Dark Paradise

6 - 1920

18 октября 1920 год
Париж, бар „Aroma night".

  Передо мной стоял маленький кусочек шоколадного торта.
— С днём рождения меня. — прошептала я и залпом допила дорогой коньяк. Жидкость обожгла горло, но я даже не обратила на это внимание.
Мысли были заняты другим. Это был мой двадцать четвёртый день рождение. Шесть лет назад я последний раз видела родителей. В тот день мы сильно поругались и я ушла. С тех пор мало, что изменилось. И моя внешность не была исключением.
Я не заметила как начала раскачиваться под манящую мелодию кларнета. Закусив губу я прикрыла глаза и отдалась музыке. Джаз — это музыка с привкусом дорогого коньяка. Джаз — это искусство умеренно красивого веселья. Джаз — это музыка мужчин с сигарой и задумчивым видом. Джаз — это мелодия быстро обрывающегося сердца. Джаз — это то что может заставить даже самую чёрствую душу танцевать, плакать, жить. Джаз — это музыка с которой ты чувствуешь себя дорого, даже лёжа в прогнивших районах Парижа под дырявой крышей одного из множества заброшенных домов. Джаз — мелодия 1920 года. Джаз — музыка со своим идеально красивым стилем. Джаз. Лишь, одно слово крутилось у меня в голове. Такое идеальное и одновременно испорченное. Джаз — это страсть, богатые мужчины в строгих смокингах, жаркие поцелуи и наконец, свобода. Я почувствовала металлический вкус крови во рту. Но ничего не предприняла по этому поводу. Просто продолжила сидеть. Шорох, как лёгкий ночной ветерок в летнем лесу, за барную стойку по мою правую руку присел мужчина. Я взглянула на него и сразу поняла, что передо мной чистокровный вампир. Бледная кожа, очаровательное лицо, волосы цвета вороного крыла, глаза практически чёрные, высокие острые, скулы и улыбка как у дьявола.
— Обычно, дам столь знатных — он скользнул взглядом по моему телу прикидываясь, что осматривает дорогое платье — родов, я не встречал в такой поздний час в подпольных барах со стаканом отменного коньяка в руках. — он улыбнулся мне и хитро подмигнул. — Да, и вообще девушкам опасно разгуливать по городу после захода солнца. С ночным мраком появляются худшие твари.
— Мужчины? — я мило улыбнулась. Будто спрашивала:„Не хотите ли вы чашечку чая?"
Он протянул руку к моему лицу. Я не сопротивлялась. Мужчина положил ладонь мне на щёку и большим пальцем провёл по нижней губе.
— Ох милая, они намного хуже мужчин.
Он преподнёс палец к губам и слизнул кровь. А я и забыла, что прокусила губу.
— Пенелопа. — я протянула ему элегантную руку.
— Кельвин — ответил он. Улыбка на губах говорила об азарте. Но глаза были холоднее льда.
Мы молча рассматривали друг друга в приглушённым свете. Я сидела в самом углу. Это место было самым тёмным, и люди сюда крайне редко смотрели.
— Люблю джаз. — вдруг произнёс Кельвин
Я вскинула брови ожидая продолжения.
— Джаз — это тёмный подпольный бар, дорогой виски, страсть и ночь.
По рукам пробежали мурашки от последнего слова. Ночь. Меня манило это время суток. Именно ночной воздух опьянял здравый разум и давал время душевным разговорам или долгим молчаниям. Под покровом ночи можно было расслабиться после трудного дня, забыться в чужих объятиях, скрыться от нежелательных глаз. А ещё ночью появляются звёзды. Они как сотни маленьких бриллиантов вышитых на тёмном полотне, освещают путь заблудшим путникам, под покровительством Луны.
Мы вышли на пустынную мостовую. Стояла мёртвая тишина и только было слышно как буйные волны хлестали стенки пристани. Шурша, подол моего платья соприкасался с холодным камнем.
— Откуда вы? — мой голос острым лезвием, разрезал сумрачную тишину.
— Так же как и вы, из Парижа. — голос его был холоден как сталь, но глаза цвета ночи, выдавали заинтересованность Кельвина.
— Как вы узнали, что я из Парижа?
— Только бессмертные... — он замолчал и на его губах расцвела та самая дьявольская улыбка, - жители Парижа знают о существовании этого подпольного бара.
Я подняла глаза и взглянула на густую ночь. Яркие звёзды мерцали на бескрайнем небе. Такие далёкие и холодные. Как бы я хотела оказаться среди них.
— Наблюдая за звёздами, ты понимаешь насколько ничтожен, не правда ли? — его голос раздался у самого моего уха.
Он был прав. Даже будучи вампиром, есть вещи намного могущественнее и значимее. А мы лишь звёздная пыль перед ними.
— Идём. — позвал меня Кельвин, — Тебе негде переночевать.
Я не стала спрашивать, кто он, зачем ему помогать мне. Я просто, села рядом  в карету и мы двинулись дальше.
— Где твои родители, Пени? Даму знатного рода, думаю даже самые ужасные родители не отпустили бы гулять по ночному Парижу.
— Не знаю. — мой голос был спокоен, впрочем, и на душе я впервые почувствовала покой... Рядом с ним. — А ваши мистер Кельвин?
— О, милая, они мертвы. — меня испугал его любезный тон.
Всю оставшуюся дорогу мы пробыли в тишине пропитанной безмолвными криками. Карета остановилась у погрязшего в тумане особняка. Он был не большой, но выглядел роскошно.

    Раскрыв массивные двери Кельвин впустил меня внутрь. Меня встретила большая лестница ведущая на второй этаж. Откинув правила приличия, этикет и все моральные ценности, я не дожидаясь разрешения и сопровождения поднялась по ней. Здесь было всего три двери, что крайне удивило меня. Чувствуя на себе тяжёлый взгляд Кельвина, я открыла первую попавшуюся дверь и скрылась от его проницательных глаз.
— Чёрт! — я тихо выругалась, попав в его комнату.
Об этом говорила расправленная кровать, несколько чашек, с уже сухими чаинками на дне, кипы бумаг, не раскрытые письма. Я подошла к камину с большим зеркалом. Вид у меня был потрёпанный. Рыжие волосы растрепались, глаза покраснели. Одни из немногих вещей которые выдают в вампире усталость.
   Взгляд упал на металлический футляр. Мне не было интересно кто его оставил, сейчас просто хотелось расслабиться. Я взяла его в руки. Внутри находилась помада карминового оттенка. Толстым слоем я нанесла её на пухлые губы и поправила волосы.
Обернувшись я увидела Кельвина стоящего рядом с кроватью и держащего два бокала с красным вином. Подойдя к нему, поблагодарила взяв бокал. Металлический вкус крови обжег мне горло, доставляя удовольствие.
— Как ты узнал? — я подняла на него глаза полные удивления.
— Я наслышан о тебе Пенелопа Фавр де Поль. Последняя чистокровна. О, и та громкая сора с родителями. О ней я тоже слышал.
Так вот почему он про них спрашивал!
— А вот я тебя Кельвин... — я глубоко вздохнула, — совсем не знаю.
— Меня это уж очень огорчает. Кельвин Бенуа де Сент-Мор. — он протянул мне руку в издевательском жесте — приятно с вами познакомиться.
Кровожадно улыбнувшись он посмотрел мне прямо в глаза. Я медленно приближалась к нему, будто боялась спугнуть. Встав на носочки, я нежно поцеловала его. Но только хотела отстраниться, как он прижал меня к себе и его язык начал двигаться глубже и требовательнее. Трясущимися пальцами я быстро начала расстёгивать его рубашку. Он помог мне снять неудобное платье. Я встала на колени оставляя дорожку алых поцелуев, начиная с твёрдого пресса и заканчивая острой челюстью. Он застонал. Я самодовольно улыбнулась. Обвила его шею руками, в тот момент когда его руки подхватили меня за обнажённые бёдра, я обняла его талию ногами. Кельвин опустил моё разгоряченное тело на холодную простынь и одним сильным толчком вошёл в меня. Из груди вырвался стон. Этой ночью тела, стоны и души слились воедино.

Лёжа обнажённой, в чужой постели, я впервые за шесть лет почувствую себя счастливо.
— Что будет с нами дальше? — тихо спросила я.
— Нечего. Мы просто останемся в памяти друг у друга. И на этом всё. — так же тихо прошептал он. Но этот шёпот больше напоминал крик. И я запомнила эти слова на долгие годы.