13

III

Пустота перемешалась в нем с сомнением, тихой, грызущей мозг, тревогой, испугом, из-за которого стоял ком в горле. Он сидел на стуле и курил, пока на столе остывала еда. Думал, думал и думал. Вспоминал все последние события, и тут же сомневался в их реальности. Голова адски болела – обезболивающее не помогло, но теперь ему было наплевать на боль. Ему хотелось знать ответы на свои вопросы, а их было много. Самым важным оставался один – что именно было реальным, а что – нет?

Адам прошел в спальню, открыл окно, закурил вторую сигарету. Картинка перед глазами и воспоминания слились друг с другом. Все, что связывало его теперь с зыбкой и уходящей из-под ног реальностью, это тактильные ощущения. Он впился ногтями в подоконник. Где-то на задворках чертогов разума Дженсен цеплялся за всевозможные совпадения, пытался найти объяснение своему поведению, ложным или нет всплывающим фрагментам из памяти. Что было теперь реальным? Что с ним происходило и что сейчас?

И пока в голове сбивали друг друга, казалось бы, бессвязные мысли, Адам судорожно пытался найти ответы, которые ему кроме него самого никто не даст.

«Локк не мог быть выписан, он был на допросе почти месяц назад… А если это был не Локк? Попытаться найти его? Но ни тринадцатого, ни четырнадцатого пациента я найти не смог».

Резко вспомнил слова того парня из больницы: «Другой администратор? Здесь нет второго администратора».
«Попробуйте найти меня через полгода» - кричал Такер в его голове. «У тебя галлюцинации?» - сменился голос Локка на Айрис. «Это признаки шизофрении, Адам». Но ярко вспыхнул образ человека, склонившегося над ним. Он лежит на траве, теряя сознание, боль раздирает мозг в клочья, он отключается, но перед ним все еще лицо Рейзена. Лиам говорит ему «во всем виноваты» - кто? «Кто во всем виноват? Что реально? Но ведь Рейзен умер…» «Он вскрыл себе вены пружиной из матраса ночью, пока все спали» - опять заговорило нечто тонким голосом Айрис, а потом он снова сменился мужским «…выписан три месяца назад».

Закричав и вцепившись в волосы, он оторвался от окна, но споткнулся и упал. Ударившись о край кровати, потерял сознание.

Адам открыл глаза, но не узнал место, в котором находился. Вокруг цвели деревья, до него не доносились привычные фоновые звуки города, над ним простиралось небо с редкими белыми облаками – кажется, был закат. Он поднялся с травы, осмотрелся: это место не походило на парк – оно было абсолютно ему незнакомо. Оранжевые лучи лоснились на траве и словно перед ним. Это привлекло его внимание, и он подошел ближе. Странное и совершенно непривычное чувство легкости будто таяло в груди. Голова была пуста – без единой, изводящей и без того воспаленный разум, мысли. Адам подошел так близко, насколько мог: что-то вдалеке мерцало белым и почти эфемерным светом. Сияло, переливаясь, вместе с закатным солнцем. И внезапно легкость сменилась тяжестью, осознанием не столько неизбежности, сколько безысходности. И казалось теперь, он знает, что делать. Но был ли смысл? Было ли вокруг все реальным? Нет, ему это показалось. Такого не может быть. Реальность многогранна – только сейчас Адам это понял. Не все, что видим, является реальностью, равно как и не все, что не видим, реальностью не является. Иногда легче закрыть глаза, забыть, начать сначала – хоть это все равно произойдет – но только не знать, к чему все приведет в итоге. Иногда легче умереть, чем продолжать бороться. Ведь зачем биться из последних сил, если не для чего? Если жизнь не нужна тебе самому? Для чего тогда?  

Очнувшись, сразу заныл затылок. Поднявшись и сев на постель, он осторожно прикоснулся к месту, где болело. Пальцы сразу стали влажными и липкими. Не став даже смотреть, Дженсен завалился на кровать и только сейчас услышал надоедливый звонок телефона, валявшегося на полу. Опустил голову на подушку и закрыл глаза. Ему все еще продолжали звонить. Медленно встав, сполз с кровати, поднял телефон, издававший противный звон, посмотрел на экран – три часа ночи. Звонила Мэлроу. Отклонив вызов, увидел двадцать пропущенных от нее. Вскинув на секунду брови, отключил телефон и кинул на кровать. 

Психиатрическая больница Приса

Тринадцать человек сидели на стульях. Свет в помещении начал мигать, и пациенты забеспокоились, переглядываясь между собой. Тогда выключилось все электричество. Темнота, казалось, стала вместо глаз – залезла в мозг и начала рисовать перед каждым из них другими красками: страхом, болью, сожалениями, виной. Открыв через секунду глаза, первой закричала Мэлроу. Свет теперь бил в глаза, заставляя слезы литься еще и от ужаса увиденного. Ноги ее были в луже крови. По обе стороны от нее располагалось лишь подобие того, что могло остаться от людей, знакомых ей - ее пациентов. Глаза Айрис метались от одного кошмара перед ней к другому. Дверь распахнулась: на пороге стоял Джером Крейг с Джоном Ламбертом.