Это случилось ровно тридцать лет назад. Грете тогда было семь лет. В тот день, канун Рождества, она чувствовала себя как никогда раньше: на душе словно пели соловьи, а в животе летали бабочки, хотя практически все птицы давно улетели в тёплые страны, а насекомые свернулись в куколки. В доме приятно пахло свежей выпечкой, – едва наступило утро, и первые лучи солнца заискрились на белоснежном ковре, покрывшем весь двор за эту ночь, бабушка встала с постели, накинула свой пушистый махровый халат и, тихо шурша по полу тапками, побрела на кухню, замесила тесто и приготовила пряные печенья в виде человечков, вырисовав на них глазурью смешные рожица.
Грета всегда вставала по утрам рано, ведь именно в раннее время идут самые интересные мультики. Сегодня девочка проснулась ещё раньше, но не из-за мультиков и даже не из-за печенья, соблазнительный запах которых так и манил на кухню; её разбудил чей-то настойчивый стук в окно. Грета была уверена, что ей не показалось, ведь когда она резко вскочила с кровати и оглянулась по сторонам, стекло всё ещё дрожало.
«Наверное, это был Санта!» – в светлой, как говорила бабушка, голове Греты возникла радостная мысль, от которой появились и соловьи, и бабочки.
Грета с самого детства мечтала познакомиться с настоящим Сантой Клаусом, но она была умной девочкой и понимала, что у зимнего волшебника есть множество дел, от которых его нельзя отвлекать. Поэтому, как бы она не хотела сейчас выбежать на улицу, прямо так, босиком по снегу, не чувствуя мороза из-за тепла, что так живо растекалось по её телу, Грета всё-таки решила остаться дома. Подарок она так или иначе всё равно получит.
Позавтракав ароматными печеньями с топлёным молоком, Грета отправилась в гостиницу, чтобы проверить ёлку прежде, чем Санта успеет залезть в дом через каминную трубу. Она встала в метре от украшенного пёстрыми гирляндами дерева, приняла задумчивую позу, постояла так пару минут, а затем приступила к работе: там шарик повернула, тут конфету поправила, здесь мишуры добавила, а сюда мишку посадила, пусть хотя бы он с Сантой познакомится. В завершении всего Грета включила гирлянду, и та замигала разноцветными огнями: красными, жёлтыми, зелёными и синими.
И вдруг снова раздался стук. «Нет, это не Санта, – подумалось Грете, – зачем ему дважды стучать мне в окно? Он же может залезть в дом через трубу!»
Подумав, она надела свой полушубок, обула тёплые сапожки и вышла на улицу. Солнце уже поднялось на приличную высоту и, хоть совсем не грела, светило очень ярко. Грета прищурилась и осмотрела двор. Вокруг было белым-бело, даже глаза защипало от яркого света, но тут она заметила чью-то фигуру за углом. Быстрым уверенным шагом она подалась вперёд и, едва успев завернуть, наткнулась на бездомного мальчишку. Он был примерно одного с ней возраста и роста, но одет был неопрятно. Лохматые волосы торчали в разные стороны, тело покрывал длинный плащ, который явно не подходил ему по размеру, а ноги и вовсе были в летних ботинках.
– Ты кто? – с энтузиазмом спросила Грета, вытянув шею.
– Меня зовут Тим, – тихо пробубнил мальчик, уставившись в землю.
– А ты смешной, – рассмеялась Грета. – Хочешь дружить?
– Дружить? – удивился Тим. – А как это?
– Ты не умеешь? – протянула девочка, ещё больше удивившись. – А я тебя научу!
С этими словами Грета схватила мальчика за руку и потащила его на улицу. Сначала они долго-долго играли в снежки, пока пальцы совсем не заледенели. Потом, когда бабушка ушла из дома в магазин, Грета пригласила Тима в дом и напоила его горячем молоком с печеньем.
– Вку-у-усно? – говорила она. – А это моя бабушка приготовила!
Потом они опять выбежали на улицу и стали лепить снеговика, разговаривая на разные темы. Вернее, болтала в основном Грета, а Тим так и продолжал смущённо отмалчиваться. Когда уже стало темнеть, а мороз принялся кусаться ещё пуще, бабушка позвала Грету домой. Девочке так не хотелось возвращаться, что она была готова отказаться от всех подарков, лишь бы ещё погулять с Тимом. Но в итоге им всё равно пришлось попрощаться.
– Ты самый классный мальчик из всех, кого я когда-либо встречала! – сказала Грета, прежде чем уйти. – Я бы очень хотела, чтобы ты пошёл вместе со мной, но бабушка мне не разрешит, да и завтра мне уже придётся уехать с родителями в город... Но, знаешь, что? Можешь прийти к моему дому сегодня ночью. Я положу тебе на подоконник три мандарина, это будет тебе от меня такой подарок. И я обещаю делать так под каждое Рождество! А когда я вырасту и мне не будет нужно разрешение бабушки, я приведу тебя домой, и ты останешься со мной жить!
После этих слов она быстро чмокнула его в щёчку и, смеясь, побежала домой.
А сейчас, спустя тридцать лет, в дом с таким же игривым настроением вбежал семилетний мальчик Томми. На улице дул сильный ветер, а мороз обжигал щёки. В этом доме он думал укрыться и переждать надвигающуюся вьюгу, а потом побежать домой, праздновать любимый праздник в кругу родных.
Он и не ожидал, что в доме, который уже несколько лет не проявляет признаков жизни, кто-то может жить. Разные слухи ходили насчёт этого места, но кто же знал, что это может быть правдой.
В гостиной его встретила старушка. Возможно, она только выглядела старой, ведь под множеством морщин, покрывших лицо, прятался взгляд зрелой женщины. Её одежда была похожа на старые тряпки, которые обычно оставляют для мойки полов, длинные седые волосы сбились в колтун.
– Ты кто? – спросила она скрипучим голосом.
– Меня зовут Томми, – неуверенно ответил мальчик. – Можно я пережду у вас вьюгу?
– А ты меня не боишься?
Томми сначала пожал плечами, а потом замотал головой.
– В школе говорят, что вы – сумасшедшая, но я им не верю.
– Может, тебе бы стоило прислушаться к этим ребятам...
От этих слов у Томми сжалось сердце, а по коже пробежали мурашки, которые он не испытывал даже в самый сильный мороз.
– Не бойся, я ничего плохого тебе не сделаю...
Согнувшись от боли в спине, она маленькими шагами достигла кресла и уселась в него. Томми сел напротив неё, оглядываясь по сторонам. Лампочка не горела, и из-за этого дом наполовину был погружён во тьму. Кругом толстым слоем стелилась пыль, на потолке висели ловушки-паутины, а ковры были изъедены молью. Мебель стояла очень старая, в некоторых местах порванная, с торчащими кусками набивки. Напротив треснутого окна, которое дрожало от сильного ветра, пропуская холодный воздух внутрь, стояло трюмо с разбитым зеркалом. В доме, казалось, было даже холоднее, чем снаружи.
– Если вы не сумасшедшая, почему вы живёте в таком бардаке? – решительно спросил Томми.
– Почему ты так упорно веришь, что я не сумасшедшая? Ты ведь меня совсем не знаешь!
– Не знаю, – кивнул мальчик, – поэтому и спрашиваю. Что с вами случилось?
Старушка прошамкала что-то старческим голосом, а затем произнесла более внятно:
– Я никому не рассказывала эту историю столько лет, и, возможно, именно из-за этого вся моя жизнь ушла под откос... А ты мне так напоминаешь его, что, пожалуй, я расскажу тебе... Это случилось ровно тридцать лет назад. Мне тогда было семь лет...
Она начала повествование тихим старческим голосом, совсем несоответствующему её возрасту, а, продолжая, усиливала свой голос, начала жестикулировать, поддаваясь сильным эмоциям. Под конец истории на её лице сияла улыбка, в глазах возгорелся огонёк, и морщинок, казалось, стало на целую половину меньше.
– И, вернувшись в дом, я немедленно схватила с праздничного стола три мандарина, пока никто не видел, открыла окно и положила их на внешний подоконник. На следующее утро мандаринов я уже не обнаружила, но на свежевыпавшем снегу была выведена кривая надпись: «Спасибо».
– И что, ты делала так каждый год?
– Я – да, но Тим... Это был первый и последний раз, когда он взял у меня мандарины. Может, он забыл про меня или с ним что-то случилось, ведь с тех пор я никогда его не видела.
– И вы не перестали их оставлять для него?
Старушка покачала головой.
– Его образ сильно закрепился в моей памяти. Когда я подросла, у меня появились и друзья, и ухажёры, но никто из них даже в самой малой степени не мог сравниться с Тимом. Когда мне исполнилось двадцать, умерла моя бабушка, и я переехала сюда жить. Мне так и не удалось начать с кем-то нормальное общение, ведь каждого нового знакомого я сравнивала с ним, а, не найдя ничего общего, отталкивала его, порой даже сама не понимая. И так я стала одинокой, никому не нужной сумасшедшей старухой в заброшенном доме.
– А мандарины?
– Каждый год я укладывала их на подоконник, по три штуки, всё время надеясь, что он, или даже если не он, то хотя бы его дух придёт и заберёт их... Сегодня я снвоа положила три свежих мандарина...
Томми хотел посмотреть на подоконник и, случайно коснувшись взглядом окна, понял, что ветер уже давно стих, а он, погрузившись с головой в историю старушки Греты, даже не заметил этого.
– Мне пора идти, – проговорил он. – Но я обещаю заглянуть к вам снова! С наступающим Рождеством!
– С наступающим... – тихо прохрипела старуха, и, обессилив от долгого разговора, сразу же задремала.
Проснувшись, старушка по привычке первым делом направилась к окну. И какого же было её удивление, когда увидела лишь следы от трёх мандаринов, а на их месте – слегка промокшую записку. Старушка открыла раму, впуская в дом холодный ветер и утренний морозец, и достала записку. Некоторые буквы смазались, но читать оказалось вполне возможно.
«Здравствуй, моя дорога и любимая Грета! Не мало лет прошло с той нашей первой и последней встречи, но я вспоминал тебя каждый канун Рождества. Вот только всё это бессмысленно. Тебе пора меня забыть, отпустить всё прошлое и начать жить для себя, а не для меня. Может, твоя любовь началась с меня, но она не должна на мне заканчиваться».
Одна за другой потекли по щекам старушки слёзы, бороздя старые морщинки и скапливаясь на подбородке. Почерк был детским и корявым. Старушка не сомневалась: записка была написана рукой Томми, но... духом Тима. Она прижала листок, ещё сильнее намокший от её слёз, к сердцу и посмотрела в отражение на стекле.
– Может, стоит прислушаться? – заговорила она сама с собой. – Стоит его отпустить? Я ведь ещё молода, но выгляжу как старушка. А что, если волосы покрасить да в причёску уложить... А что, если одёжку красивую прикупить да косметики современной понабрать? Может, я смогу ещё выглядеть красивой? Может, я смогу кому-нибудь понравиться? Может... может, мне ещё удастся найти того, с кем я поделюсь тремя мандаринами...