Ты моя луна, а Ты мой свет

Пролог

Полагает ли кто-то, что разумно переживать по поводу равновесия? Ведь как ни глянь, но это бессмысленно. Всё равно вездесущее рано или поздно отходит из этого мира по разным на то причинам. Так в чëм же прок нести те невзгоды, беспокоясь понапрасну о том, над чем ты не всесилен?

Довольно-таки обширная тема для обсуждения, надо признать. Но разве для равновесия не существует полная противоположность смерти? Разве не стоит радоваться тому, что вот-вот должно показаться в этом старом свете? Ибо любой когда-то впервые открыл глаза, вкусил тёплого материнского молока, получил первую рану и пустил сам себе кровь. Всё это лишь мгновения. Но именно эти мгновения, скрытые в мелочах, и делают по-настоящему эту жизнь столь особенной.

Вот как и сегодня. Декабрьское утро. Зима в этом году вышла достаточно морозной. До такой степени, что мороз пробирался прямо до костей. Но даже в такую столь студеную пору способна появиться новая жизнь. Столь прекрасная и столь невинная всего-то по своей природе.

С виду уже немолодая женщина усердно стояла на ногах с самого утра, занимаясь домашними делами, вовсе не смущаясь с того факта, что она уже на солидном сроке. Из-за большого живота и стоп своих не в состоянии разглядеть. Но разве это проблема? Напротив. Каждая беременность и новая жизнь, выпущенная в эту прекрасную обитель, была по истине по-своему для неё особенной. Вот и сейчас семейство Саито ждало с нетерпением пополнения. Уже третий малыш поджидал своего часа.

Вдруг женщина, неся корзину с вещами, внезапно её опрокинула. Всё внутри неё сжалось, вызывая всплеск знакомого чувства. Ей и не надо было видеть, как по её ногам стекает жидкость, чтобы понять, что происходит.

Это, наконец, свершилось!

Хотя, с другой стороны, как же так? Врач ведь ставил срок на неделю позже… Неужели ошибся?

Прикусив язык, особа прислонилась к стене, схватившись за каменный живот. Её лёгкие хаотично задрожали, заработав учащëнее, дабы успокоиться. Она скатилась по стенке вниз, присаживаясь медленно в лужу, образовавшейся за секунду под ней.

— Ка… Ка… — восстанавливая дыхание, параллельно корчась от постепенно нарастающей боли, скручивающей её изнутри, японка, находя в себе силы, пыталась закричать громче. — Кайоси!.. Кайоси!

Не прошло и минуты как выбежал некий мальчик лет семи с пышной красной шевелюрой, застав свою мать, сидящей на полу в дзасики, гостиной.