Приёмный сын Императора Небес

Экстра. Правила счастливой семьи

Дни в Облачных глубинах проходили тихо и спокойно, и Лань Цижэнь почти примирился с тем, что его младший племянник обзавёлся супругом, а не супругой. Немало в этом помогал давно заведённый распорядок: каждое утро он начинал с прогулки, приходил к испещрённой правилами клана стене, смотрел, как первые солнечные лучи высвечивают верхние иероглифы, и переполнялся покоем. Далее его путь лежал к храму, где Цижэнь ставил благовония в честь Императора Небес... и совсем немного — в честь его супруга, а после он уходил к залу Просвещения, где уже начинали собираться первые адепты, смотрел на белые одежды и даже позволял себе улыбнуться.

Всё шло обычным чередом и в это утро. Он добрался до стены ровно в тот момент, когда солнце поднялось на нужную высоту, глубокомысленно вздохнул... Однако едва кинул взгляд на камень, как у него перехватило дыхание. Вместо строгой каллиграфии, всегда радовавшей взор, иероглифы напоминали стаю вспугнутых птиц. Да и написано было вовсе не то!

— Любить и уважать друг друга, — прочёл он вслух, не сознавая до конца, что произошло. — Говорить добрые слова... Много смеяться? — кажется, даже кровь прилила к лицу. — Дарить объятия и поцелуи?..

Во рту пересохло, и он прижал ладонь к заболевшему сердцу. Объятия и поцелуи? Разве не на этом самом месте значилось, как важно быть сдержанным в проявлении эмоций?

В глазах потемнело, и Лань Цижэнь тяжело опустился на землю. Со стены же неумолимо смотрели на него: «Быть терпеливыми», «Пить чай вместе», «Прощать», «Доверять», «Всегда спешить домой».

— Что здесь происходит? — слабым голосом произнёс Лань Цижэнь, словно изменившийся камень стены мог ответить ему человеческим голосом. Но утро было тихим, только птицы щебетали в отдалении.

Взгляд Лань Цижэня снова обратился к иероглифам, зацепился за «Всегда сдерживать обещания», а затем скользнул к последней надписи: «Ценить каждый момент вместе».

В совокупности изречения были похожи на свод правил, да только во многом противоречили сдержанности клана Лань. И, уж конечно, вопиющим преступлением было заменить правила клана этими легкомысленными словами!

— Кто... кто посмел это сделать? — выдохнул Лань Цижэнь. Ему казалось, что земля уходит из-под ног, что небо готово обрушиться.

— Дядя?.. — Лань Сичэнь появился так кстати, помог подняться и подставил локоть. — Что случилось?

— Разве... разве... только я это вижу? — дрожащей рукой указал Лань Цижэнь. Сичэнь послушно оглянулся на стену, и на миг лицо его приняло озадаченное выражение. Затем он хмыкнул:

— Кто-то заменил наши правила.

— Кто-то?! — вопреки тому, что прежде было написано на стене, Цижэнь вспылил. — Есть лишь один такой! Вэй Усянь! Это его рук дело! Знал, знал, что нужно поставить его на место ещё во времена обучения, а теперь...

— Дядя, брат, — тихий голос Ванцзи мгновенно остудил Цижэня. Он встал прямее и, нахмурившись, посмотрел на второго племянника.

— Быть может, ты, Ванцзи, знаешь, что здесь произошло сегодня ночью? — спросил он, изо всех сил сдерживаясь.

Ванцзи же повернул голову, прочёл выбитые на стене иероглифы и мимолётно улыбнулся.

— Знаю, — ответил он спокойно. — Здесь записаны правила счастливой семьи.

— Что?.. — потерял дар речи Лань Цижэнь.

— Правила счастливой семьи, — повторил Ванцзи. — Вечером в Облачные глубины пришёл гость, но вы, дядя, уже отправились на покой. В какой-то момент вместе с Вэй Ином они вывели эти правила и... видимо, решили увековечить их.

— Гость? — переспросил Лань Цижэнь.

— Да, Собиратель цветов под кровавым дождём заглянул проведать сына, — не меняясь в лице, ответил Ванцзи. — Но сейчас они оба ещё не проснулись.

Лань Цижэнь отвернулся и от племянников, и от стены и направился прочь.

***

Вэй Ин проснулся от того, что в постели стало слишком просторно.

— Лань Чжань? — позвал он, но того, конечно, уже не было в цзинши. — Неужели я так сильно заспался? — удивился он и тут же вспомнил, что вечером к ним заглянул Хуа Чэн.

И принёс вино.

И они пили так долго, что луна стала оранжевой и укатилась за скалы.

И, кажется, зачем-то ходили к стене с правилами.

Поднявшись, Вэй Ин наспех оделся и выскользнул из цзинши, пробрался к стене правил и замер, приоткрыв рот. Привычные чёткие иероглифы сменились другими — наверняка писал Хуа Чэн.

— Много смеяться, — прочёл он. — Дарить объятия и поцелуи. Замечательно! Замечательно!

— Вэй Ин... — голос Лань Чжаня застал его врасплох. Обернувшись, Вэй Ин тут же виновато наклонил голову.

— Лань Чжань...

— Для дяди это было... неприятным потрясением, — Лань Чжань подошёл к нему совсем близко, коснулся пальцами щеки.

— А... Я... Думаю, это можно... изменить, да, — он кинул взгляд на правила. — Я попрошу отца...

— Но мне эти правила нравятся, — добавил Лань Чжань и поцеловал его.