За долгую северную осеннюю ночь мыши, кормленные зерном и хлебными крошками, успели подрасти и теперь не просто скребли коготками старые доски, а тяжело били по стенам и полу хвостами, бегали по комнате и ни знали отдыха от своих увеселений. Алекс пригласил кого-то в дом, и отовсюду доносились шелестящие человеческие голоса.
Бесс слышала посторонние звуки сквозь сон, не желавший отпускать девочку из своих объятий; она не сопротивлялась ему. Ей почему-то было жутко приятно сознавать, что она всех слышит и, если чуть-чуть, едва заметна приоткрыть глаза, видит всё, что происходит вокруг, а её считают спящей и потому не опасаются.
Бесс хотела приподнять веки и сейчас, но сдержалась, вспомнив, что обиталищем ей служил подвал, в котором в полутьме рассмотреть можно было лишь толстостенные банки и перевязанные бечёвкой пучки трав. И всё же она различала гомон гостей Алекса, а, значит, они находились совсем рядом. Может, спустились в подвал в надежде обнаружить там бочку солёных огурцов? Или это её, Беатрисы, слух так обострился за время заточения, что прочные стены больше не служили ей преградой?
Бесс сонно поморщилась, открыла глаза, и немое удивление овладело ею. Её не окружали мрачные подвальные стены, крашенные бессолнечной тьмой; из огромных, в рост девочки, окон лился свет, и со всех сторон её окружали люди. Они весело переговаривались друг с другом, увлечённо расправлялись с бутербродами, украшенными листками салата, хохотали и играли в карты.
Беатриса, упершись в жёсткую койку руками, приподнялась, и над головой её немедленно обнаружился неожиданно низкий потолок. Из-под пола доносился равномерный стук, совсем не похожий на копошение шаловливых мышей, а за высокими окнами плыли, стремительно сменяясь, ели и берёзы, поросшие голубыми мхами валуны и крошечные, игрушечные домики, окружённые покосившимися заборами.
Прежде Бесс доводилось путешествовать на поезде лишь раз, но теперь она с неожиданной ясностью поняла, что находилась в плацкартном вагоне мчавшегося в неизвестные дали состава. И ощущения, захватившие её, были так свежи, необычны и новы, что Беатриса, не успев толком испугаться или поразиться, немного свесилась с верхней полки, на которой очнулась, держась за её край, и принялась наблюдать за мелькавшими за окнами поезда пейзажами. Бесс провела в таком положении несколько минут, пока это занятие не наскучило ей, а после, заметив любопытные взгляды, которые бросали на неё временами пассажира вагона, расположившиеся неподалёку, осторожно спустилась с верхней полки.
Она прошла по проходу, с интересом разглядывая заставленные вещами полки и усыпанные бутылками с водой да пакетами с едой столы, и, распахнув тугую дверь, вышла тесный тамбур. Здесь сильно пахло сигаретным дымом и успокаивающий стук колёс слышался явственнее.
Бесс с интересом огляделась по сторонам, хотя очутилась в ничем не примечательном месте, и взгляд её упал вдруг на одинокого мальчонку, с отчаянным видом глядевшего в узкое запылённое окно.
Бесс осторожно, словно к пугливому котёнку, приблизилась к нему и, попытавшись заглянуть мальчику в лицо, жизнерадостно произнесла:
– Привет! А как тебя зовут?
Мальчик обернулся на голос, и в серых его глазах отразилось ещё большее отчаяние, нежели в ссутуленных плечах и скрещенных на груди руках.
– Артур, – ответил он тоном, ясно говорившим о том, что Артур не понимал, что незнакомой девочке от него могло быть нужно.
– А меня зовут Бесс, – представилась Беатриса столь радостно, словно их встреча являлась счастливейшим событием, какое только можно вообразить. – Давай дружить! – тут же предложила она, чтобы новый её знакомый не успел отвлечься.
Тот, однако, не оценил её рвения.
– Зачем? – поинтересовался Артур, посматривая на Бесс со всё возрастающим недоверием.
– Просто так, – недоуменно пожала плечами она. – Разве нужны поводы для дружбы?
Хотя, конечно, тут Бесс лукавила, пусть и не знала за собой этого греха. Она подошла к одинокому мальчику и заговорила с ним именно потому, что он был так одинок. Ей почудилась, будто местная обстановка была чужда Артуру так же, как и ей самой. Наверное, и он обнаружил себя в поезде, очнувшись ото сна, и теперь с нетерпением и потаённой тревогой ожидал прибытия в конечный пункт. Или, быть может, Артур отлучился в тамбур на минутку, а на плацкартных местах ждали его возвращения родители и товарищи-ровесники?
Пожалуй, стоило бы обо всём разузнать, но Бесс только нетерпеливо заёрзала на месте и спросила вдруг:
– А там что? – имея в виду рюкзак, одна лямка которого была перекинута через плечо мальчика. Артур бросил на рюкзак растерянный взгляд, словно эта вещь ему не принадлежала и он не понимал, как она оказалась у него в руках.
– Ничего, – пробурчал он. И, поразмыслив с пару секунд, прибавил: – Ручка.
Бесс отказывалась понимать, как в рюкзаке могли находиться и ничего, и ручка одновременно, но с явным знанием дела многозначительно кивнула, не желая пускаться в расспросы.
– А куда ты едешь? – как бы невзначай полюбопытствовала она, установив пристальное наблюдение за Артуром. Её невинный вопрос произвёл на мальчика удивительное по силе впечатление: губы его дрогнули, и он почти жалобно произнёс:
– Мы хотели поехать в город. У мамы проблемы с машиной. Но я не знаю, где они с Андреем сейчас. Или где... я. На вокзале мы виделись в последний раз.
– А-а-а... – неопределённо протянула Бесс, не знавшая, что требуется говорить в подобных случаях. – Я тоже одна. Давай ехать вместе, а? – радостно спросила она, будто подобная мысль могла обрадовать расстроенного Артура.
– Как это – вместе? Мы же на одном поезде едем... – недоумевал тот. И Бесс поспешила дать некоторые пояснения:
– Мы можем сесть в вагоне рядом. И выйдем вместе, словно и на поезд сели вдвоём. Давай?..
Артур казался смятённым, но всё-таки пожал плечами и произнёс:
– Ладно...
Беатриса бесцеремонно ухватила Артура за рукав куртки и намеревалась утянуть его к полнящимся пассажирами полкам, поджидавшим за закрытой дверью, но тут эта самая дверь приоткрылась и выпустила в тамбур щуплого молодого человека в форменной одежде проводника.
– Почему вы стоите здесь? – удивился он, завидев притихших детей. – Возвращайтесь в вагон. Скоро мы прибудем на станцию, и люди станут выносить сюда вещи.
Но Бесс с Артуром не слушались его совета и продолжали стоять в тех позах, в каких были застигнуты врасплох.
– Вас уже наверняка заждались родители, зачем же вы заставляете их волноваться? – продолжил попытки образумить несмышлёных ребят проводник.
Артур поднял на него серьёзные, отчаянные глаза и тихо сказал:
– Мы потерялись.
Проводник удивился и попробовал выпытать у мальчонки какие-либо более подробные сведения, но только запутался и отказался от этой затеи.
– Пойдёмте-ка со мной, ребятки, – наконец решил он.
И вскоре они втроём вошли в маленький уголок, похожий на купе, отведённый проводнику. Там молодой человек пристроил их на разложенной полке, ненадолго вышел в коридор и вернулся с наполненными кипятком стаканами в металлических подстаканниках с узором. В горячую воду отправились чайные пакетики, а на столе появились обсыпанные пудрой булочки с повидлом и аппетитно пахнувшее печенье.
Артур и Бесс приступили к трапезе, а проводник, проведя с ними несколько минут, ушёл: поезд, скрипя тормозами, остановился, и теперь требовалось помочь пассажирам спуститься с котомками на перрон.
– А мы где сойдём? – спросила Бесс, когда в напоминание о булочках остались лишь крошки на тарелках, а чай был выпит и в стаканах позвякивали от покачивания вагона ложки.
– Не знаю, – хмуро отозвался Артур. – Наверное, надо вообще нигде не сходить. Тогда кому-нибудь придётся нами заняться.
– Полиции? – испугалась Беатриса, вспомнив тоскливо, протяжно завывавшие в ночи сирены.
– Возможно, – ответил Артур без всякой уверенности.
– А я не хочу в полицию! – принялась канючить Бесс. – Нет, надо сделать по-другому.
– Как – по-другому?
– Не знаю, – не смутившись, ответила Беатриса. – Как-нибудь.
Они замолчали и принялись смотреть в окно. Белёсое солнце постепенно клонилось к горизонту, а по небу стелились похожие на тонкую марлю облака. Небосвод казался бледно-голубым, словно бы выцветшим. Перед локомотивом то и дело вырастали из земли поросшие косматыми елями скалы, и их тут же швыряло на изгибавшийся состав.
Поезд протяжно загудел: впереди его ждал перекрёсток с выстроившимися по обе стороны машинами. Промелькнули за окнами полосатые шлагбаумы, и состав вновь помчался по насыпи – большой, величественный, спокойный.
Затем лес расступился, блеснула за ольшаником светлая полоса – и взору открылось сонное озеро. Гладь его шла мелкой рябью, а сквозь толщу прозрачной воды виднелись лежавшие на дне окатанные камни. Противоположный берег, полого уходящий в горку, густо усеяли дома с разноцветными стенами и крытыми черепицей крышами.
Поезд пронёсся над кромкой воды и вновь нырнул в сумрачный лес. Начинало темнеть, и в вагонах зажгли желтоватые лампы.
Бесс вдруг подумалось, что здесь, в купе проводника, было очень хорошо. Стук колёс умиротворял её, будто монотонная колыбельная, а калейдоскоп сменявшихся за окном видов находил в трепещущей душе отклик. Она готова была провести в поезде несколько дней, а то и недель кряду, чтобы только продолжать наслаждаться чарующей поездкой.
– Так и где мы... сойдём?
И ребята вернулись к своим нехитрым рассуждениям и, проговорив с четверть часа, постановили: едут они поездом до тех пор, пока не достигнут станции, где не будет сходить ни один пассажир. Там они выберутся на волю и, раз уж Артур на этом настаивает, сделают звонок в город. Если, конечно, мальчик вспомнит требуемый телефонный номер.
Ребята втихомолку бегали в тамбур на каждой станции и в конце концов решили на всякий случай спрашивать у проводника о том, сколькие пассажиры взяли билет до той или иной точки на карте. Проводнику, вероятно, затея их не приглянулась, он мучительно старался вернуть их на путь истинный, но после продолжительных слёзных просьб пошёл на уступки, проникся сочувствием к детям и помог вычислить станцию, подходящую как нельзя лучше для претворения их намерений в жизнь.
Когда лязг открываемой двери и опускаемой лестницы возвестил о достижении очередного пункта намеченного маршрута, два маленьких пассажира замерли в волнительном ожидании за спиной добродушного проводника с заплетёнными в забавную короткую косичку волосами. Он помог ребятам спуститься на платформу и сокрушённо покачал головой, словно относился к их решению сойти на безымянной станции с осуждением, но всё же хотел бы помочь Бесс и Артуру по мере сил.
– Как тебя зовут? – спросила на прощание Беатриса у проводника, когда молодой человек уже готов был поднять нужный флажок. Вопрос его смутил – не то фамильярным, на ты, обращением, не то своей внезапностью.
– Антти, – ответил он.
Ребята махали проводнику с платформы: Бесс – радостно, широко разводя в стороны руки и поднимая их над головой; Артур – неуверенно, вяло, согнув руку в локте.
– Пока, Антти! – зачем-то крикнула Беатриса вслед тронувшемуся, загремевшему дверьми поезду.
Антти тоже махнул им на прощание рукой, простодушно улыбаясь, и скрылся в недрах тамбура.
– И куда теперь? – проворчал Артур, когда поезд исчез за полосой леса. Ребята стояли на платформе – одни в целом мире. За ними возвышалось как будто вокзальное неказистое здание, по всем признакам закрытое.
А у обшарпанного крыльца с невысокой лестницей возвышался крепкий мужчина с длинной бородой и мутными, цветом схожими с бутылочным стеклом глазами. Он бросил в сторону Артура и Бесс один-единственный взгляд, после чего вернулся к созерцанию посеревшего неба с персиково-рыжей каймой у горизонта.
Ноябрьский холод с лёгкостью пробивал созданную человеком ткань-броню. На станции стояла гробовая тишина, и всё вокруг было недвижимо и угрюмо.