Точка зрения всеведущего читателя. Побочная история. Часть 1

Глава 588, эпизод 7.1 «Травма»

Работала ли "Призрачная Тюрьма" также и для людей без каких-либо травм.

[Созвездие "Коварный  Интриган" интересуется вашей травмой]

[Созвездие, не раскрывшее свой модификатор смотрит на вас]

Спустя некоторое время передо мной так и ничего не появилось.

Как я и ожидал, у меня не было травм.

Я родился в обычной семье, у меня было обычное детство, и я рос без каких-либо несчастных случаев.

Хоть моя жизнь как безымянного писателя была трудной, но она была не до такой степени трагичной, чтобы я получил травму. Каким-то образом, мне удавалось получать достаточный доход, выполняя случайные работы для профессоров, и я не пропускать приемы пищи, поедая треугольный кимбап. Если бы я сказал, что моя жизнь была трудной, тогда не существовало в мире человека, который не боролся.

Так что если я ничего так и не увижу, это будет не так уж странно.

Именно в этот момент я услышал голос из тумана.

«Нет никого, кто не испытал бы никакой травмы».

Когда туман рассеялся, передо мной предстала сцена лекционного зала.

Первокурсники с оживлёнными лицами сидели овалом. Люди, чьи имена были размыты, люди с которыми я всё ещё время от времени общался.

Среди них я мог видеть своё собственное лицо, тупо смотрящее на профессора.

«А теперь, давайте послушаем каждого по очереди».

Когда профессор сказал эти слова, он указал на студента. Выбранный ученик поднялся со своего места и сразу же начал рассказывать о своей травме.

«Когда я был моложе, моя классная руководительница однажды подумала, что мой личный дневник настолько хорош, что прочитала его вслух перед моими друзьями».

Это было сказано странно гордым тоном.

Услышав это, я постепенно вспомнил, что это за класс.

Это было во время дедовщины знаменитых первокурсников факультета творческого письма.

Это было место, где собрались первокурсники, которые поочерёдно признавались о своей травме. Думая об этом сейчас, мне казалось, что это событие было абсурдно жестокое, однако были люди, которые считали, что такая честность и есть путь к занятию настоящей литературы.