蝙蝠/ Летучая мышь

Том 2. Глава 6

Оцепенев, он стоял и смотрел на поток. Фэн Лун отыскал чистый камень и сел на него, тихонько напевая песню средь рева воды.

— Вот тонкий ароматный хлопок, легкий и мягкий, как сказочное облако. В древние времена, никто не замечал моих медленных шагов по золотому дворцу. Прости меня за сегодняшний день, я жду тебя… — Его голос сильный, хотя он пел очень мягко, его все равно было слышно даже за шумом воды.

Глядя на водопад, Бай Шаоцин услышал песню Фэн Луна и вдруг ощутил неясную боль в своем сердце.

Казалось, в его груди сражается огромная армия, заливая кровью все вокруг.

Он крепко сжал руки, волна обиды и злости, которым некуда было деваться, искала выхода.

Он было подумал развернуться и уйти, но внезапно передумал, подошел к Фэн Луну и молча сел рядом.

Постепенно он начал петь вместе с ним.

…

На пике Нефритового Пальца скорбно и прекрасно лилась песня.

На мгновение, будто все живое замерло от этой горькой песни и перестало дышать.

Эта песня — единственное, что осталось между небом и землей.

— Моя матушка была очень красивой женщиной.

— Несложно догадаться, — сказал Фэн Лун. — Как могла обычная женщина родить такого мужчину как ты?

— Она родилась в горах и, хотя от рождения не могла видеть, была прекрасна, словно небожитель. Матушка могла бы всю жизнь провести в мире и покое, но спасла Бай Можаня.

— Раз уж твоя мама исключительная красавица, а у распутника Бай Можаня была Сун Сянли, как он мог устоять?

— Бай Можань обманул маму сладкими речами. Приведя нас в дом семьи Бай, он поначалу относился к нам хорошо, но однажды… — Бай Шаоцин уставился на водопад злым взглядом. — Однажды я вернулся домой и обнаружил, что мама изменилась. Она… больше не была красивой. — Его голос сорвался.

— Маска из человеческой кожи, — вздохнул Фэн Лун.

— Мне едва исполнилось два года, а они сказали, что мама всегда так выглядела. Все члены семьи Бай знали, что злодеяние совершила Сун Сянли, но никто не вышел вперед, чтобы рассказать. Даже мама говорила, что она такой и была. Хотя я был маленький, но все равно знал, что лицо моей матери испорчено той женщиной. Когда Сун Сянли пострадала, разумеется, она не могла вынести, чтобы кто-то с внешностью мамы был рядом с Бай Можанем. Я все знал, но ничего не мог сделать.