Demon's Delight ~ Отрада Демона

Гютаро/ОЖП

Представитель настоящих ракшасов передо мной судорожно водил ногтями по эпидермису, сдирая его, словно кокосовую стружку. Прорванная кровь спускалась медленной лавой, орошая его тщедушное тело; она будто создавала абрис, на который потребуется наложить новые тени, чтобы раскрасить рельефы сухих мышц. Гютаро смотрел издалека на окружающих нас людей, и я чувствовала, как его вены превратились в диатрему, где скапливалась инферально горячая магма. Демон смотрел на тех, в чью фракцию он не входил из-за своей особенной внешности, с ненавистью – он как ядерный кориум, который вот-вот детонирует, бразгая кипящей завистью. Чёрной, как хтоническая бездна Тартара. Чернила ямы будто разливаются и в его глазах, расплёскиваются, как опрокинутый стакан с акварелью, и закрашивают светлые оттенки его глубинной человечности.

- Я та-а-а-ак завидую их внешности... - шипяще, как древлий грамоффон, произносит Гютаро. Абстрактно и вымученно, что деформирует мой слух. Мне неприятно слышать это. Я хочу оглохнуть. Мне жаль, что жизнь воспитала из него блеклую тень, вынужденную завидовать физическим формам.

Он согнулся, подобно фульгуриту, и замер в таком страшном положении. Гютаро уничтожал людей, но я не видела демона человечнее его. Все эти гневные эмоции, которые рефлекторно устрашали окружающих, раскрывали в нём ещё не вымершего человека. Это его антитеза, его личная слабость. Которая при этом делает его в моих глазах величественным.

Гютаро не понимал, почему Великий Тектон наградил других людей благополучной судьбой, а его лишил счастливого отрезка детства и даже банальной обёрткой. Более того, разворачивая её, он не видел внутри сочный плод – та единственная ниточка, за которую можно зацепиться, чтобы не сразу выбросить его на привычные помои. Если бы он ассоциировал себя с фруктом, то он стал бы померанцем: со сморщенной, неопрятной кожицей и горьким содержимым. Но живые существа способны приспособиться ко многому. Даже к рациону, который они ранее считали непригодным для употребления. Вкушая снова и снова один продукт, мы привыкаем к его вкусу и перестаём замечать недостатки. Он не понимал, почему в мире избирают одних, а другие плавятся в своей зависти. Он не верил в то, что может быть чьим-то фавором. И, ментально читая его колючие мысли, я стремилась разгладить их иглы.

Я опустила длань к его неестественно впалому животу, получив взор, полный изумления и какого-то ужаса. Его очи, вечно прикрытые грязноватой чёлкой, напоминающей мутные ламинарии, постудно сомкнулись. Он не был благодарен мне за мимолётную ласку, которую его организм принял за привычное осуждение. И мне было в этот момент страшнее, чем ему. Я хотела быть для Гютаро героем, которому он мог бы обнажить свою раненую душу, чтобы я наложила на неё швы и пластыри. Мне было больно от того, что он прятался от своего родного человека за ширмой страха и недоверия.