Наступило утро, и все звери с удивлением обнаружили, что земля на ферме неровная, как будто ее выкорчевали лопатой. Но, так как лопата была на ферму одна, да и та сломана, встал вопрос: кто же это так землю-то разворотил.
- Наверно, землетрясение, - предположила Бела и тут же ушла придумывать новую историю про Дерзкую, которая дерзит и копытом топает так, что земля трясется, роняя всех и вся, естественно, кроме нее, ведь она на этой земле стоит дерзко.
- Нет, это лопата ожила, - заявили гуси, которые ударились в жанр - фэнтези, и тут же принялись сочинять, как по ночам лопата, зарядившись от кроликов, выписывает кренделя и копает землю.
Козы тоже начали выражать свои догадки, которые, понятное дело, походили на догадки Белы, только вместо Дерзкой главную роль играл Борзкий Козел (они немного переиначили сюжет, но тоже дальше двух глав уйти не могли, поэтому разбивали их на предложения и рассказывали, соответственно, отдельно, по одному в час, чтобы увеличить рейтинг. У многих, правда, и на этого ума не хватило, и они просто принялись пересказывать свои старые истории заново, наплевав на то, что никто их слушать уже не хочет).
Индюк распушил свой хвост и опять ходил посылая всех лесом, потому что на завтрак объелся "Геркулесом".
Петухи устроили разборки за коренья - им только повод дай.
Осел Полип Иванович вдруг ударился в религию и запричитал, что все - это конец ферме пришел за то, что звери развели такой балаган.
Свинья же Зю-Зя не удержалась от соблазна, наплевала вокруг себя, натаскала помоев и, разлив их, зарылась с головой в такую пушистую землю, разогнав своей вонью всех зверей.
И тут на поверхность вылез крот.
Он повел носом, пошевелил усами и пукнул три раза (просто он был очень старый, но считать еще не разучился). Его бабушка всегда говорила, что если пука три или меньше трех, то можно сделать вид, будто это не ты, спихнув все на соседа, но если больше, то это уже будет пёр, и от него никак не скрыться. Поэтому все пуки у крота были строго дозированы - длительно тренировался, ведь пукал он всегда, потому что кроме бобовых ничего не ел - диета такая - на здоровье умереть. Ну а чтобы легко на кого-то сваливать, при себе держал всегда скунсов, дабы за него воняли, ведь пуки у него были хоть и звучные, иногда с переходом в пёр (недосчет), но совсем не вонючие.
Со скунсами он, правда, не был в друзьях, но и от услуг их не отказывался. А вонять они умели сильно. Поэтому у крота была специальная лицевая прищепка, которой он пользовался, находясь рядом. Но вонь Зюзи, наполнившей помоями все вырытые ямки, превзошла даже скунсов, заставив крота появиться на свет.
Позже оказалось, что это он в ярости перекопал всю ферму, не зная, куда себя деть от борзких и дерзких, которые достали его даже под землёй.
Этот крот считался учёным, потому что был слепой. Столь дивная связь рассматривалась вполне естественной, ведь достаточно было послушать, как он красиво говорит. Плюс, на шее у него всегда висела длинная цепь, которую он время от времени раскладывал на земле кругом и начинал по ней ходить, рассказывая зверям, что когда-то жил один великий кот, по имени Пушокин, который сочинил поэму про него - крота: "...и днем и ночью крот учёный все ходит по цепи кругом..." Причем, нынешнее упоминание в ней кота, не являлось оригиналом.
Обычно он редко показывался на поверхности земли, все кряхтел и терпел, но вот терпение лопнуло.
И сейчас, встав на свою цепь, он пронзительно запищал:
- Надоели! Все ваши истории - говно, а в популярных одни попы! (Культура - от нее никуда не деться - он не мог по другому выражаться). - И, здрав нос, решил объявить протест всему пандвату, пойдя против него и назвав свое движение "анти-поп".
Вначале тихо-мирно, он принялся за разбор говна животных, копаясь днями и ночами в навозе, не брезгуя ни запахом, ни видом. Ну видом, понятно, ведь острым зрением отнюдь не обладал, а запах... для этого у него имелась специальная прищепка, которую отыскал в том же навозе. Так и пыхтел, корпел над дерьмом с открытым ртом, не обращая внимания ни на мух ни на комаров, залетающих и вылетающих из него.
Больше всего его ценили, конечно, скунсы, дождевые черви и змеи.
Скунсы, потому что теперь он дал им возможность вонять в волю, попукивая втихаря в своем анти-попе.
Черви оказались его собратьями по несчастью. Ведь, несмотря на то, что были дождевыми и жили на улице, чувствовали свою связь с библиотечными, грызущими науку, которые водились в книгах, и поэтому надеялись, что тоже умные.
Книжные же черви, живя в доме, считали не достойным слушать бред каких-то коров и коз, как впрочем и всего стада пандвата, особенно те, которые жили на самых верхних полках. Они вообще видели себя на двести голожоп выше, ведь отличить их голову от жопы было достаточно трудно, и, имея возможность отпечатывать свои скользкие следы в книжных изданиях, считались люлитой. Люлитой потому что все эти дерзко-борзкие терки на самом деле им были до люлей. Они умели выражаться очень умно и красиво; длинно, замысловато, скучно, порой затрагивая такие темы, которые зверям были совсем не интересны, но тем не менее, с ними никто не хотел спорить. Просто потому, что в основном их мало кто знал, лишь такие же черви, как они, только полками ниже.
Змеи же крутились вокруг крота, потому что им нравилось произносить слово ш-ш-ш-шлак, и, естессно, они считали себя умнее всех, даже самого крота.
Сообщество анти-попа стало быстро расти и развиваться, и крот, сам того замечая, достаточно уютно разместился среди популярных поп, став, соответственно, сам популярной - как раньше назвал - попой с анти-попом...