Дышать было сложно, будто бы в лёгких застрял резиновый мяч. Он чуть деформировался от каждой попытки выдохнуть или вдохнуть, но воздух все же пропускал внутрь, заставлял давиться им и конвульсивно сжиматься от наплывающей боли.
Лу скорчилась на полу. Подавилась кашлем. С надрывом втянула воздух ртом. Саша коснулся ее плеча, помогая встать, но тут широко открылись ее глаза и уставились в потолок: они были красные, с выделяющимися капиллярами и расширенными зрачками.
– Что случилось?
– Не... не могу... дышать... не могу...
Саша присел на корточки, склонившись над девушкой близко-близко. Ее накрыл тонкий, едва уловимый горьковатый запах полыни и других трав. Но какая же может быть полынь посреди холодной зимы Пустоши? Эта мысль отвлекла Лу, и на секунду боль во всем теле отпустила, хотя дышать все еще было трудно.
Сашина рука оказалась между ее затылком и полом, помогая Лу сесть и чуть наклониться. К горлу подкатила тошнота, и теперь приходилось еще и сдерживать спазмы желудка. Голова кружилась.
– Ты что-то видела? Что с тобой произошло?
– Ее... – прохрипела Лу. – Ее видела. Она застряла где-то... глубоко внутри. Пытается что-то показать, но я не понимаю...
Лу запрокинула голову. Воздух проходил в легкие с надрывом, совсем не задерживаясь внутри. Все тело трясло и морозило.
– Что она пытается тебе показать?
– Картину... рай, ад. Ад. Именно ад. Я в его центре...
Ей казалось, что она сошла с ума. Боль внешняя уже не имела значения по сравнению с болью внутренней. Слезы брызнули из глаз. От безнадежности ли, от отчаяния... или от невозможности их удержать. Внутри разрасталось что-то – пустое и всеобъемлющее, абсолютно черное и совершенно мертвое. Оно накатывало как предвкушение: должно произойти нечто ужасное. И произойдет оно, если Лу не разберется в посланиях Пустоши.
– Анатолий! – закричал Саша, – Вы где?
Голос стал отдаляться. Лу не чувствовала рук и ног. Не чувствовала тела. Будто на его месте оказалось облако черного дыма и расползлось по всей комнате.
– Черт побери! – неожиданно зарычал Саша, схватившись руками за голову. – Он ушел. Просто взял, мать его, и исчез!
За опущенными веками ни на секунду не пропадала картина ада. Эти бесчисленные музыканты и черты, отвратительно сюрреалистичный сюжет. И голое, худое до выпирающих костей, карикатурно изображенное и свернутое калачиком, словно змея, тельце Лу. Нагота, прикрываемая лишь прямыми темными волосами до лопаток, взъерошенными, из-под которых виднелись огромные испуганные глаза.
Слабость окутывала все тело, обволакивала тугим жгутом. Будто бы кто-то тянул за другой его конец, тащил на самое дно...
– Нет-нет-нет, – причитал голос извне. – Открой глаза. На меня посмотри! Смотри на меня!
Лу нехотя подчинилась. Боль, тянущая ее к земле, стала невыносимой. Что-то творилось с этой странной запуганной девочкой, что пыталась покончить с собой. Что-то связывало ее с самой Лу.
– Я...
– Что? – Саша одной рукой приподнял ее голову. У Лу все еще не было силы подняться. – Что? Не закрывай глаза.
– Я ничего не чувствую. Тела... реальности. Она пытается забрать меня с собой.
– Да что ж ты несешь-то... очнись! – столько отчаяния в голосе. В аморфном, совершенно нематериальном состоянии Лу как бы была частью всего и всем одновременно. Она слышала переливание звуков. Как будто они проплывали мимо нее, как будто она могла их потрогать, ощутить на вкус... – Я... я искал тебя несколько месяцев. Думал, это невозможно. А потом ты вот сама написала. А потом Соня... черт бы ее побрал, все бы так хорошо было, если бы она...
– Ды...шать...
Воздух становился частью звука. В полном отрешении от собственного тела, Лу забылась в том, как им управлять. Легкие снова напряглись, сдавливая отвратительный шар в них.
Саша поднял и усадил ее, придерживая за спину. Дышать было важно. Втягивать в себя воздух через нос и шумно возвращать назад через рот, но уже с измененным химическим составом. Теперь это казалось Лу очень сложным, требующим максимальной концентрации сознания действием, но сознание катилось в тартарары.
С новым приливом кислорода Лу почувствовала теплую Сашину руку на своей спине, услышала колотящееся сердце, не поняла, ее ли оно, и стала приходить в себя. Дурман сполз с ее тела на пол и испарился в пространстве. Лишь остаточная мигрень пульсировала в висках.
– Ты искал меня? – Саша убрал руку и отодвинулся. Его самого трясло похлеще, чем Лу. – Кто ты такой? Где мы находимся?
– Я... я Саша. Ты мне писала. Но до этого я искал тебя несколько месяцев. Я увидел тебя, когда впервые оказался здесь.
– Увидел? Где?
Он замер. У самого раскалывалась голова, в глазах темнело и мысли не поспевали за происходящей вокруг чертовщиной.
– Сейчас... прости... сейчас покажу.
Саша подскочил на ноги и скрылся в коридоре. Его не было несколько минут, и за это время Лу успела осмотреться. На серых от пыли стенах потрескалась штукатурка и обвалилась кое-где на пол белыми хлопьями. Та же ситуация обстояла и с потолком. Комната была большой, с единственным диваном и маленьким столиком в ней. Из комнаты деревянная дверка вела в узкий коридор, где и исчез Саша.
Лу было здесь холодно. Озноб, как остаточное явление приступа, все еще не отступал. Лу глубоко вдохнула и выдохнула через рот. От губ оторвалось белое облако пара. Неужели здесь и правда было холодно, как в морозильной камере?
– Саша? – тихо шепнула Лу, поднимаясь на ноги. Она обняла себя руками и постаралась растереть продрогшее тело. – Саша! – уже чуть громче.
Лу свернула в узкий маленький коридор. Из него – в светлую, хоть и небольшую комнатку. Она оказалось намного уютнее, чем та, из которой пришла Лу. Обои в мелкий цветочек и рисунок лесного домика во всю стену навевали мысли о спокойствии. Здесь Лу быстро согрелась и нашла Сашу.
– Вот, – сказал он, указывая на четыре картины, лежащие на полу. – Это ведь ты, правда?
– О боже...
Лу и правда видела себя... нет, карикатуру на себя. Ту самую, которую уже встречала в бабушкином доме.
– Что это значит?
– Я сам пытаюсь разобраться в этом. Совсем запутался...
– А кто та девушка без сознания? И... как мы оказались здесь? Зачем мы здесь?
– Это некая местность на уровне... подсознания. Она существует в наших головах. Но оказываемся мы здесь почему-то против своей воли. Ее называют Пустошью.
– Я уже была здесь раньше. Вроде бы. Этот дом... он той девушки, да?
– Да, ее зовут Соня.
– Похож на дом моей бабушки. Снаружи. Я почему-то попадаю сюда только из бабушкиного дома. Какая-то напасть... сумасшествие...
Лу надавила пальцами на виски, стараясь унять боль. В этом доме она чувствовала себя в безопасности, но невозможность понять, почему она оказалась в нем, выбивала из колеи.
– Как ты меня нашла?
Пришлось набрать побольше воздуха в легкие, чтобы пауза позволила собраться с мыслями.
– Это все Маргарита. Психолог. Я... подсмотрела твои контакты в ее записях. Поэтому решила написать. Она говорила, что...
– Постой-постой. Маргарита? Какая Маргарита?
– Маргарита Красинская. Психолог. Она сказала, что работает с тобой, и у тебя похожий случай, как у меня...
– В жизни не ходил к мозгоправам.
– Что? Нет, этого не может бы...
– Стоп. А чем наши случаи похожи? Что случилось с тобой?
Саша сощурился, и лицо его приобрело такой грозный вид, что Лу побледнела и отвела взгляд.
– Я провела больше суток в другом месте. Бабушкин дом сработал как какая-то... машина времени, что ли. Когда я зашла в него, на улице был октябрь и шел дождь. А вышла по колено в снегу, вокруг ни души. Телефон разбила. Кто-то топил печку, не знаю, кто...
– Что-нибудь еще ты там видела?
Лу затрясло. Слова не смели сорваться с губ.
– Что ты видела?
– Же...женщина в кресле. Фото. Она смотрела на меня. А потом исчезла.
Саша схватился руками за голову и уперся спиной в стену.
– Как выглядела женщина? Темные волосы? Серые глаза? Как?
– Да, длинные темные волосы. Взгляд... сумасшедший какой-то... страшный. Я очень испугалась, Саша. Извини. Я не знаю, как еще ее описать.
– Она показывала тебе что-нибудь?
– Да. Говорю же, фото.
Лу достала из кармана фотокарточку и протянула ее Саше. У него тряслись руки. Рот чуть приоткрылся, будто бы намереваясь что-то сказать, но тут же закрылся. Губы были совершенно сухие.
– Это ты, да?
– Да. А та женщина – моя мать.
Между ними снова разлилось тягучее молчание. Оно перекатывалось мелкими ртутными шариками по полу и растворялось в воздухе. Лу боялась смотреть на разложенные перед Сашей картины. Еще больше ее пугала та, которая ее и изображала. От этого полотна веяло сквозняком и отчаянием. Она будто бы была форточкой в мир мертвых, которую так хотелось захлопнуть.
Но интерес на секунду переборол страх. Лу пробежала взглядом по всем четырем и остановилась на той, что лежала с краю. И как это она не заметила ее в самом начале?
– Это она! – воскликнула Лу. Саша проследил взглядом за ее рукой и нахмурился, явно не понимая, о ком идет речь. – Это Маргарита, точно тебе говорю. У нее взгляд такой... холодный, пробирающий. Она на птицу похожа. Хищную. Я бы к ней на второй сеанс ни за что не пошла.
– Нам надо спуститься вниз. Мы должны помочь Соне вернуться, – сухо выдавил Саша, собрал картины и завернул их в тряпку из мешковины, плотно перемотав веревкой. На мгновение Лу привиделось, что там была еще одна картина, которую Саша показывать не захотел.
***
Ухаживать за бабушкой было трудно, поэтому все заботы со временем легли исключительно на плечи Лу. Все опустили руки. Она бы и сама сдалась, но судьба не представляла такой возможности, а природа наградила неуемной упертостью. Лу верила, что однажды станет чуть легче. Лу всегда мечтала о том, что однажды время чудесным образом обернется вспять.
Тогда же ей казалось, что времени не существует вовсе. Она училась на первом курсе университета, тянула лямку на стипендию, помогала преподавателям, убиралась дома и спорила с родителями, а на выходных приезжала к бабушке и сменяла соседку, которую наняли в качестве сиделки. Ей казалось, что за полгода ухода за бабушкой соседка состарилась, по меньшей мере, на десять лет, а Лу оставалось лишь гадать, как же теперь выглядит она сама. Бабушка ее узнавала не всегда.
Она много лежала. Каждое движение давалось ей очень тяжело, с надрывом, порождало сильную одышку. Казалось, вот-вот она задохнется, не справится с колотящимся в груди сердцем. Лу было больно на это смотреть. Какая-то часть ее просила: «Пожалуйста, не вставай, пожалуйста, сдайся, ты не должна страдать». Но другая, отчаянная и огромная ее часть знала, что в движении – жизнь, и ее можно было сохранить, только продолжая делать хоть что-нибудь.
Лу не знала, о чем разговаривать с бабушкой. Она всегда садилась напротив и говорила не больше пятнадцати слов. О том, какая погода на улице и как поживают родители, какое сегодня число и который день недели. Бабушка больше ничего не спрашивала. У нее не оставалось сил. Лу не знала, что еще можно рассказать. Так и сидели они друг напротив друга, перекидывались молчанием и надрывными вдохами.
Так проходило около получаса, бабушка начинала дремать, а Лу опускала взгляд в экран ноутбука и еще долго копалась в соцсетях, забывая о времени и реальности. Потом бабушка неожиданно просыпалась и звала Лу по имени.
– Я здесь, – отвечала она, подбегая к кровати.
– А я думала, ты ушла. Следуй за мотыльками, Лу. Без мотыльков туда не ходи.
– Не ходить куда, ба?
Но ответа Лу так и не услышала.
***
Соня что-то шептала в бреду. У нее поднялась температура, и Лу приходилось прикладывать ко лбу девушки мокрое полотенце.
– Она точно так же меня выхаживала, когда я сюда попал. Я несколько дней провалялся в горячке.
– А где ты был все это время?
– В смысле?
Лу подскочила на ноги и оказалась совсем рядом с Сашей.
– Может, ты был там же, где сейчас она.
– Я...я не знаю. Плохо помню. Там была ночь и остановка. К ней подъехал пустой автобус, как во всех этих страшилках. Типа как лодка Харона, он бы меня в ад забрал, но Анатолий вернул сюда.
– Анатолий – это мужчина с третьей картины? – Саша кивнул. – А с четвертой, значит, она, – Лу посмотрела на Соню.
– Ты сообразительная. Быстрее это схватываешь, чем я. Я до сих пор не могу поверить, что все это реально.
– Реально или нет, мы должны делать что-то.
– Есть идеи?
– Нет, а у тебя?
– Никогда не задумывалась о самоубийстве?
Лу передернуло. Глаза и без того слезились от головной боли, и теперь в полутьме коридора вырисовывался знакомый призрачный силуэт. Образ Даниэля на секунду выбрался из памяти Лу, но тут же растворился в пространстве. Ей стало тяжело дышать.
Она ведь видела его. Не в момент смерти, слава Богу, но в момент угасания. Он все время говорил о Черве. Или молчал вовсе. Ничего не помогало. Только лишало его желания двигаться. И хотя тогда история с бабушкой еще не началась, Лу понимала, что без движения жизни не может быть решительно никакой.
А потом он сам все решил.
– Я каким-то образом вернулся назад, в реальность, к себе домой, – сказал Саша, отводя взгляд. – Я пытался разобраться в том, что все это значит, понять, что со мной произошло. И я нашел газету. В ней было написано, что Соня бросилась под поезд несколько дней назад и сейчас находится в тяжелом состоянии, в коме.
– Ты хочешь сказать, что мы здесь... как бы мертвые?
– Не мертвые. И не живые. Где-то между, запертые в своем сознании. Но мы ведь не бросались под поезд! Пустошь сама нас сюда затянула, потому что мы каким-то образом с ней связаны. Есть загадка, которую мы должны разгадать. Но вот, Соня во второй раз попыталась покончить с собой, и провалилась куда-то глубже. Где нам теперь ее искать?
Лу нахмурила пушистые брови и затеребила край рубашки. Ей нужно было что-то крутить в руках, чтобы думать, но даже после этого мысли невозможно было собрать во что-то удобоваримое.
– Как я понимаю, опция возвращаться в реальность есть лишь у относительно живых?
Саша задумался.
– Да. Соня застряла здесь. Она не знала, как выбраться. Может, она думала добить себя, чтобы...
– Я поняла. Но пока у нас с тобой есть это преимущество. У нас больше свободы, чем у нее. Мы еще можем что-то придумать. Но попытка самоубийства... да черт возьми, это всегда чревато необратимыми процессами и никогда не было хорошей идеей. Если мы зачем-то здесь, то сможем найти другую дорогу. Ты осматривался вокруг дома? Что там вообще находится?
– Ничего, – мрачно ответил Саша. – Пустырь. Пустошь. Она же не зря так называется.
– Но если все это в моей голове... значит, можно что-то придумать.
– Как осознанное сновидение?
Лу пожала плечами и принялась осматривать комнату.
– Ого, никогда не видел таких огромных, – Лу вздрогнула от Сашиного голоса и перевела взглядом на то, куда смотрел парень.
На обратной стороне окна сидел большой черный мотылек.
«Следуй за мотыльками», – сказал бабушкин голос. По всему телу Лу пробежала дрожь.
– Идем, – сказала она и потянула Сашу за руку. – Это ответ.