Олден была мышью в пасти кошки рядом с Эваном за обеденным столом. Её руки были прижаты к бокам, чтобы избежать контакта с благоразумием, но он не заметил её усилий. Разговор был скучным, он катался по комнате, как валун. Не было ничего нового в том, что Эван чувствовал себя так неловко, поэтому он решил помолчать, как будто упал, когда придумывал любую тему для частной беседы, которую он мог бы разделить с Олден. — Вчера вечером было... — Он начал, оставив незаконченными концы фразы, чтобы начать с ней разговор.
— Стыдно, — сказала она. Она имела в виду нечто большее, чем поступок Арлекина, но Эван не должен был этого знать. — Во всём этом было что-то странное. Я не могу понять, что он вообще здесь делал.
Эван нахмурился и поджал губы. Он моргнул, глядя на Гарри, который раскачивался в кресле, закусив губу и истекая кровью. В любую другую ночь животный жир от еды покрывал бы нижнюю половину его лица, как вторая кожа, но сегодня его ужин остыл, не тронутый. Его глаза метали ножи в повернутую к нему щеку матери.
— Арлекин был здесь не просто так. Развлечения для особого случая. — Вздохнул Эван. Олден перевела взгляд на своего жениха. Она сердито покачала головой.
— Ты не сказал мне, почему это произошло, Эван.
Он, казалось, не слышал её, продолжая что-то бормотать в тарелку, – и действительно, он слишком остро отреагировал. — Всё это было для хорошего настроения.
— Нет ничего смешного в том, что Арлекин дурачит королевскую особу.
Эван пожал плечами и принялся резать еду вилкой. Его тёмные глаза наивно моргали; он был похож на ребёнка. Более чем когда-либо, присутствие Эвана и его манера держаться цеплялись за формальность Олден и действовали как зараза, которая заберёт её самообладание и заставит наброситься на неё, как никогда раньше. Он не заметил это скопление отвращения, затуманившего её огромные зрачки, и говорил так, словно ничего не случилось. — Полагаю, что так. Он зашёл слишком далеко. Это было неуместно, так как это был день рождения Гарри.
Сердце Олден ударилось о рёбра. — Прости, его что?
Звон фарфора о пол с визгом отразился от потолка и вихрем закружился вокруг ножек люстры. Сдавленные вздохи вырвались из горла скучных собеседников, но никто не казался удивлённым. Наконец все взгляды обратились на Гарри. Он небрежно держал в руке бокал с вином и позволил ему разлететься вдребезги о каменный пол, после чего последовал грохот, исходящий от стены, и содержимое разлетелось на несколько ярдов во все стороны, омывая красной жидкостью каждый фут.
Несмотря на то, что его брови были сильно сдвинуты, а зубы дрожали за плотно сжатыми губами, его поза смягчилась. Он откинулся на спинку сиденья и лениво поднялся на ноги. С рычанием прошёл мимо матери и, надувшись, вышел из столовой.
— Вчера у него был день рождения? — Олден было наплевать на оправдания Эвана, почему это не имеет значения. Она прервала его на полуслове, бросив салфетку на стол и сжимая платье, чтобы догнать Принца.
Кожа на голове Гарри покрылась мурашками, когда он прислонил её к стене, поднимаясь по лестнице.
— Гарри? — Он не остановился ради неё. Сердце Олден упало от того, как он беззаботно тащился. Она взбежала по ступенькам, чтобы догнать его. Поколебавшись, она потянулась к его руке и обвила ее своей, когда он не отстранился. Она оттащила его от стены. — Гарри, мы можем поговорить?
— Уходи.
Она прикусила губу. Когда она схватила его за руку, её сердце застряло высоко в горле. То, что она сделала прошлой ночью, вызвало пламя на её щеках и пронзило кожу чувством унижения, которое зудело и калечило, как ядовитый дуб. Из тёмных глубин своего желудка она набралась храбрости и обратилась к нему с тем чувством собственного достоинства, которое у нее еще оставалось. — Я просто хотела извиниться за то, что сделала. Это было неуместно. Тебе было неудобно, и я сожалею, — вздохнула она. Теперь тяжесть её стыда лишь отчасти прорезала пустоту в её сердце. — Я знаю, что мы не в лучших отношениях, но я знаю, что тебе больно, и я хочу быть рядом с тобой. Как твой друг.
Он ничего не сказал. Оставшееся расстояние до его спальни они прошли молча. Она прижалась щекой к его руке, чувствуя волну тепла его тела, которая не коснулась её. Он был измучен и не мог даже попытаться оттолкнуть её, если бы захотел.
— Я плохо спал прошлой ночью. Уходи. — Его глаза были прикрыты. Его губы скривились. Он навалился всем своим весом на дверь спальни и уставился на то, как она держится за него. Он хотел, чтобы она ушла, но не сделал этого... Он хотел пригласить её войти, но не сделал этого... Она отпустила его, когда его лицо исказилось от смущения, и отступила назад, когда он с огромным усилием втащил себя в свою комнату и закрыл дверь. Матрас застонал под его тяжестью, и больше никто не сдвинулся с места. Олден обхватила себя руками и зашагала по коридору. Она ждала у его двери, пока не услышит, как он просыпается. Это было несколько часов спустя. Она сама задремала в скучном покое и проснулась, когда слюна, скопившаяся в её ладони, скользнула вниз по запястью и под рукав. Она фыркнула, когда пришла в себя.
— Он проснулся? — Охранник утвердительно кивнул, но не пропустил её. Он постучал костяшками пальцев в дверь с раздраженным выражением в тёмных глазах.
— Ваше Высочество, Принцесса Олден хочет поговорить с вами.
Послышался стук изголовья кровати позади его шевелящегося тела. — Уходи, Олден.
Она не сделала этого.
Она прислонилась к подоконнику позади себя и закатила глаза, крича сквозь блокаду охранников и закрытые двери. — Твое эго слишком велико, Гарри.
— О, это моё слишком велико? — Грохот свидетельствовал о его потере равновесия, а шипение с грязных губ преувеличивало его неэлегантность. — Моё, Олден? Ты отказываешься принять тот факт, что я не хочу принимать твои извинения! Ты – та, у кого экспансивное эго. — Дверь распахнулась настежь. Волосы Гарри упали ему на лицо, глаза широко раскрылись, грудь быстро вздымалась. Его корона соскользнула с затылка, ударилась о землю и покатилась прочь, пока не закрутилась на месте и не ударилась о камень у изголовья кровати. Проклятия хлынули с его языка, когда он развернулся, чтобы погнаться за ней, и Олден прошла через отверстие между охраной в покои.
Она закрыла дверь. — Почему тебе так больно выслушать?
Он выпрмился, корона вернулась в исходное положение. — Ничего из того, что ты можешь сказать, не стоит того.
— Откуда ты знаешь? Ты никогда не слышал.
Он фыркнул, как будто она не поколебала его гордости. Олден ущипнула себя за переносицу и потёрла подошвой туфли по полу. Она смотрела на него, пока он ходил по комнате, как будто ему было чем заняться. Он был занят, но Олден не была дурой. — Есть только несколько вещей, которые я хотела бы обсудить с тобой... Если ты будешь так добры и позволишь мне.
Он замедлил шаг и опустился на кровать. Одним движением он перекатился на спину и закрыл лицо руками. Стон превратился в бурлящий хрип, который хлынула из его груди в горло. — Почему ты не видишь, что я хочу побыть один?
Она не осознавала, что сидела на кровати рядом с ним, пока он не перевернулся на бок и не нарушил равновесие. Она соскользнула в образовавшуюся под его весом вмятину и вскарабкалась обратно, потому что теперь она действительно переступила свои границы. Но когда потеря её тепла покинула его так же быстро, как и пришла, властное чувство одиночества сделало то же самое. Он уткнулся носом в матрас и зажмурился до боли в голове.
Он не хотел быть один.
— Вчера был мой день рождения. — Его голос звучал приглушенно. Дыхание вытекло из тела тяжёлыми вздохами, которые расширили его спину и с легкостью привели в начальный вид, когда давление руки Олден двигалось кругами вокруг его лопаток. — Моя мать ненавидит меня.
— Вовсе нет, — Олден попыталась убедить в этом даже себя.
— Она думает, что я животное.
Олден прикусила язык. Линии были размыты, и она не знала, насколько близка к тому, чтобы пересечь их. Её голос дрожал, медленно и неуверенно. — Ну, Гарри, ты даёшь ей повод.
Его нервы побежали вниз по позвоночнику, когда пальцы Олден пробежались, как волны на его шее и спине. Его глаза затрепетали. Он не знал, хочет ли он этого от неё или нет, но любая форма протеста была далеко не на поверхности его языка.
— А ты считаешь меня животным?
Она легла на спину, и из её легких вырвался вздох. — Нет.
Она не пошевелила рукой, когда он повернулся к ней спиной. Теперь она погладила его грудь. Гарри нахмурился, уткнувшись подбородком в её шею и наблюдая за нежной лаской пальцев. Он уронил щеку на простыню, сдвинув брови, и на его лице появилось страдальческое выражение. — Тогда что ты думаешь обо мне?
Она снова притянула к себе руку и сжала её другой. Ему хотелось плакать. — С каких это пор тебя волнует, что я думаю? Что кто-то думает?
Он сверкнул глазами. — Возможно, это будет сюрпризом для тебя и для многих, Олден, но я человек.
— Я тебе не нравлюсь. Ты не должна пытаться успокаивать кого-то, кто тебе не нравится.
Гарри приподнялся на локте. Он хмуро посмотрел на неё, когда она спрятала лицо.
— Если бы каждая частичка меня ненавидела тебя, ты не была бы сейчас в моей постели.
— В твоих устах это звучит ужасно. — Она подавила смешок. Гарри моргнул и с трудом подавил улыбку. Он хрюкнул, как свинья, пытаясь совладать со своим негодованием, и Олден прижала руку ко рту, дернув плечами.
Её тон был более резким, чем игривый блеск её лица. — Ну, я бы не оказалась в твоей постели, если бы каждая частичка меня ненавидела тебя.
Гарри закатил глаза, на щеках появились ямочки, а уголки рта изогнулись в усмешке. Олден ахнула. Она повторила позу Гарри и схватила его за подбородок.
— Что это я вижу? — изумилась она. — Неужели мои глаза обманывают меня? Младший принц Туковы улыбается? С маленькими ямочками на щеках?
— Остановись. — Он оттолкнул её руку, но его губы только ещё больше растянулись. Он плюхнулся на спину и закрыл глаза. Почему-то ему казалось, что его сердце вот-вот разорвется и разукрасит стены красным цветом. Его желудок скрутило узлом. Он потёр лоб и посмотрел на Олден, когда она скользнула большим пальцем по ямочке на его щеки, поддерживаемая рукой, которая пересекала его тело и прижималась к матрасу у его бедра.
— Ты красивый, когда улыбаешься.
Возможно, ей не следовало этого говорить. Это было приглашение пройти через дверь, которую она не собиралась открывать, дверь, через которую он не собирался проходить, и всё же он медленно вошёл в неё, почти не колеблясь. Его ладонь скользнула по её спине и по длинным волосам, которые щекотали его руку. Он обхватил её сзади за шею, разминая в точке, которая заставила её голубые глаза закрыться. Другая его рука скользнула вниз от её ребер к впадине на талии, и он смотрел, как она опускается, чтобы выровнять их тела на уровне приоткрытых губ и дыхания, веером обдающим его лицо. Он не стал её останавливать. Их носы соприкоснулись, когда Олден прижалась губами к его губам и провела ладонями по его подбородку и ушам. Его ресницы похлопали по щекам, когда он сосредоточил всё своё внимание на том, как её губы легко скользнули к его губам. Он поцеловал её в ответ, медленно, кончиком языка, высунувшимся из приоткрытого рта. Давление его губ на её было подобно шёлку, без усилий по сравнению с тем, что она делила с Эваном. Ей нравилось это ощущение.
Пока она не вспомнила о нем. Эван.
Эван. О, нет. Она откинула голову назад. Сначала сбитый с толку, Гарри заскулил, но резко выпрямился, когда очнулся в хрустящей реальности, которая щипала его за нос, как зима.
Они отпрянули друг от друга, соскочили с кровати и бросились в противоположные концы комнаты. Она хватала ртом воздух, когда проход был заткнут её сердцем, это оказалось ещё труднее. Она сосредоточилась на том, чтобы не потерять сознание. Ей не потребовалось много времени, чтобы прийти в себя, поскольку она напомнила себе, что это никогда не повторится. Сглотнув нервную дрожь, она ждала, что Гарри обратит на неё внимание, когда он пересечёт комнату и встанет у стола как можно дальше от неё. Она вздернула подбородок, и слова камнем посыпались с её жалкого языка. — Прости, что я поцеловала тебя.
Мышцы Гарри дёрнулись. Полированные изумруды рванулись к бушующим океанам. По его коже побежали мурашки, и он закинул ногу на ногу, чтобы унять дрожь внутри.
— Это ошибка. Я не думала об этом. — Разум Олден был бесплоден. Волны пыли кружились вокруг неё и затуманивали чувство контроля. Её губы зашевелились, и в ушах у него зазвенели слова, которые никто из них не понял. Сердца дрогнули, пальцы задрожали, и Олден внезапно перестала сожалеть о том, что она сделала. Гарри пожалел, что оттолкнул её.
Он проглотил комок в горле. Воздух был гуще пара, и он помассировал шею, чтобы облегчить тяжелое дыхание. Солнце ударилось о горизонт, как якорь о дно океана. В комнате становилось всё темнее, и выражение их лиц было невозможно разобрать. Гарри дёрнулся, чтобы придвинуться к ней, и она с болью почувствовала, как её губы коснулись его губ, как это было всего несколько мгновений назад. Но она боялась снова расстроить его и откашлялась, чтобы разрушить отвратительную паутину напряжения, пронзительно кричащую между ними.
— На этом всё. — Она повернулась, чтобы уйти.
Гарри швырнул корону на стол. Она резко обернулась, сердце её сжалось от чего-то незнакомого, рука прижалась к сжатому животу, как будто это могло вернуть воздух обратно в лёгкие.
— Стой.
— Гарри, мы не должны, это неправильно. — О, но так оно и было. Она обнаружила, что её ноги спешат ему навстречу, пока она всё говорила и говорила о последствиях того, что, как они оба подозревали, произойдёт всего через мгновение. Гарри выпустил стол из своих стиснутых пальцев.
— Принцесса Олден, это всего лишь любовный акт между тобой, мной и луной. — С шипением занавески, пересекающей окно, и тенью, падающей на половицы его покоев, Принц положил руки ей на талию и прижался нежными губами к её горящему уху. — Ему и не нужно знать.