Demon's Delight ~ Отрада Демона

Доума/ОЖП

Я жуирно танцевала в центре храма после того, как его покинули горестные люди, ищущие в оплоте святости покой и личность, которая выслушает их. Возможно, это выглядело и звучало странно и совсем неуместно, но вместе с его властителем я вбирала в себя патербы отчаявшихся, а после — представляла себя беззаботной баядеркой, чтобы избавить свои хрупкие рамены от чужой скорби. Помогать людям тяжело. Очень тяжко узнавать, что многие живут в юдоли печали и слëз. Я всегда была эмпатом и переживала эмоции других людей, как свои. Но я не могу долго копить в себе этот груз, поэтому после их ухода углубляюсь в попытки отвлечься. Нельзя вечно грустить, особенно по чужой судьбе, поэтому я делала всë, чтобы снова наградить себя весельем, пока оно любезно навещает моë настроение. Кто знает, что будет завтра — вдруг я окажусь на месте тех, кто приходил сегодня сюда, полный голгофы или ненависти, и не успею запомнить, что такое счастье, хотя бы мимолëтное. Я усердно цепляюсь за калейдоскоп эмоций, коллекционируя воспоминания и ощущения, ведь это великий дар, снизошедший в большей степени лишь до смертного человека — маленького насекомого в этой огромной и энигматической Вселенной.

Я танцевала, постепенно предаваясь забвению, и гривуазно улыбалась Доуме, который чересчур внимательно следил за каждым моим движением, каждым мимолëтным взмахом кисти. Его благолепные глаза, отражающие фееричную радугу, настойчиво следовали за моими действиями. Он был похож на страстного художника, который мечтал запечатлеть моë настроение, которое могло легко исчезнуть — ведь человек такое непостоянное существо. И он, прекрасно зная об этом, боялся упустить любую деталь в моëм неожиданном выступлении.

— Браво, (Твоë имя)-чан! — он похлопал мне ладонями, создавая видимость дикой восторженности. — Боже, ты украшение моего культа, так танцуют только богини!

Но я знала: он лицедей. И хлопки даются ему с трудом. Разочаровало ли меня, когда я заметила, что его мимика слишком неестественная, а цвет эпидермиса не меняется под влиянием определëнных эмоций? Нет. Хотя я была напугана, а после — расстроена. Я, поглощающая всë, что мне давал этот богатый и роскошный мир, не понимала, как другие люди могут быть пустыми сосудами. Даже те, кто скорбил в этом храме, являлись счастливчиками для меня в своëм умении горевать и находить потом силы для восстановления. Доума же был лишëн такой способности. И то, что он всеми силами имитировал то, что умеют другие, говорило о том, что в нëм всë-таки было одно чувство — прогорклая апатия. Он бы хотел испытывать эмоции, но не мог, и это заставляло ещë сильнее цвести его зияющую пустоту.