе, а в той ледяной тишине, где мысли звучат громче крика: что же я сделал не так?