В небе над поездом парили медузы

ДАЛЕКО ДОМОЙ

Анна Ильина

Он дождался, когда поезд мягко затормозит, и его по инерции чуть отбросит в тамбуре. Поправил лямки рюкзака. Сверился с часами. Стоянка — две минуты. Потом повторил то, что видел уже сотню раз: открыл дверь вагона, откинул крышку, спустил ступеньки. От шума проводница должна проснуться, тогда-то и закроет. Ему надо спешить.
Он успел обогнуть последний вагон, когда поезд двинулся дальше, в южный край, где так хочется раствориться в море и прожаренном песке. На этой маленькой станции пахло мазутом, остывающим за ночь асфальтом и дождем, что чуть смочил землю. Здание вокзала было одноэтажным, щурилась в темноте яркая лампочка у входа. Буквы вывески с названием станции поблекли от времени и осадков.
«Бережки». Он прочитал это слово и несколько раз повторил про себя. Что-то вспомнилось? Ничего. Его зацепила центральная площадь этого городка. Какая-то сонная, с яблонями, старыми, покалеченными, но усыпанными трогательно краснеющими мелкими плодами. Где-то в груди кольнуло и всплыли в памяти глаза, серо-зеленые, с коричневыми крапинками, как камешки в старом пруду. Он вспомнил запах хлеба из магазина с желтой вывеской. А еще маленькую церковь.
Небо на востоке стало светлеть. Еще немного, и начнется новый жаркий июльский день. У него есть время, чтобы осмотреть этот городок и попробовать его на вкус.
***
Валериан Васильевич Ухметов вытащил из кармана платок, вытер выступившие капли пота. Степан Фирсанов вглядывался в далекое марево, высматривая поезд.
— Ты все запомнил? — Ухметов посмотрел на подчиненного.
— Так точно, товарищ майор, — кивнул Степан. — Кажется, подъезжает.
Валериан Васильевич заглянул в авоську с продуктами и горестно покачал головой:
— Эх, зря курочку не взял!
Приняв в полной мере сей печальный факт, он посмотрел туда, куда вглядывался Степан. Поезд появился будто из ниоткуда. Старый, болотно-зеленый. Усталый змей, ползущий и коптящий небо.
— Это точно он? — Степан попытался перекричать шум поезда.
— Он.
Валериан Васильевич вытащил из кармана билет, сверился:
— Нам нужен третий вагон. За две минуты надо влезть.
Степан подхватил спортивную сумку и пакет, покосился на стоящий подле майора старый, видавший виды дипломат, который явно вытащили из дыры во времени прямиком из девяностых.
Поезд подкатил к платформе, замелькали вагоны: первый, второй. Третий по счету замер напротив Валериана Васильевича. Тот весело обернулся к Фирсанову:
— В точку, Степка! Не пропьешь мастерство, — и подняв дипломат, поспешил к поезду.
Степан пожал плечами и двинулся за майором.
Дверь вагона отворилась, заскрипела откинутая подножка. По ступенькам спустились крепкие ноги в блестящих колготках, за ними форменная, будто только из-под утюга серая юбка, потом белоснежная блузка, натянутая на внушительной груди. Слева на рубашке переливалась брошь в виде медузы. На медузу походило и облако взбитых волос цвета светлого блонда. Проводница поджала губы, накрашенные карминовой помадой, прищурила глаза, обведенные светло-серым карандашом. Взгляд ее остановился на майоре. Тот расцвел улыбкой столь нежной, что расплавился бы и бетон, но проводницу это не проняло.
— В третий? — лениво спросила она.
— Да! Доброго дня, — гаркнул Валериан Васильевич и протянул билет.
Она забрала билет, махнула рукой с зажатым флажком, мол, «проходи». Степан заслужил недовольный, усталый «как же вы меня достали» взгляд, пока искал свои документы. Наконец протиснулся мимо проводницы и поднялся по ступенькам.
Не успели они занять места, как поезд тронулся и покатил дальше. С каждым шагом Степан мрачнел лицом, а Валериан Васильевич расправлял плечи и щурился все довольнее.
— Плацкарт, — протянул Степан, отодвигая от лица ногу в дырявом черном носке, торчащую с верхней полки в проход.
— Эх, вся молодость в плацкарте, — довольно крякнул майор, высматривая номера полок.
— Без кондиционера, — парировал Фирсанов, уворачиваясь от падающего пьяного мужичка с верхней боковушки.
— Я места взял, где окно открывается, — майор подмигнул роковой красотке в домашнем трикотажном костюмчике с расцветкой под фиолетового леопарда.
— Рядом с туалетом, — Степан рухнул на полку без сил. С его лица можно было рисовать всю скорбь русского человека.
— Не ной, Степка. Чего ты как маленький? Сверху или снизу поедешь? — Валериан Васильевич по-хозяйски оглянулся, поставил дипломат на полку напротив, щелкнул замками.
Соседей пока не было. Но настроения Степана это не улучшило. Он молча закинул сумку наверх.
— Ну, Серафима Ивановна, ну удружила, — проворчал сержант.
Валериан Васильевич тем временем достал резиновые шлепанцы, спортивные штаны и красную футболку, и, насвистывая, отправился к туалету. Степан проводил его долгим вздохом.
— Хорошо, что не боковушка, — попытался найти Фирсанов хоть что-то положительное в своем положении.
Он посмотрел в окно, где мелькали дачные участки с раскорячившимися в грациозных позах обитателями. Степан вздохнул, вспомнив, как собирался на выходных прогуляться в парк, но вместо этого неугомонный Валериан Васильевич взял билеты на поезд.
На смену дачным домикам пришла густая размытая зелень лесов. Фирсанов погрузился в созерцание, медитативное, не оглушенное другими мыслями. Межвременье, межпространство, когда тебя ничего не волнует, кроме того, что надо поесть, полежать на выданном проводницей белье, лениво выглядывая в окно или слушая попутчиков, откровенных как на сессии с психологом. Да уж, романтика.
Из этого состояния Степана вывел Валериан Васильевич и его спортивные штаны. Майор нагнулся над дипломатом и копался там, штаны угождали хозяину, обтягивая зад.
— Ты чего, уснул, Степка? — спросил он, обернувшись и нахмурившись. — А ну-ка, чайку нам организуй.
— Угу, — сонно кивнул Фирсанов.
Сейчас бы поспать часок. И постель наверху уже застелена, не придется бегать с матрасом. Он потер глаза рукой и двинулся было по коридору, как его остановил Валериан Васильевич.
— И куда ты погнал?
— К проводнице.
— Покупать чай за бешеные деньги? Ну да, ну да, — хмыкнул Валериан Васильевич и сунул ему в руки две пластиковые красные кружки. — Неси кипяток, чай у меня есть. И кофе.
Степан грустно побрел к титану. Ему хотелось чая в подстаканниках. Обжигающего. И сахара побольше. Ну уж суточных на чай точно хватит. Ох уж эта бережливость начальника!