2
Эркюль Пуаро остановился у больших кованых ворот Насс-хауса, разглядывая извилистую подъездную дорожку. Лето уже кончилось. Золотисто-коричневые листья медленно падали с деревьев. Прибрежная лужайка расцветилась розовато-лиловыми цикламенами. Пуаро вздохнул, невольно залюбовавшись красотой Насс-хауса. Он не очень-то любил природу в ее первозданном виде, предпочитая все ухоженное и подстриженное, но, однако же, не мог не оценить неброской красоты растущих на приволье деревьев и кустов.
Он посмотрел на знакомый белый домик, окруженный маленьким садом. Погода была великолепная, и миссис Фоллиат вполне могло не оказаться дома. Она могла работать в саду или отправиться к друзьям. А друзей у нее было много. Она ведь прожила тут не один десяток лет. Как это сказал старик на пристани: «Фоллиаты всегда будут в Насс-хаусе».
Пуаро подошел к домику и осторожно постучался. Через некоторое время внутри послышались шаги. Они показались ему слишком медленными и какими-то нерешительными... Наконец дверь открылась, и на пороге появилась миссис Фоллиат. Пуаро был поражен ее видом: перед ним стояла постаревшая, немощная женщина. Она с недоверием посмотрела на него:
— Месье Пуаро? Вы?
В глазах у нее мелькнул страх, но, возможно, ему только показалось. Он слегка улыбнулся:
— Я могу войти, мадам?
— Да-да, конечно, — тут же взяв себя в руки, любезным тоном сказала она и повела его в небольшую гостиную. Перед камином стояли два кресла, покрытые изысканным кружевом, на каминной полке — несколько фигурок из «челси»[60], на маленьком столике — чайный сервиз «дерби»[61].
— Я принесу вам чашку.
Пуаро протестующе поднял руку, но она не приняла его протеста:
— Вы непременно должны выпить чашечку чаю.
Она вышла из комнаты, а Пуаро еще раз осмотрелся. На столе лежало рукоделие — недовязанная кружевная накидка для кресла, в вязанье был воткнут крючок. У стены — шкаф с книгами. На стене — несколько миниатюр и выцветшая фотография в серебряной рамке, на ней был изображен мужчина в военной форме с густыми усами и слабым подбородком.
Миссис Фоллиат вернулась с чашкой и блюдцем.
— Ваш муж, мадам? — спросил Пуаро.
— Да. — Заметив, что взгляд Пуаро скользнул по стене в поисках еще каких-нибудь фотографий, она резко сказала: — Я не люблю фотографий. Они слишком привязывают нас к прошлому. Нужно учиться забывать. Нужно отсекать засохшие ветки.
Пуаро тут же вспомнил, как в первую их встречу — на берегу — она обрезала секатором кустарники. Тогда она тоже что-то говорила о засохших ветках. Он задумчиво смотрел на нее, стараясь вникнуть в ее характер. «Загадочная женщина. На первый взгляд такая добрая и слабая, но в то же время, по-видимому, может быть и жестокой. Эта женщина умеет недрогнувшей рукой обрезать сухие ветки не только у растений, но и у своей жизни...»
Она села и налила ему чай.
— Молоко? Сахар?
— Будьте добры, три кусочка, мадам.
— Я была очень удивлена, увидев вас, — сказала она, подавая ему чашку. — Вот уж не думала, что вам придется снова проезжать через наши края.
— Но я тут не проездом, мадам.
— Вот как? — Она слегка подняла брови.
— В ваши края я приехал намеренно.
Она продолжала вопрошающе смотреть на него.
— В том числе и для того, чтобы увидеться с вами.
— В самом деле?
— А прежде всего узнать, нет ли каких-нибудь новостей о леди Стаббс.
Миссис Фоллиат покачала головой.
— Позавчера у Корнуолла всплыл труп, — сказала она. — Джордж ездил туда на опознание, но это оказалась не она. Мне очень жаль Джорджа, — добавила она. — Пережить такое страшное испытание...
— Он все еще верит, что его жена жива?
Миссис Фоллиат медленно покачала головой.
— Я думаю, уже не надеется. Ведь если бы Хэтти была жива, она бы не смогла так долго оставаться вне поля зрения полиции и прессы. Даже если бы с ней случилось что-то такое, из-за чего она могла потерять память, полиция непременно уже нашла бы ее.
— Пожалуй, вы правы. Полиция все еще продолжает поиски?
— Наверное. По правде сказать, я не знаю.
— Но ведь сэр Джордж уже потерял надежду.
— Впрямую он этого не говорит. К тому же в последнее время мы с ним почти не видимся, — добавила миссис Фоллиат. — Он большей частью находится в Лондоне.
— А что насчет убитой девочки? Там тоже ничего нового?
— Насколько мне известно, нет. Вот уж совершенно бессмысленное преступление, — добавила она, — кому это было нужно? Бедное дитя...
— Я вижу, мадам, вас все еще волнует это убийство.
Миссис Фоллиат некоторое время молчала, потом сказала:
— Я думаю, когда человек стар, его всегда волнует смерть молодых. Нам, пожилым людям, наша смерть представляется закономерной, а у этой девочки еще вся жизнь была впереди.
— И возможно, жизнь не очень интересная.
— Возможно. Но это с нашей точки зрения. А ей самой она казалась бы очень интересной.
— И хотя, как вы сказали, для нас, пожилых, смерть закономерна, умирать все-таки никому не хочется, — сказал Пуаро. — Во всяком случае, мне. Для меня жизнь по-прежнему чрезвычайно занимательная штука.
— Я так не считаю... — тихо произнесла она, больше для самой себя, чем для него, плечи ее еще больше поникли. — Я страшно устала, месье Пуаро. И когда придет мой час, я буду не только готова, но и благодарна.
Он бросил на нее быстрый взгляд, и опять у него возникло ощущение, что эта женщина больна и, возможно, предчувствует скорую смерть или даже уверена в этом. Иначе откуда этот ее крайне утомленный вид, эти усталые, почти машинальные движения? Такая апатия вовсе не в ее характере. Эми Фоллиат, без сомнения, была очень волевым, энергичным и требовательным к себе человеком. Ей выпало много горя: потеря дома, состояния, смерть сыновей. Но она сумела все это пережить, у нее хватило сил «отсечь сухие ветви». Видимо, теперь в ее жизнь вторглось нечто такое, что ни она сама, ни другие уже отсечь не могли. Если это не физический недуг, то что же тогда?
Вдруг, словно угадав его мысли, она слегка улыбнулась.
— Вы ведь знаете, месье Пуаро, мне особенно не для кого жить. У меня много друзей, но нет близких родственников, нет семьи.
— У вас есть ваш дом, — горячо возразил Пуаро.
— Вы имеете в виду Насс? Да...
— Это ваш дом, не так ли? Сэру Джорджу он принадлежит лишь формально, сэр Джордж сейчас в Лондоне, и вы здесь полная хозяйка.
И опять в ее взгляде мелькнул страх. А когда она заговорила, ее голос звучал очень холодно:
— Я не понимаю, что вы хотите этим сказать, месье Пуаро. Я, конечно, благодарна сэру Джорджу за то, что он предоставил мне этот домик, но я арендую его. Я ежегодно плачу ему определенную сумму за право тут жить и ходить по территории имения.
Пуаро всплеснул руками.
— Простите, мадам. Я не хотел вас обидеть.
— Видимо, я вас просто не совсем поняла, — по-прежнему холодно сказала миссис Фоллиат.
— Великолепное место, — решился продолжить Пуаро. — Прекрасный дом, прекрасный ландшафт. Такой вокруг мир, такое спокойствие.
— Да. — Ее лицо просветлело. — Тут очень это ощущается. Я почувствовала это, когда еще ребенком приехала сюда.
— Здесь по-прежнему все мирно и спокойно, мадам?
— А почему бы нет?
— Безнаказанное убийство, — сказал Пуаро. — Пролита невинная кровь. И пока тут пребывает тень жертвы, мира не будет. Вы ведь хорошо это понимаете.
Миссис Фоллиат ничего не ответила и даже не шевельнулась. Пуаро представить себе не мог, о чем она думала, а она все молчала и молчала. Он слегка наклонился к ней:
— Мадам, вы многое знаете об этом убийстве, быть может, все. Вы знаете, кто убил Хэтти Стаббс... А возможно, даже знаете, где лежит ее тело.
Тут миссис Фоллиат наконец заговорила:
— Я ничего не знаю. Ничего.
— Возможно, я употребил не то слово. Вы не знаете, но, я полагаю, догадываетесь, мадам. Я даже совершенно уверен, что догадываетесь.
— Извините, но ваши предположения абсурдны! Это вздор!
— Это не вздор, мадам, это совсем иное. Это — опасность.
— Опасность? Для кого?
— Для вас, мадам. Пока вы не расскажете о том, что вам известно, вам угрожает опасность. Я, в отличие от вас, знаю, какова натура убийцы, мадам.
— Я вам уже сказала, что я ничего не знаю.
— Значит, подозреваете...
— У меня нет никаких подозрений.
— Извините, это неправда, мадам.
— Говорить что-то лишь на основании подозрения недопустимо. Это просто безнравственно.
Пуаро наклонился к ней.
— Так же безнравственно, как то, что произошло здесь месяц назад?
Она откинулась на спинку кресла и как-то вся сжалась.
— Не надо об этом, — очень тихо произнесла она. — Ведь все уже позади, — добавила она, судорожно вздохнув. — Все кончено.
— Откуда у вас такая уверенность, мадам? Я по своему опыту знаю, что убийца не остановится, последует очередное убийство.
Она покачала головой:
— Нет. Нет, с этим покончено. К тому же я ничего не могу изменить. Ничего.
Он встал и теперь смотрел на нее сверху.
— Да ведь и полиция прекратила следствие, — чуть ли не с раздражением сказала она.
— О нет, мадам, вы ошибаетесь. Полиция продолжает расследование. И я тоже, — добавил он. — Помните, мадам. Я, Эркюль Пуаро, продолжаю поиск истины.
Этой весьма типичной для Пуаро сентенцией сцена была завершена.
———————————————-
[60]—Имеется в виду челсийский фарфор, похожий на саксонский; производился в этом районе Лондона в 1743–1769 гг.
[61]— ервиз с атрибутикой ежегодных скачек дерби, названных по имени их основателя графа Дерби.