Громкая музыка давила на грудную клетку, избивала волнами рёбра, давая прочувствовать тяжесть каждого выдоха и сомнительную лёгкость вдоха. Стопка за стопкой, алкоголь наполнял тело туманной дымкой, застилавшей взор, развязывал язык, давая тому блуждать по зубам и чесаться о нёбо в нетерпении излить кому-то душу. И вот она, жертва — У Чихо. Хосок поймал за рукав кожаной куртки друга, по совместительству продюсера, а главное, босса. Тот не сразу сообразил, кто так нагло схватил его, и уже собирался проехаться по лицу нарушителю чужого покоя, но не тут-то было.
— Ты чего опять бухаешь? — крикнул Зико, с ухмылкой присаживаясь за барную стойку и помахав бармену, чтобы тот налил его обычный заказ — виски.
— В смысле опять? — пытаясь трезво говорить, спросил Шин и прищурился, фокусируя взгляд на своём стакане.
— Ну давай уже, изливай свою душу старому и доброму дяденьке Зи-а-ко, — сказал он, залпом осушив свой стакан, и коротко бросил бармену, чтобы принёс бутылку за vip-столик. — Давай-давай, пошли к нашим, там поговорим, всё решим и дадим наши фирменные советы, — засмеялся Чихо, хлопая друга по плечу.
Сегодня в клубе было чересчур людно, что очень давило и зажимало — непривычно. Клуб принадлежал самому Зико, каждый день в этом заведении был расписан: новые голоса, новые баттлы, новые посетители, а значит, больше денег и популярности. Именно здесь выступали парни, здесь периодически читал рэп Рави, привлекая к себе всеобщее внимание молодых особ. Благодаря этим одарённым ребятам, Зико хорошо поднял свой клуб, заработал на них немаленькие деньги. Ну, а сейчас, в качестве то ли награды, то ли простой благодарности, они отдыхали здесь за счёт самого У Чихо.
— Ну и из-за какой роковой красотки ты теперь бухаешь? — рассмеялся Рави, поднял стакан с тёмной жидкостью в воздух и осушил его залпом, видимо, оставив непрозвучавший тост лишь мыслью.
— А я когда-то пил из-за них? — усмехнулся Хосок, глядя на свой стакан.
— А я знаю, кто это, — хитро прищурился Рави. — Ли Рэй, жгучая брюнетка с очень необычной внешностью. Ух~ — потёр он ладони, откидываясь на спинку диванчика. Вонхо заметно напрягся, приподнимая тёмные глаза и свербя ими друга.
— Да чтобы наш дамский угодник Шин Хосок бегал за какой-то бабёнкой? — сказал Зико, отпивая из своего стакана и откидываясь на кожаную спинку в готовности выслушать многочасовую тираду, обещающую превратиться в: «А вот ты знаешь, я же так её люблю!» — Ну, видимо, от Вонхо не дождёшься ничего, так что, Шик, давай, расскажи, как эта малышка выглядит, что из себя представляет, что он так убивается по ней?
— Хорошая малышка, фигуристая, брюнетка, разного цвета глаза, — спокойно сказал Воншик, пристально глядя в сторону сцены, но взгляд его то и дело цеплялся за мимо проходящих красоток.
— Фигуристая? Это какая? — подмигнул Зико, намекая Киму, ну, а тот сразу же подхватил, ухмыляясь и показывая на себе, какой предположительно размер груди у Рэй. — Хороша малышка.
— Хватит о ней говорить, как об игрушке, — шикнул Хосок, чувствуя, как алкоголь берёт своё. — У неё есть веснушки, которые так контрастируют на бледной коже, а ещё у неё есть еле заметные ямочки.
— Ух ты, какой романтик заговорил в нашем большом мальчике, — заговорил детским голоском Зико, хлопнув в ладони. — Да что она за идеал, как будто вышла, блять, из сказки или из этих сопливых дорам с мангами да аниме.
— На самом деле у неё очень много проблем, — тихо сказал Шин, осушив стакан.
— Это да, Чихо, у неё реально много проблем. Она такая же детдомовская, как Тэ и Соно, так мало того, походу ей там хорошенько досталось, раз она заработала себе астму, — ответил Рави с серьёзным видом.
А что больше всего пугало Хосока, так это то, что он не знал, что же случилось с Рэй в этом проклятом детдоме, что так изменило её (в худшую, к слову так, сторону), что сплело вокруг девушки прочный кокон и породило страх покинуть его. Он поведал свою долгую историю о том, как дружит с ней с детства, как когда-то её бесследно отобрали забрали у него, но судьба такая штука: они вновь встретились, более того, оказались жить вместе; как она стала совсем другой, как похорошела, и, кажется...
— Кажется, я люблю её, — тихо выдохнул Хосок.
— Любишь как друга или как девушку? — спросил Зико.
— Честно, не знаю, я вообще ничего не знаю! Бесит это всё, она бесит! Вроде и заигрывает со мной, вроде такая холодная, динамит, огрызается, а потом вообще называет геем, никак не реагирует на то, что я её поцеловал.
— А может, у неё парень есть? — подытожно поднял палец Зико, тем самым ошарашив Хосока и заставляя того поперхнуться алкоголем.
— Радуйся вообще, она же тебя единственного к себе подпускает, — похлопал по спине Рави Хосока.
— Нет у неё никого, — откашлявшись, хрипло сказал Шин.
— Откуда ты знаешь? — спросил Чихо, приподнимая одну бровь и ухмыляясь.
— Нет и всё.
— Ой-ой, надулся, ну смотри. А вообще, тебе-то какая разница, есть у неё кто или нет, ты же всё равно её не любишь, — фыркнул Зико, отворачиваясь.
Он ненавидел, когда люди не принимают своих чувств, а уж тем более в отношении к женскому полу. Любишь — борись, а не любишь — ну и похуй. На самом деле, несмотря на свой достаточно молодой возраст, Зико многое повидал, был многому научен. Он был хорош в советах, в психологии и помощи друзьям. Друзья — святое. Такую фразу он кинул в Хосока не просто так, а чтобы тот осознал, что эта девчонка не просто кто-то, не просто маленькое пятнышко в жизни, а достаточно большая проблема или же большая составляющая жизни Шин Хосока. И наконец, что это малое дурачьё любит эту Ли Рэй, да вот только ни она, ни он не могут в этом признаться. Друг другу и самим себе. Правда, насчёт неё он не был уверен, ведь не видел достаточно, чтобы сказать это с блеском в глазах и львиной долей уверенности в своём мужском слове. Не видел её, не видел, как она смотрит на Шина, как поступает и вообще что из себя представляет. На тот момент она его заинтересовала. Тёмная лошадка — Ли Рэй, захватившая большое и открытое сердце Шин Хосока. Как бы эта роковая брюнетка не разбила его... Или это дурачьё не разбило... Не зря Зико славился своими советами: они действительно помогали. Но тогда он не решился советовать другу что-либо. Тогда он решился наблюдать, решился высматривать, решился ждать, когда всё либо не зайдёт, либо зайдёт же так далеко, что совет и правда потребуется.
Вот и не скажешь, что Шин Хосок всего на год младше самого У Чихо: уж совсем он отличался от Зико. Хотя они зачастую оба вели себя словно малые дети, Зико был в целом куда серьёзнее, наверное, статус всё-таки влиял. Да и в кругу рэперов не повыпендриваешься, требовалось быть крайне суровым парнем, матершинником и алкашом в «крутом» смысле этого слова. По крайней мере, всем кажется, что все рэперы такие. На деле он повидал уже столько этого пресловутого алкоголя, что и в глотку не лезло. Так что Чихо больше не пил так, как было раньше, а если же и пил, то только в компании друзей и то немного, лишь за эту самую компанию. Слишком уж много побывало за его жизнь всех этих вечеринок и клубных тусовок с пошлыми и развратными девушками, алкоголем и запретными веществами. А ведь он ещё так молод... Предавшись своим воспоминаниям, Зико невольно вздохнул, ощущая себя на все шестьдесят лет. Почему это с ним случилось?
— Что, старик, вспоминаешь молодость? — рассмеялся Рави, задев локтем бок друга. А ведь и Рави-то всего на год младше самого Зико. Да что ж это такое?
— Стоп, я не понял, почему я для всех старик, я же вас старше всего на год? — психанул Зико, чуть ли не кидая стакан на столик и дуя щёки, как ребёнок.
— Слушай, посмотри на нас и на себя, чего ты добился к своим годам, а чего мы добились? — вновь рассмеялся Воншик.
— У тебя огромный круг общения, ты крутишься в сфере шоубиза, а мы всего лишь какие-то айдолы, и то неизвестные, — вздохнул Вонхо.
— А где наш действительно старичок? — спросил У Чихо, растаяв от стольких комплиментов, а по сути, правды.
— Соно? Ты же знаешь, что он у нас тихоня, сказал, что от клуба болит голова, что лучше он останется в студии и посочиняет что-нибудь, — пожал плечами Рави.
— Вот, берите пример, — помахал пальцем в воздухе Зико, делая важный наставляющий вид. — А где малой тогда?
— А Вишня дома остался, сказал, что он там что-то завалил, поэтому надо пересдавать и хоть что-то подготовить. Хотя я уверен, что он сейчас режется в приставку, — усмехнулся Вонхо.
— Так ты говоришь, она живёт вместе с вами? — перевёл тему Зико, явно подводя к чему-то, что выдавал подозрительный прищур. На это Вонхо лишь кивнул, косясь на друга. — А там, в квартире, остался Тэхён, хм, — почесал он подбородок и перевёл взгляд, видимо, намеренно не смотря на Хосока. В своей голове же он злобно посмеивался: как легко выбить из колеи этого паренька. Тот тут же залпом выпил стакан виски, после чего его уши ощутимо покраснели. Эта реакция вызвала на лице Зико некое самодовольство и победную ухмылку — да, он победил.
После ребята долгое время сидели в тишине, изредка наблюдая, как Вонхо один за другим осушает стаканы и отбывает в увлекательное опьянённое в прямом смысле плавание, махая ручкой с палубы и включая тот самый режим «А я же так её люблю!» Всё же, похоже, парни не были готовы выслушать это бесконечное нытьё и бонусом неразборчивое бормотание, приставания и слова: «Хён, я тебя так люблю!», поэтому взяли и отправили Хосока домой.
— А если он там начнёт приставать к Рэй? — спросил Рави немного заплетающимся языком.
— Ну, судя по вашим рассказам, она боевая девушка, так что отобьётся от него, — сказал Зико, глядя вслед такси с торчащей из окна пьяной мордашкой Хосока, отсылающей парням воздушные поцелуи. Господи, малый ребёнок.
— Хён, мы сами еле отбились от него, а тут хрупкая девушка, ты уверен? — пробасил Рави, оглушив друга так, что тот вначале поморщился и попытался отойти, но после ограничился чётким ударом в бок и довольным хохотком. Смех пробирал не только от голосистого Рави, но и от ситуации в целом. Ну вот никогда он ещё не видел, чтобы горячий самец Шин Хосок так напивался из-за какой-то девушки, когда на него вешаются столькие, что даже сам Зи-а-ко завидует.
— Хён, эта груда мышц просто придавит маленькую Рэй, — пробурчал Воншик, представляя это зрелище. — А, там же Вишня есть, всё, вдвоём справятся. Хотя, может, он чутка протрезвеет, а там уже и сам найдёт путь до своей комнаты, — продолжил свой увлекательный монолог Ким. Они оба прикурили, выпуская в воздух клубы ядовитого дыма.
***
— Ай-ай-ай! Не туда, чёртов джойстик! — на всю квартиру прозвенел девичий голос.
— Просто ты не умеешь играть. Чего села-то, если не умеешь, так ещё и с таким деловым видом? — спокойно сказал Тэхён, наблюдая за своей устремлённой к победе машиной на огромном экране телевизора.
— Нет, ты, конечно, интересный, я никогда в жизни не держала таких штук в руках, а ещё и что-то предъявляешь, лучше бы научил! — возмутилась Рэй, кидая на пол чёртову игрушку.
— Давай так, ты же умная, хорошо училась, давай ты мне поможешь с конспектами, а я тебя научу играть, да так, что ты переиграешь самого Рави или Вонхо, да что там, самого гуру, — гордо сказал Тэ, задирая голову.
— А гуру, я так понимаю, это сам Ким Тэхён? — усмехнулась Рэй, поражаясь этому пареньку.
— Да, великий из великих. Он всегда и всех обыгрывает. Даже когда-то на этом зарабатывал, чтобы хоть иногда нормально поесть, — последнюю фразу парень сказал шёпотом, опустив голову.
— Ладно, давай, неси, что там у тебя, — вздохнула Рэй, припоминая, что у неё было в школе по оценкам. А ведь она действительно была одной из лучших, несмотря на то, что часто сидела в одиночной комнате за плохое поведение. А, спрашивается, какое плохое поведение, если Рэй всего лишь защищалась от нападок, избиений и много другого, но кто бы стал слушать её? И каждое такое наказание отзывалось внутри новым замком, новым тиском, скрывающим за холодной сталью чуткое сердце.
В общем Тэхён принёс целую стопку тетрадей, которые требовалось переписать, выучить, ну и, конечно же, донести до его светлой головушки. Переписана здесь была добрая половина, а вот что нужно было делать с остальным — загадка.
— Кхм, а когда тебе надо это сдавать? И когда тебе это вручили? — спросила Рэй, одарив стопку скептическим взглядом и листая какую-то тетрадь, исписанную иероглифами.
— Завтра, а дали месяц назад, но вспомнил я только вчера, — сказал он с широкой улыбкой. Рэй закашлялась и округлила глаза.
— Тебе плакать надо, а не улыбаться, издеваешься, что ли? Как так можно было накосячить, чтобы тебя заставили это всё перелопатить?
— Ну, я просто выбил стекло в лаборантскую, нечаянно нагрубил преподавателю и просто завалил экзамен, — пожал он плечами, словно это так, будничные дела.
— Это как, нечаянно нагрубил преподавателю? — рассмеялась Рэй, смотря на Вишню, на что тот лишь пожал плечами, уставившись в экран телевизора. Ли перехватила пульт, выключая его и переключив тем самым внимание парня на себя. План был прост и, вероятно, ненадёжен: пока она читает конспекты парню, тот переписывает оставшиеся, попутно отвечая на вопросы по прочитанному. Хоть у себя в памяти что-то освежит, хотя это и было совсем недавно...
Глаза очень скоро стали бесцеремонно слипаться, в горле пересохло. Ли потёрла глаза, переведя дыхание, чтобы читать дальше, а после поспрашивать Тэхёна, но, едва оторвав кулачок от лица, она заметила, что парень уже мирно уснул на своих же конспектах. И что-то такое нежное растеклось в груди, из-за чего на лице девушки появилась ласковая улыбка. Она встала, разминая затёкшие мышцы, взяла плед, который извечно лежал сложенный на диване, дожидаясь своего звёздного часа, осторожно укрыла парня и выключила настольную лампу, после тихо покидая пространство комнаты. Ничего, как-нибудь выкрутится. Всё-таки она убедилась, что он совсем не глупый парень, просто его бы в хорошие руки, ему бы контроль, и, возможно, был бы парень лучшим из лучших.
Как только девушка закрыла за собой дверь, тут же послышалось какое-то неприятное и, исключительно зная ситуацию, несколько комичное пошкрёбывание со стороны входной двери. Девушка с опаской подошла, нащупав в темноте саму дверь, привстала на носочки, пытаясь дотянуться до глазка, чтобы посмотреть, кто там и что творит. Вот это картина предстала перед девушкой: тёмная макушка, а потом темнота. Ммм... Она нажала на ручку, открывая дверь, и упёрлась руками в бока.
— Припёрся! — сказала девушка грубым тоном, словно жена, при этом сдерживаясь, чтобы не засмеяться с этой прекрасной картины маслом: пьяный Вонхо чуть ли не валился с ног с такой счастливой улыбкой. Он, держась за стену, прошёл внутрь квартиры, довольно нелепо попытался снять кожаную куртку, но всё же Рэй из жалости соизволила помочь ему.
— Дорогая, не убивай, я сильно пьян! — засмеялся он. — Рэй, я очень сильно тебя люблю, — сказал Вонхо, перехватив тонкие запястья девушки и прижимая её к себе. А ведь он и не так уж и пьян... Он чётко почувствовал, как девушка напряглась, а после засмеялась.
— Тише ты, Тэхён спит, вали в душ и спать, я приготовлю тебе зелёного чая, чтобы немного отрезвел. С чего ты так наклюкался?
— Вот почему ты не воспринимаешь меня всерьёз? — сказал он с ноткой грусти и переместил свои большие ладони на шею девушки, обрамляя ими её лицо, выдыхая томно в губы.
— Ты пьян, — она рывком убрала ладони парня и отправила его в ванную чуть ли не пинком, с тяжким выдохом прислонившись к двери. Чёрт, опять сильно колотится...
По кухне меланхолично растекался запах свежего зелёного чая с различными полезными травами, обещающими подарить успокоение и нирвану. Опьянение начинало отступать, но всё равно сохранило память о себе в виде тяжести и некого помутнения. Вонхо притронулся к кружке, ощущая двоякость: сначала поступило тепло, а после, кажется, тошнота... Он решительно не стал это пить. Глядя в мутно-зелёную жидкость задумчиво и завороженно, он мусолил на языке сознания ворох мыслей. Мыслей истинных или преувеличенно-пьяных — чёрт разберёт. Он ненавидел себя за то, что творилось в нём самом, что творилось в его сердце, что он не в силах был разобраться ни со своими чувствами, ни с самим собой, ни с этой девчонкой Рэй, что так завладела им. Глаза обманчиво, предвещая сон — как бы ни так, — закрылись, но тело на автомате отправилось в комнату, в которой обитала та самая вредная девушка. Наверное, она уже спала, как подумал парень. Хосок наткнулся на кровать, падая в перину плашмя. Найдя в себе силы, всё же поднялся и подполз к изголовью в поисках мягкой подушки. Это уже привычка, словно своеобразный ритуал. Рэй своей аурой отгоняла от него кошмары...
— Хосок, — тихо вздохнула девушка, — ты задолбал, сколько можно? Я посплю когда-нибудь одна в своей комнате? — злобно бухтела девушка. Она вот-вот собиралась добавить пару новых едкостей, как вдруг почувствовала, как её нагло затыкают поцелуем, а потом так спокойно выдают:
— Хватит ворчать...
Рэй опешила от такой наглости. Ну разве так можно? Завалился к ней, заявил, что любит, поцеловал и вот так спокойно лёг спать. Идиота кусок! Она со злости чуть пихнула парня куда-то в район ног, и он даже что-то пробурчал в ответ, пытаясь закинуть свои конечности на Рэй, но ничего, кроме ожидаемого сопротивления, так и не добился. Только она обдумывала, как уйти из комнаты, как почувствовала на своей талии чужие руки. Хосок прижал её к груди и пылко, с приятной сонной хрипотцой прошептал на самое ушко: «Я люблю тебя, Рэй». Это было до мурашек неожиданно, это пробрало до самых костей, заставляя сердце упасть в район пяток и ещё пару раз откачать кровь перед тем, как остановиться. Может, таки правдива фраза «что у пьяного на языке, то у трезвого на уме»? Вот и как понимать всю эту ситуацию? Если бы она поддалась чарам чёртова Шин Хосока, то вновь могла остаться ни с чем, как когда-то давно, перед тем как попасть в детский дом. Ведь они всего лишь друзья. Всегда были друзьями. Он, этот взбалмошный мальчик Шин Хосок, никогда не воспринимал Рэй всерьёз, а вот её маленькое сердечко учащённо билось каждый раз, когда он был рядом. Её сердце до сих пор хранило столько воспоминаний, столько приятных, а уж неприятных, похоже, и не было, кроме одного: как он её отверг. И да, после этого она запретила себе думать о нём, запретила своему сердцу биться чаще, но всё тщетно. Ведь он рядом. И тогда можно ли сердцу запретить? И, видят небеса, он ужасно её раздражал, раздражал, порождая эти неясные, мучающие своей неизвестностью противоречивые чувства. И так страшно было признаться, во-первых, самой себе. Но и не стоило поддаваться наваждению, ведь не надо лезть в битву, которая заранее проиграна. А она уже давно проиграла, при том в сухую. И уже не хотела становиться на то же самое поле битвы, на ту же самую тропу, просто зная, что потом упадёт в пропасть боли и отчаяния. Лучше быть холодной, строгой, непробиваемой, чтобы все либо кололись об острые углы леденящей стали, либо обжигались об них. Так она и её чувства были бы под защитой.
Но, похоже, Рэй решила этой ночью всё же поиграть в эту чертовскую игру, хотя и знала, заранее знала, что проиграет. Но была не была...
— Люблю, — выдохнула девушка, прикасаясь подушечками пальцев к губам, словно пробуя это слово на вкус, пробуя, какое оно, горькое или сладкое.
Проиграла.