Две недели после Судного Дня Себастиан провёл, точно в тумане. Не покидал своё уютное гнёздышко, превратив его в грязную берлогу. Толком не ел, только пил и спал. Отключил телефон и активно занялся самоанализом. Это всегда у него хорошо получалось, благо поводов для этого было предостаточно.
По-хорошему надо было идти сдаваться отцу. Эта мысль не покидала его, хотя он отчаянно не мог понять, почему, собственно, надо. Если его отлучат от королевства, может, не всё так плохо? Нет, конечно, всё дерьмово. Кому он нужен будет ― опальный принц? Да и желание стать королём никуда не исчезало. Амбиции не глушились ни алкоголем, ни дозой. Но было что-то ещё. Себастиан не мог идентифицировать это. Любовь к отцу? Нет, конечно. Любовь Сайлас закопал в сыне ещё в глубоком детстве. Уважение? Ближе, но тоже сомнительно. Себастиан ковырялся в себе ржавыми, тупыми ножницами, мазохистски расколупывая старые раны, чтобы хоть что-то понять. И, не находя ничего в этом мраке, заливал его очередной порцией виски. Если бы он прожил так ещё пару недель, то, скорее всего, сдох бы. Его спас Стюарт. Вечный ангел-хранитель.
Молодой человек буквально с силой ворвался в маленькую квартиру. Убрал хлам, бесчисленные бутылки, игнорируя злое бормотание принца. Заставил принять душ, накормил яичницей и предложил сходить в клуб. Развеяться. «Ведь вы любили это». «Почему бы и нет», ― пожал плечами Себастиан. Честно говоря, ему было всё равно куда, хоть в ад.
Клуб выбрал Стюарт. Одевал его тоже Стюарт. Со стороны складывалось впечатление, будто Стюарт вывел безнадёжно больного человека на последнюю прогулку. Он усадил его в одно из кресел и отправился на поиски выпивки. Себастиан почти засыпал в кресле, не слышал ни музыки, ни голосов, не видел лица людей. Со стороны он походил на наркомана под глубоким кайфом, и привычная свита сторонилась его. Все, кроме одного.
Одного, который ненавидел его больше всех, но всё равно упрямо шёл к нему.
― Привет.
― И тебе не сдохнуть. ― Знакомый до боли голос, но Себастиан просто пожимает плечом, обтянутым какой-то помятой рубашкой, которая, кажется, просто выпала на него из шкафа.
Плевать, на всё совершенно плевать. Он прекрасно понимает, что начался эмоциональный откат и что сейчас с ним говорить практически бессмысленно. Проще было бы добиться саркастичного и остроумного ответа от стены или от барной стойки. Музыка не долбит по ушам, гул сотни голосов проходит мимо. Он закапывал себя всё глубже под землю. Нужно было выпить или просто выстрелить себе в голову.
― Ты всё это время пил? ― Крис склоняет голову к плечу, складывает руки на груди и смотрит так, словно насквозь видит.
Стэну тошно и хочется наброситься на него с кулаками или сомкнуть цепкие пальцы на шее. Он прикрывает глаза и делает глубокий вдох, чтобы перестать думать.
Желательно навсегда.
― Ещё иногда спал. ― Себастиан снова поводит плечом, не открывая глаз.
― Жаль, что ты не с... ― начинает Эванс, но его теснит плечом Стюарт. Причём делает это так, словно Крис ― мальчик-веточка, которого подвинуть можно без усилий.
Парень держит поднос шотов и выглядит при этом подозрительно воодушевлённым.
Стэну плевать. Он встаёт, держась взглядом только за выпивку, дёргает первый шот с подноса и быстро заливает в себя. И практически сразу ещё один. Морщится, заедает лаймом.
― Пойдем танцевать, Стю. ― Он растягивает губы в улыбке, берёт ещё алкоголь. На Эванса он едва ли обращает внимание. Это не игнорирование. Ему просто похуй. В голове шумит, внизу живота разливается тепло, и это хорошо.
Плечо Стюарта крепкое, он ведёт его твёрдой рукой, и музыка неожиданно становится правильной, такой, что Себастиан сразу отдаётся ритму, вливается в общий океан движений, притирается бёдрами к другу, берёт его за рубашку и сильнее впечатывает в себя.
Эванс хмурится. Всего секунду. Он преодолевает расстояние в пару шагов и зло, с силой, хватает Стэна за плечо. Тот шипит, ругается. Ему вторит его дружок, но в таком состоянии Эванс мог бы легко раскидать половину клуба, и Стюарт тушуется, тем более что Себастиан тащится следом, несмотря на ругань, летящую из его уст.
Крис пинает дверь туалета и зашвыривает туда Себастиана. Тот спотыкается и неловко шлёпается на колени.
― Ты что творишь, ублюдок?! ― Эванс наклоняется, рычит сквозь зубы.
Себастиан пьяно смеётся, переворачиваясь на спину.
― Ревнуешь?
― Заглохни. ― Эванс хватает его за воротник рубашки, рывком поднимая на ноги. ― Ты мой, Себастиан.
Себастиан шипит, выкручивается из захвата.
― Я не твой. Эванс! Когда ты, блядь, запомнишь это!
― Мой. ― Голос тихий, спокойный; он, будто заклинатель змей, который играет на флейте свою опасную мелодию.
― На хуй иди.
Крис шагает ближе, больно обхватывая пальцами плечо.
― Ещё раз увижу такое — убью.
― На хуй иди! ― повторяет Себастиан, срываясь на крик.
Но его уже не слушают. Эванс хватает челюсть, резко притягивая к себе, целует крепко, как всегда больно, искусывая губы до крови, проталкиваясь языком так, что невозможно не ответить.
― Ненавижу, сука. ― Стэн вырывается, бьёт Криса кулаком, но слабо, будто даже не пытается нормально ударить, будто нужно ударить для гордости, а не для себя. ― И тебя, мразь, ненавижу, и королевство это ёбаное, и отца-подонка. Всех, блядь, ненавижу! Отпусти меня уже на хуй, ― рычит Себастиан и дёргается так, что у Криса в руке остаётся кусок его рубашки.
Эванс нелепо разглядывает кусок ткани, тут же отшвыривает его, хватает Себастиана за плечи и, разворачивая, впечатывает в стену, разрывая остатки рубашки. Покрывает извивающееся тело поцелуями, укусами, метками. Его заводит непокорность, распаляет. Он держит Себастиана крепко, прижимая коленями ноги. Себастиан матерится, шипит сквозь зубы, его трясёт, но Эванс уже не может остановиться. Он наклоняется ближе, к самому изгибу шеи, и в очередной раз привычно захватывает губами нежную кожу, как вдруг чувствует, что будто обжигается, тут же шипит и отскакивает назад.
Ноги вдруг становятся ватными, ладони потеют, в голове всё плывёт, сбивается дыхание. Это чертовски похоже на приступ, и Крис трёт глаза, не слыша абсолютно ничего вокруг. Это простое, привычное прикосновение выбивает почву из-под ног, и он поднимает глаза и смотрит на Себастиана, смотрит, смотрит и не может отвести взгляд. Его вдруг тянет к нему магнитом, и весь мир сжимается до него одного. Это впервые, это ново, это чертовски непривычно. Это не его. Кажется, будто во всём мире резко включили звук и свет, будто раньше он был глух и слеп, а сейчас прозрел, и это охренеть как тупо, настолько, что Крис невольно рычит, отказываясь от новых ощущений.
Стэн не понимает, почему Крис отходит так резко, почему смотрит невероятно цепко, почему рычит зло. На шее наливается бордовым цветом засос, он трогает метку кончиками пальцев, будто и не верит вовсе, что такое возможно. Сам отдёргивает пальцы и чувствует, как грудную клетку дерёт от частого, поверхностного, сорванного дыхания, а потом понимает, чего ему не хватало в одиночестве. Дозы Эванса. Эванс обычно ебёт его так, словно душу собирается достать. Стэн делает шаг вперёд, смотрит исподлобья, закусывает губу и притягивает Криса за галстук к себе.
― Мне иногда и хочется выпустить в тебя обойму автомата. ― Он закидывает ногу ему на бедро и трётся встающим членом о пах Эванса. ― Но ты слишком хорошо трахаешься, чтобы избавляться от тебя так.
Тепло чужого тела обжигает, нервы звенят, легко сотрясая тело. Крис отвечает на движение, и мир исчезает, словно кто-то выбивает лампочку.
Эванс буквально несёт его на себе до ближайшего толчка и плюхается на услужливо закрытую крышку, усаживая Себастиана на себя. Одежду они сдирают друг с друга, как безумные, изголодавшиеся друг по другу. Себастиан отдаётся открыто, как всегда, выгибаясь, подставляясь. Крис чувствует, как что-то изменилось, и отчаянно гонит эту мысль. Стэн ощущается по-другому, и Эванс с силой вбивается в него, на самом деле выбивая из себя эти глупости. Нет, всё не так, это глупо, блядь, просто выпил не то, слишком много, слишком…
Себастиан стонет, срываясь на крики, и Эванс вторит ему рычанием.
― Заткнись, заткнись, заткнись, ― бормочет он себе, упрямому себе, твердящему, что всё по-новому отныне.
― Да, блядь, да, сильнее, Эванс, сука, да-а-а, ― это уже один протяжный стон или вой.
Себастиан вертится, подаётся вперёд, прижимается, вскидывает бёдра, шипит и царапается, но делает это с такой самоотдачей, будто впервые за свои тридцать два года трахается. Он откидывает голову назад, останавливается, скрещивает ноги за спиной Криса и переводит дыхание. Стонет тише, будто ему не больно и хорошо, а просто хорошо. Будто Крис... Стэн трясёт головой и смотрит Эвансу в глаза. Мгновение — а потом снова начинается эта демоническая пляска, которую кто-то случайно назвал сексом. Между ними искрит так, что кажется очень странным, почему клуб до сих пор не в огне.
Они кончают одновременно, и, кажется, это впервые. Впервые с начала их странных отношений они идут вместе и вместе приходят. Тесно прижимаются друг к другу, и несколько мгновений они — просто сплетение ног и рук, нежно покачивающееся в неге. Но всё кончается, и Эванс, вздрагивая, сгоняя наваждение, отталкивает Себастиана. Достаточно. Его и так сегодня вздёрнуло, и теперь хер разберёшь, что с этим делать. Себастиан неохотно слезает с коленей, и Эванс откидывает ему кусок бумажки. Они приводят себя в порядок, умываются, успокаивают дыхание. Отдалённо Крису кажется, что они — словно старая пара, и от этого поднимается привычная ярость — такая, что Крис впечатывает кулак в мраморную столешницу. Косточки начинают кровоточить, и он матерится.
― Проблемы с контролем гнева? ― Себастиан прислоняется бедром к столешнице и приподнимает бровь. Вид у него расслабленный, спокойный, глаза будто горят, а на губах ― слегка растерянная улыбка. Он чувствует себя как-то по-другому, будто бы секс с Крисом не был, как обычно, гонкой на выживание, а был чем-то, что прочищает мозги и заставляет прийти в себя.
«Живительная, блядь, сила члена Эванса», ― мысленно фыркает он и качает головой.
Но к выводам Себастиан приходит правильным: он не будет больше прятаться. Пойдёт и поговорит с отцом, как есть. Разберётся со всем сам. Даже если его отлучат и заставят отказаться от престола, Стэн уверен, что сможет выжить. Какие-никакие накопления на парочке счетов у него есть. Всегда можно уехать подальше и сменить жизнь. Начать с чистого листа.
― Иди на хуй, ― между тем сухо и привычно бросает Эванс, опираясь о столешницу.
Дышит часто, смотрит в пол. Голова совершенно не соображает, он будто пьяный или под кайфом, только чувствует не эйфорию, а неимоверную тяжесть, словно бетонную плиту проглотил. Не ощущается, что кто-то рядом, не ощущается, что он вообще где-то, он сам себя едва ощущает. Крис встряхивает головой, как больной пёс, и отрывается от столешницы. Переводит взгляд на Себастиана, замечая россыпь светлых веснушек на щеках, мелкие морщинки в уголках глаз, слегка подкрученные ресницы. Это бьёт в мозг настолько сильно, что Крис тут же кидается к нему, но успевает остановить себя на полпути. Он не знает, что ему сделать, не знает, что он хочет, что с ним происходит. Почему, почему, блядь, всё перевернулось? Какого хрена?
Стэн смотрит прямо, цепко, слегка склонив голову вбок. У него морщинка между бровей и настороженный вид. Он даже сейчас готов дать отпор, защищать это чувство глубокой удовлетворённости так долго, как только сможет. Нужно просто стоять подальше от Криса и дышать потише, может, тогда пронесёт. Может, тогда не заметит, что Себастиан изучает, запоминает такого Эванса: практически беззащитного, словно все маски тряпкой смыли. Потёки только остались, и они мешаются в такую грязь, что и эмоцию разобрать сложно. Стэну это не нравится. Такой Крис будет непредсказуемым. Скорее всего, ещё более необузданным. С ним ― таким ― будет сложнее справиться.
Эванс стоит в полушаге от Себастиана, дышит часто, смотрит в глаза. Потому что перевести взгляд вдруг стало страшно, потому что всё стало кристально чётким, будто он в капсуле из линзы микроскопа. Он замечает малейшие детали, которые раньше были размытым пятном, подмечает особенности, штрихи, и это совершенно не радует. Это, блядь, ни хуя не радует. И он бежит позорно, понимает, что проигрывает, что даёт слабину, но маленький мальчик, в страхе прячущийся под кровать от одного звука открывающейся двери, напоминает о себе, и Кристофер вылетает из туалета, громко хлопнув дверью.
Стэн просто недоумённо смотрит вслед Крису, снова умывается и смотрит пару секунд на отражение в зеркале. Вздыхает. Треплет волосы. Решено.