В библиотеке имени Н.К. Крупской все без исключения сотрудницы только и разговаривали – что о Гале, о её «же-ниш-ке». Покуда не было никаких посетителей и было пусто, пространство между батареями книжных корешков полнилось пересудами скучавших библиотекарш, собравшихся за чаепитием. Чаепитие в дольненской центрально научной библиотеки имени Надежды Константиновны Крупской было особой традицией: оно как будто представляло собой своеобразную форму жизни, перманентно распространяющуюся в пространстве, неожиданно, совершенно стихийно возникало то тут, то там. Не успевало оно ещё закончиться наверху, у методистов, как тут же кружки с цветами, геометрическими орнаментами, забавными надписями появлялись ниже, в зале абонемента художественной литературы, перемещались в читальный зал, спускались на стойку ресепшена... За ними по пространству библиотеки циркулировали и пересуды: смаковались, преукрашались, перевирались, полностью искажались.
За читальным залом следила самая молодая сотрудница библиотеки – Анфиса. В двадцать два года ей, очевидно, было скучно находиться в коллективе сорока-шестидесятилетних тётушек, так что появление в библиотеке практикантки Гали Анфису очень порадовало. С первого же дня практики она буквально преследовала Галю, чтобы потрещать ни о чём. Больше всего же Анфиса любила отпускать едкие комментарии про своих старших коллег. Галя не питала особого интереса к таким вещам.
В тот день Галя помогала как раз в читальном зале. Делать там, правда, было особо нечего: посетителей – никого, все книги систематично расставлены по полкам. А в читальном зале душно...
За столом Анфиса сидела – с раскрытой книгой в руках. Помимо злословия в адрес коллег, её занимало и злословие в адрес откровенно плохой литературы, поэтому каждый день она брала с полки очередную книжонку в вырвеглазной обложке, прочитывала и делилась впечатлениями с окружающими, по ходу чтения отпускала ядовитые комментарии.
– Боже, не, ну ты только послушай! – обратилась она к Гале, откинув с плеча завитый тёмно-русый локон.
– А? – встрепенулась Галя – резко воспрянула над своей раскрытой книгой.
Они сидели за столом друг напротив друга и читали.
Анфиса отпила из большой кружки с ярко-зелёным кактусом, из которой свисал жёлтый ярлычок пакетика на промокшей синтетической ниточке. Поставив кружку обратно, Анфиса кулаком разгладила книжный разворот, приосанилась и громко, с выражением зачитала:
– «По моему телу побежали табуном мурашки, когда Кевин сжал меня... Он начал целовать меня – в шею, ниже, ниже, прокладывая влажную дорожку из поцелуев через ключицы к моей пышной груди. Я таяла от его прикосновений, а его зверь уже нетерпеливо пульсировал» – бо-о-оже мой! Не, ну пишет она – а стыдно мне. Уж не говорю, что в каждом предложении всевозможные производные от «я», «меня»... Господи, ну – «зверь»...
Галя зарделась, смущённо улыбнулась и вернулась к чтению своей книги.
Анфиса тоже улыбнулась. Ещё раз отпила чаю. Её позабавила реакция Гали... Анфиса захихикала, как школьница, прячась за книгой.
– Вот – краснеешь, скромница!
Галя, прикрывшаяся золотистой шторкой волос, незаметно улыбнулась ещё раз.
– Да что ты? Дело житейское, – продолжила Анфиса и деловито поправила свои крупные очки за оправу (на их фоне само её лицо оставалось незаметным). – Вот, по-моему, такие скромницы-отличницы такое и пишут, хотя стесняются – вещи своими именами называть. Оттуда и берутся все эти «звери» и «ебонитовые жезлы»: свои фантазии излить хочется, но даже слово «секс» про себя произнести стесняются. А я уж думаю, что если начинаешь что-то писать, пусть и эротическую прозу – то тут уже до конца, на полшишечки не надо. А то – зачем тогда вообще?
Галя скованным жестом поправила волосы, открывая свой нависший над книгой профиль, и так же скованно пожала плечами.
– Я такое не читаю, – тихо сказала она, – и тем более, писать не собираюсь.
Анфиса подозрительно посмотрела на неё, приподняв густо накрашенные брови над оправой очков; но ничего не сказала и вернулась к своей книге. Всё это только означало: ну-ну.
В читальном зале появилась Лора Костина с голубой кружкой в руках. Пришла в читальный зал явно затем, чтобы эта уникальная местная форма жизни – чаепитие – перекочевала сверху сюда. За Лорой должны были подтянуться ещё сотрудницы – со всей библиотеки, со своими чашками и сладостями...
Но Лора остановилась на пороге, оглядела читальный зал строгим взглядом и заметила Галю.
– Та-ак, девушки, – провозгласила Лора, подбочениваясь, – что это мы тут прохлаждаемся? Галина, тебе разве заняться нечем?
– А? – ахнула Галя, вновь дёрнувшись над книгой, посмотрела на Лору влажными голубыми глазами – какими-то по-собачьи виноватыми.
И Галя спешно встала из-за стола, закрывая книжку, закрывая её. Мягкие, слегка волнистее пряди длинными струями свисали вниз, беспощадно лезли на лицо. Лора смотрела, прищурившись, как Галя тщетно пыталась убрать волосы, путалась, и в конце концов, фыркнула:
– Собирай волосы, не ходи здесь лохматая, не тряси своими космами. Взяли моду! Перед хахалем своим простоволосая ходи.
Анфиса отвлеклась от книжки и с интересом наблюдала за этой сценой.
Галя сжалась, опустила голову – под натиском Лоры. А та стояла, одетая в извечное долгополое платье, удлиняющее её фигуру, и упиралась в бок тонкой рукой – и одна эта её поза сочилась истероидностью.
– Иди помоги Алле, – приказала Лора.
Обречённо ссутулившись, Галя удалилась.
Спустя какое-то время, закончив с помощью Алле, Галя вернулась к читальному залу. Из-за приоткрытой створки двери высунулась Анфиса, оглядела коридор и тихо обратилась к Гале:
– Иди сюда. Швабра ушла.
Галя также огляделась, опасливо – как будто бы ей совсем, категорически нельзя было заходить в читальный зал.
– Слушай, – затараторила Анфиса, как только Галя зашла, – а это правда, что тебя Швабра застукала, когда ты со своим парнем целовалась?
– Что? – не поняла Галя.
Анфиса улыбнулась и покачала головой, затем перемычку съехавшие с переносицы очки.
– Э-эх, ну вот... Значит, не было?
– Мы не целовались, – возразила Галя, садясь за ближайший стол.
Анфиса разочарованно вздохнула.
– Мы просто обнялись, – стеснённо объяснила Галя.
Анфиса опустилась на стул напротив неё.
– А кто это вообще был? – спросила она.
Галя склонила голову набок, обеими руками теребя юбку на коленях. С тяжёлым вдохом поднялись её плечи, кожу на которых покрывали редкие крупные веснушки.
– Знакомый...
– И давно ты с ним?..
Говорить о Максе с Анфисой казалось богохульством – обнажать перед ней сокровенные глубины своей души. А Галя совершенно не была готова к тому, что однажды темы их разговоров будут намного более интимны, нежели просто обсуждение плохих книг, либо подтрунивание над библиотекаршами.
А Анфиса – как будто бы следователь на допросе.
Галя сопела, словно вот-вот – и расплачется.
– Не очень. Давай не будем об этом говорить?
На секунду Анфиса задумалась. На её лице отобразилось недоумение. Одёрнув белую футболку с крупным рисунком морды французского бульдога, Анфиса согласилась:
– Ладно... – и как будто своим тоном признала поражение.
Больше в тот день о Галиной личной жизни они не разговаривали. Основным предметом обсуждений снова стали глупые моменты из плохих книг.
Только под конец положенных четырёх часов Галиной практики Анфиса выглянула из-за обложки открытой книги, которую уже почти дочитала, и позвала:
– Галя! Галь, зацени...
Галя вопросительно посмотрела на Анфису. Та заулыбалась, набрала в грудь воздуха и воздела указательный палец. Самая настоящая мхатовская пауза в декорациях читального зала провинциальной библиотеки.
– «Губы Кевина впились в мои губы, – наконец зачитала Анфиса. – Они были такие жадные и влажные...» Бо-о-оже! Ну как можно так кошмарно писать?
– Бывает и хуже, – возразила Галя.
– Бывает, – кивнула Анфиса. – Но то, что где-то там бывает что-то и хуже этого говна, не отменяет того, что это – говно.
Галя передёрнула плечами.
Пару минут они молчали, читали каждая своё, как вдруг Галя задала неожиданный вопрос:
– Анфис, а во сколько ты впервые поцеловалась с парнем?
– Я? – удивлённо переспросила Анфиса и задумалась. – Ну, где-то в пятнадцать...
– Понятно, – покачала головой Галя.
– А что?
Галин неожиданный вопрос Анфису насторожил. Внезапно и, опять же, слишком откровенно. Ответа далее на её уточняющий вопрос не последовало: Галя явно погрузилась в задумчивость и выглядела какой-то грустной.
Смирившись с тем, что ответила так и не будет, Анфиса лишь пожала плечами.
Галя сделала вид, что вернулась к своему чтению – но именно сделала вид, потому что на самом деле она думала. Как будто боялась, что её мысли будет видно по глазам, она спряталась за волосами и стала прокручивать в голове момент в ротонде в парке: такие интимные, заставляющее покрываться кожу мурашками Юрины прикосновения, его дыхание над ухом, и как он порывается её поцеловать... Волнительное воспоминание, Галя жалеет, что оно так резко обрывается – по её желание. Это же ведь она отказала, сказала «нет» красивому Юре. А что могло бы быть романтичнее, чем целоваться с красивым молодым человеком в красивой старинной беседке с красивым видом на речку?
Но – надо ли?
Кончиками пальцев Галя мягко коснулась шеи, как будто бы в попытках нащупать на коже следы поцелуев Макса. Он так нежно сжимал её талию... От одного только воспоминания об этом Галя вся сжалась в томительной истоме. Она закрывала глаза, представляя, как Макс касается её тела – и очень стеснялась... Ей, такой воспитанной девушке, хотелось, с одной стороны, смыть со своего тела прикосновения мужских рук и стереть память об этих моментах, но с другой – это был иной, совершенно новый уровень. Она сама уже не чувствовала себя прежней – а чувствовала себя в некотором смысле взрослее. Прикосновения Юры, Макса в полной мере открывали ей совершенно новые ощущения, о которых до того ей было даже стыдно подумать...
А тем временем ей писали...
Iron Raven, 14.32
Как ты, детка? Не хочешь погулять?
Галя Вешнякова, 14.40
Привет. Хорошо. Хочу, но сегодня я уже договорилась погулять с подругой.
Iron Raven, 14.40
Ну ладно (((
Если хочешь, давай тогда погуляем вечерком, если ты свободна
Галя Вешнякова, 14.41:
Да, можно.
Диана Ивашова, 14.33:
Мы идём?
Галя распрощалась с Анфисой, закинула за плечо рюкзачок из кожзаменителя и ушла.