— Если ты еще хоть раз почешешься, то я замотаю тебя в кокон из одеял, обмотаю веревками и даже красный бантик прицеплю. На лоб, — недовольно проворчал чуть хриплый голос из-под одеяла.
Томас старательно подавил зевок и широко улыбнулся, подползая к Ньюту и забираясь к нему под теплое, нагретое телом одеяло, сразу же прижимаясь к не менее теплому и тощему телу. Блондин чуть вздрогнул, почувствовав прохладные пальцы на своем животе, но ничего не сказал. Томас тихо мурлыкнул, зарываясь своим любопытным носом в блондинистые кудри любимого человека и блаженно млея от такой непривычной вседозволенности.
За окном утро медленно, почти лениво переползало в день, сквозь окно грозя двум заспанным мужчинам большими переменами в их обычном распорядке дня, если они не соизволят в ближайшие несколько часов усилием воли вытянуть себя из кровати и найти в себе силы заняться более полезными делами, чем созерцание размытых, незапоминающихся, но от этого не менее светлых, ко всеобщему удивлению, снов. Мужчины стойко держали оборону и не собирались расставаться с теплом нагретых подушек и ленивыми потягиваниями в ворохе из хаотично разбросанных одеял и пледов, коих насчитывалось на обычной полуторке почти дюжина.
— От тебя пасет сигаретами, уйди, — все так же недовольно буркнул Ньют, вопреки своим словам подаваясь чуть назад, чтобы прижаться спиной к широкой груди Томаса, не оставляя ни намека на личное пространство под этим грешным одеялом.
Брюнет весело фыркнул, скользя раскрытой ладонью вверх по груди, к выпирающим ключицам, на которых, несомненно, уже расцвели ярко-красные засосы. Ньют же ощущал, как от каждого прикосновения мягких подушечек пальцев по животу и груди разбегаются табунами мурашки, отдаваясь легкой дрожью в плечах и пояснице.
— А от тебя сарказмом, — отозвался Эдисон, цокая языком. — Но я же терплю.
Томас получил легкий тычок локтем под ребра, отчего сдавленно охнул и легко прихватил зубами кожу на плече Ньюта. Тот обиженно фыркнул и натянул на себя одеяло по самую макушку головы.
Прошло три дня с того момента, как Томас сгреб в охапку безвольного Ньюта, дотащил его до квартиры, обнял и просидел с ним так до утра, крепко обнимая и опаляя своим горячим дыханием тонкий изгиб шеи.
Три дня, как Ньют дрожащими руками цеплялся за своего студента в попытках найти хоть какую-то опору для своего сознания.
Два с половиной дня, как Ньют остервенело тер мочалкой кожу до красноты, чтобы смыть с себя те липкие, ужасно неприятные слова Галли, кусая внутреннюю сторону щек и хмуря брови.
Два дня как он уговаривал Томаса, сидящего на шкафу с бутылкой того самого виски, спуститься, наконец, вниз и дать ему хорошенько надраться, чтобы забыть весь кошмар, что происходил в его жизни последние несколько недель.
Два дня, как Томас грациозной ланью спрыгнул с пресловутого скрипящего и разваливающегося шкафа, приземлившись ровнехонько на журнальный столик, который не ожидал такого сюрприза и поэтому, прощально скрипнув, развалился.
Два дня, как Ньют даже не пытался сдержать рвущийся из горла смех напополам со слезами, что больше походило на фирменную истерику, чем на дружеское подкалывание не в меру элегантного Томаса.
Полтора дня с того самого откровенного разговора, о содержании которого не слышал только глухой в радиусе ста метров.
Полтора дня с того момента, как Томас, не выдержав эмоционального и психологического напряжения, схватил Ньюта за плечи, вжимая в себя и впиваясь отчаянным мокрым поцелуем в его губы.
Ровно день с того момента, как Ньют и Томас впервые чинно завтракали на кухне, стараясь впитать, запомнить каждый момент внезапно нахлынувшей счастливой жизни, которая была вырвана из лап обстоятельств такими жертвами и трудом.
— Ньют, — шепот Томаса раздался практически прямо возле уха все еще пытающегося провалиться в спасительную дремоту блондина, — Ньют, давай, просыпайся.
Блондин недовольно повел носом, зажмуривая глаза и стараясь крепче обнять подушку. Томас усмехнулся, прикусил губу и скользнул раскрытой ладонью вниз, к резинке наспех натянутых ночью пижамных штанов, после чего плавным и дразнящим движением оттянул ее. Дыхание Ньюта слегка участилось, но глаза он упорно не открывал. Видимо, из вредности.
Томас наклонился чуть ниже, проведя языком мокрую линию от мочки уха до острых ключиц, оставив легкие укусы и окончательно сбив дыхание "спящего" любовника. Рука уже поглаживала полувставший член, обводя кончиками пальцев чувствительную головку и скользя ниже, к основанию.
Ньют подался вперед, распахнул глаза и приглушенно застонал, выгибаясь в пояснице. Томас довольно усмехнулся.
— А вот и наша спящая красавица. Все же Перро дал неплохой совет, как будить таких засонь, — Томас клыкасто ухмыльнулся и сбросил уже мешающее одеяло на пол, сползая вниз, к разведенным ногам Ньюта. Тот смущенно показал язык, устраиваясь поудобнее.
Медленно, словно издеваясь, Томас стащил с блондина штаны, как бы невзначай оглаживая внутреннюю сторону бедра, ягодицы, скользя по ровной линии икр. Ньют, в это время сосредоточенно кусавший тыльную сторону своей ладони, старался всячески замаскировать рвущиеся наружу стоны под кашель или что-то близкое к этому.
Томас медленно склонился, не отрывая взгляда от выгнувшегося в предвкушении Ньюта, пожирая взглядом угловатые, неровные линии худощавого тела, и провел языком по всей длине члена. Ньют задохнулся. Хоть это происходило не в первый раз, и оба уже успели изучить друг друга вдоль и поперек, но до сих пор каждое касание отдавалось разрядом в жадном до прикосновений теле.
Обхватив головку члена губами, Томас застонал, посылая легкие вибрации, отчего Ньют, не сдерживаясь, хрипло звал его по имени, прогибаясь в пояснице и хватаясь пальцами за смятые простыни. Томас, помогая себе рукой, оттянул крайнюю плоть и прихватил припухшими, мягкими губами натянутую тонкой нитью уздечку.
Ньюта подкинуло на кровати так, что Томасу пришлось положить руки на его узкие бедра, фиксируя партнера в одном положении. Ньют в исступлении покусывал губы, жмурясь и чувствуя, как по всему телу волнами разливалось удовольствие, а тянущее чувство в паху становилось до боли невыносимым. Ньют, не в силах сдержаться, запустил тонкие пальцы в волосы Томаса и потянул вниз, насаживая рот брюнета на собственный член так, что головка уперлась в глотку.
Томас хмыкнул, сжимая губы в плотное кольцо, и, расслабив горло, прижал член к своему языку.
У Ньюта в голове не осталось ни одной связной мысли. Полный сумбур, приятные ощущения на грани боли, осознание, что Томас, теперь уже его личный Томас, сейчас так самозабвенно старается доставить ему удовольствие. Ньюта трясло от нахлынувших чувств и эмоций.
Когда Томас сорвался на бешеный темп, позволяя Ньюту направлять его рукой, насаживая все глубже и глубже с каждым разом, Ньют не выдержал и, практически крича сквозь сжатые зубы, потянул голову Томаса за волосы вверх, изливаясь себе на живот.
Томас довольно улыбнулся, следя за тем, как часто вздымалась грудь Ньюта, как тряслись его руки и как искусанные губы безмолвно шептали, повторяя его имя.
— С добрым утром, Ньют, — томно проговорил Томас, потянувшись к губам блондина за поцелуем. — Как ты думаешь, что следует говорить после такого?
Ньют лениво приоткрыл глаза, протянул руки, обвивая ими шею нависшего над ним Томаса, и выдохнул практически в его губы:
— Браво, Томас. Браво.
Брюнет довольно усмехнулся и утянул Ньюта в ленивый, почти сонный поцелуй.
***
Ньют второй час увлеченно пялился в монитор выключенного ноутбука, усердно делая вид, что совершенно не замечает, как его группа в наглую скатывает очередной внеплановый тест из Интернета. Ньют совершенно не замечал, как Минхо, потерявший связь с сетью, махал телефоном на последнем ряду, кажется, допрыгивая уже до потолка. Ньют совершенно не видел, как миловидная блондинка тянулась чуть ли не через ряд, дабы увидеть, что местный задрот-отличник так самозабвенно строчил в своей тетради. Также Ньют совершенно не видел, что Томас усердно вырисовывает каракули на своем листочке, иногда хмурясь и покусывая кончик ручки. Нет, совершенно не ви...
Минуточку.
Ньют в изумлении распахнул глаза и поднял брови настолько высоко, насколько мог, в упор глядя на Томаса, который с абсолютно серьезным видом что-то писал. Профессора подмывало снять очки, хорошенько протереть их и снова посмотреть на своего нерадивого студента и любовника в одном лице, чтобы уже точно удостовериться, что ему не мерещится.
В душу тирана и деспота медленно закрадывалась нежность. Нежность к своим студентам, так долго и молчаливо переносившим его загоны, к Томасу, который старался угодить своему любимому человеку хотя бы таким простым способом, как своим умом написанным тестом. Ньют слегка улыбнулся, когда Эдисон, смущенно глядя в пол, подошел к столу преподавателя и мягким движением руки сдал работу, одними губами шепча «Я жду тебя дома».
Ньюта распирало от щемящей нежности.
Ровно до того момента, как за Томасом захлопнулась дверь, а Ньют перевел взгляд на только что сданную работу. Преподаватель глубоко вздохнул, расправил плечи и рявкнул так, что, кажется, слышно было во всем здании университета:
— Эдисон, твою мать!
Ньют сжал в руке бумажку, на которой в обрамлении любовно выведенных мужских половых органов значилась записка, написанная витиеватым почерком: «Я закажу сегодня суши».
Ньют откинулся в кресле и закрыл ладонями лицо, стараясь не рассмеяться в голос. Он не исправим.
Браво, Томас. Просто браво.