— Тебя это не раздражает? — спросил Эриас, когда они с Люцианом покинули дом и направились на поиски Бога Обмана.
— Что именно?
— Поведение Лаванды. Ты словно у неё на побегушках. Разве это вежливо? И разве нормально называть вашу прогулку свиданием? Что, если такая формулировка дойдет до ушей Амели?
— Даже если дойдет, мне нечего скрывать от Амели, я все ей объясню. Насчет поведения Лаванды: я ей должен, и она хочет вернуть свой долг сейчас, а не через два или более месяцев, поэтому и ведет себя напористо.
Эриас не ответил, только посмотрел на Люциана с немым "ты как всегда бесконечно добр и снисходителен" во взгляде.
Хаски они искали недолго. Высокий мужчина в золотых одеждах был слишком примечателен, поэтому стоило спросить парочку прохожих, видали ли они его, как место Бога Обмана было обозначено – он забрел в храм Бога Ветров.
Храмы этого божества стояли почти в каждой деревне, ведь Зефир отвечал не только за ветер, но и за дожди, а дожди – одна из основ плодородного урожая. Вычурность и дороговизна храма зависели от размера деревни и количества прихожан. Так как Лиссуа была маленькой, то божественный дом здесь стоял чуть хуже среднего – небольшой, скромный, но уютный. Внутри оказалось прибрано и горели благовония. Смотритель стирал пыль со скромной глиняной статуи мужчины, держащего веер в руках, а Хаски сидел на лавочке у стены и болтал с каким-то стариком.
— ...послушай, если он не принимает настоящего тебя, то ты бы и девушкой ему не понравился. Если же он принимает тебя настоящего, то вы будете... — старик не закончил речь, потому что отвлекся на посторонних и вопросительно посмотрел на Люциана.
Владыка Луны тоже уставился на пожилого мужчину, одетого в белый, слишком дорогой для этой деревни, халат, подпоясанный широким тканевым поясом с голубой вышивкой. Старец не источал магической ауры, но в то же время не был простым прихожанином. Его лицо было смугловатым, сухим и морщинистым, напоминало залежавшуюся на солнце сливу, но холодный взгляд голубых глаз таил силу человека с твердой, а не дрожащей, рукой.
«Это... это... названный дядя?!» — Люциан узнал старика! Это был человек из его минувших снов. Тот, кто первым прознал о связи Кая и Элеоноры, тот, кто застал их на поляне, где они убили кроликов и ранили Ксандра, тот, кто заметил неладное в их силах – названный дядя!
Люций не поверил глазам, поэтому пару раз моргнул, чтобы прозреть, но картина перед ним не изменилась. «Этот человек – бессмертный? Что он здесь делает? Кай знает о том, что он жив? Неужели его пригласили на свадьбу?»
— Прошу прощения за то, что мы помешали вашей беседе, — Люций с трудом сохранил маску спокойствия. — Мы, наверное, пойдём.
— Отлично, — тихо буркнул Эриас и уже развернулся.
— Всё в порядке, не уходите, — как назло остановил его Лион. — Мы уже закончили болтать. Владыка Луны и его страж наверняка пришли, чтобы позвать меня на торжество?
— Да. Оно скоро начнётся. — Люциан подошёл ближе, приветствуя собеседника Бога Обмана коротким кивком, Эриас тем временем скрылся в тени, словно его здесь не было. Ни старик, ни Лион его не интересовали.
Названный дядя ответил кивком и представился Фенгом, на вопрос о том, гость ли он на свадьбе, ответил, что нет. «Значит, Хаски его позвал? Или Кай?...» — Люциан на мгновение впал в ступор, но спросить об этом не решился. Он еле сдержал порыв обернуться, но успокоил себя тем, что если бы Кай был рядом даже в обличье Мориона – он бы заметил. Его заклинательское чутье распространялось даже на личностей "без магии".
Хаски перекинулся с Фенгом парочкой непонятных фраз, после чего кивнул на прощание и поднялся с лавки. Его великовозрастный собеседник остался сидеть, видимо, уходить он пока не собирался.
— Поболтаем в следующий раз, — бросил Лион перед тем, как покинуть храм в компании двух заклинателей.
— Конечно, — проскрипел Фенг, приподняв уголки губ.
Заклинатели поклонились и ушли. Выходя за порог, Люциан сдерживал в себе желание обернуться, чтобы посмотреть на названного дядю еще раз. Приглядеться к нему, запомнить его облик.
— Владыка Луны узнал этого человека? — со смешком поинтересовался Лион, шагая по улице.
Люциан кивнул, а после спросил:
— Зачем он прибыл? Что-то произошло?
— Нет, — беззаботно отозвался Лион. — Зефир часто посещает свои храмы для сбора молитв, мы встретились случайно.
— В смысле Зефир? — Эриас и Люциан спросили одновременно, но челюсть упала только у первого.
— Хочешь сказать... это Бог Ветров?! — растерянно добавил страж и в каждой букве его фразы звучало полнейшее неверие.
Хаски цокнул языком и лукаво улыбнулся. Он приложил указательный палец к губам, безмолвно веля не обсуждать это. Эриас ахнул и обернулся на Люциана, чтобы обсудить, но тот отказался открывать рот. Пусть он был шокирован не меньше друга, но всё же знал о том, что родня владыки тьмы состояла из божеств и смог примириться с новостью об очередном могущественном дяде. Он покачал головой и тоже велел Эриасу хранить тишину. Не стоило упоминать человеческие обличия божеств и их присутствие среди живых, не для того они надевали маски, чтобы быть распознанными и Люциан уважал это, потому не лез. Хотя знание о том, что названный дядя Кая был Богом Ветров, потрясло его почти так же, как Эриаса, ведь если его младшие дяди переродились в богов после смерти Кая, то Бог Ветров был самим собой уже тогда, ведь еще в то время Элеонора почувствовала в нём большое количество светлой силы, даже когда та была сокрыта.
"Вот это новости..." — Люциан ахнул в душе. Он очень хотел расспросить Кая о Боге Ветров и чуть ли не впервые пожалел, что демона нет рядом.
Отправившись за Абрамом и Сетхом, на нужной кухне владыка Луны и остальные их не нашли, но там узнали, что эти двое полчаса назад утопали на торжество.
— Наверняка уже напились, — проворчал Эриас.
— Тебе тоже рекомендую, чтобы не быть таким занудой, — съязвил Лион.
Эриас предупредительно зыркнул на него, в ответ на что получил дразнящую улыбку божества.
Свадебная церемония проходила на поляне в центре деревни. На примятой траве кругом стояли столы и стулья, которые уже занимали гости. В середине находилась украшенная алыми пионами арка из прутьев, под ней расположился алтарь, брачующий и брачующиеся.
Аромат счастья и радости витал вокруг, как шаловливый ребёнок пробегая между людьми. Бумажные фонари плавали в воздухе, выпущенные из рук гостей, они связывали этот смертный союз с небесами. Люциан восхитился красотой празднества. Поныне ему не приходилось присутствовать на сельских свадьбах, и сейчас он мог сказать, что эти торжества были по-своему впечатляющими.
Лаванда и её стражи давно заняли места, потому когда Люциан, Эриас и Лион вошли на поляну – владычица Неба заметила их и подзывающе махнула рукой, указывая на два места справа от себя. Люциан беглым взглядом окинул гостей и, заприметив Абрама с Сетхом, приказал Эриасу:
— Сядь рядом с ними, а мы с Лионом побудем подле Лаванды.
— Почему я должен идти к этим раздолбаям? Я твой страж, а не их.
— Потому что за ними нужен надзор, а Лион этим заниматься не будет, — пояснил Люциан, после чего мягко подтолкнул друга в нужную сторону.
Заклинатели разделились. Эриас ушёл с очень негодующим выражением лица, но владыка Луны не обратил на это внимания – привык к чужому непослушанию, а вот Бог Обмана показался обеспокоенным, хотя тоже ничего не сказал.
— Мы не опоздали? — учтиво поинтересовался Люц, присаживаясь рядом с Лавандой.
— Нет, — весело отозвалась та. — Церемония начнётся через пару минут, в это время разрешено употреблять только напитки. Специально для нас на стол поставили особо крепкие настойки, ежевичная очень вкусная, попробуете? — Лаванда взяла кувшин, из горла которого тянулся ягодный аромат.
Люциан поинтересовался у Лиона, будет ли тот пить и, получив утвердительный ответ, ответил владычице Неба общим согласием. Лаванда не жадничала: налила полные чаши невзирая на просьбу Люциана остановиться.
— Да ладно тебе. — Она беззаботно отмахнулась. — Когда мы в последний раз веселились? После церемонии обещают конкурсы и танцы, ты должен расслабиться, чтобы пережить всё это с улыбкой на лице!
— Я могу улыбаться, будучи трезвым, — констатировал Люциан, глядя на фиолетовую жидкость в своей чаше. — Но ты, видимо, хочешь погулять от души?
— Конечно! Не в моих интересах упускать шанс насыщенно провести вечер. Будучи правительницей целого клана, подобным бездельем я в последний раз страдала когда-то никогда. — Лаванда подняла свою чашу, чтобы ударить о чужую.
Люциан бесшумно вздохнул и сделал жест ей навстречу. Владычица Неба в дополнение чокнулась с Лионом и своими стражами, которые решили пригубить низкоградусный сидр, после чего компания дружно выпила.
Церемония бракосочетания среди смертных отличалась от той церемонии, которая проводилась в заклинательском мире, где влюбленные читали клятву, скрепляли её поцелуем и повязывали друг другу на пальцы золотую нить. Более того, в каждой деревне свадебный обряд мог проходить по-своему, потому что всё зависело от обычаев и верований, где-то было как в клане Луны, а где-то – нет, по этой причине заклинатели с заинтересованными лицами наблюдали, как невесту в белом подвели к жениху, осыпая лепестками алых пионов – символом любви и пылких чувств.
Родители новобрачных по очереди запели клятвы в вере и преданности, а молодые повторяли за предками. После этого Варнан надел на голову невесты венок из тонких прутьев с вплетенными в него алыми лепестками, в ответ на что Лавелла, вытащив из волос атласную ленту, повязала её ему на запястье. Эта лента символизировала женскую свободу, которую девушка отдавала возлюбленному – таковы были традиции в Лиссуа.
В конце новобрачные скрепили узы брака нежными поцелуями в щёки и лоб, после чего каждый из гостей должен был подняться и преподнести подарок.
— Как красиво... — вдохновенно пробормотала Лаванда, глотнув настойки. — Не то что у нас – зачитали клятву, связали друг друга золотой нитью и ходите так весь вечер.
— Что плохого в нити? — поинтересовался Люциан. — Эта традиция тоже носит свой шарм. Новобрачные должны провести вечер и ночь, будучи связанными, и лишь наутро сменить нить на кольца.
Лаванда буркнула:
— Ну, не знаю... Мне больше понравился цветочный венок и лента для волос, символизирующая её свободу. Это кажется чувственным, ведь девушка отдаёт всю себя.
Лион со смешком подметил:
— Я и не думал, что владычица Неба – романтичная натура.
Лаванда встрепенулась и, гордо выпрямив спину, невозмутимо сказала:
— Я вовсе не романтичная. — Видимо, три чаши настойки обеспечили должный эффект; в ином случае она не заговорила бы о таком.
Наблюдая, как гости по очереди выходят в центр и дарят новобрачным подарки, Лион неловко кашлянул и тихо спросил у владыки Луны:
— Могу я подарить подарок вместе с вами? Я свой не купил.
— Конечно, — поддержал Люциан. — Подойдём вместе.
— Благодарю. Я не осведомлён об обычаях и не придал значения, когда все закупались по пути сюда. Думал, мы просто оставим дары в общей куче, а не станем вверять по отдельности.
Люциан усмехнулся.
— На самом деле я тоже думал, что мы оставим всё в общей куче, а отдельно прикупил подарок на всякий случай. Уважаемому бессмертному не о чем беспокоиться, лучше ответьте, как вам торжество? Не скучно? Мне бы не хотелось подвергать вас скуке.
— О, нет. Мне здесь нравится. Я раньше не бывал на подобных мероприятиях, — шепнул Лион, потому что дальнейшие слова не предназначались чужим ушам, — и вообще мало интересовался людской жизнью, пока вы не пришли в Асдэм. Я общался с людьми, но поверхностно и не придавая значения их интересам, традициям и привычкам, потому, можно сказать, толком не знал вас. Торжество меня увлекает, оно обещает быть интересным, с играми и танцами, которые я люблю, потому вечер проведу хорошо. — Лион заговорил как обычно. — Владыка Луны может расслабиться и тоже отдохнуть. Если вы оставите меня, я не потеряюсь и не заскучаю. Пусть этот день послужит выходным для всех нас. — Слова Бога Обмана звучали как тост, потому он поднял свою чашу и предложил Люциану выпить.
Торжество только началось, а они опрокинули уже по четыре чаши ежевичной настойки, отчего владыка Луны захмелел и расслабился. Ему вдруг захотелось отречься от мирских сует и побыть простым гостем, потому останавливаться принимать алкоголь он не собирался. И хотя это было опрометчивое решение, но Люциан мог позволить себе вольность, ведь они ещё в пути определились, что Эриас побудет за бдящего вместе с сопровождающими Лаванды, которые толком не пили.
Когда очередь дарить подарки дошла до Бога Обмана, он поднялся в паре с владыкой Луны и неспешно приблизился к новобрачным.
— Я так рада видеть вас здесь, — воодушевленно произнесла Лавелла, беря Люциана за руки. В её глазах плескалось море признательности, в котором он чуть не захлебнулся. — Если бы не вы, этой свадьбы бы не случилось.
— Я рад, что смог помочь, — ласково ответил Люциан.
Жених тоже поблагодарил его за спасение из Асдэма, а также поприветствовал бессмертного клана Солнца, с которым они вместе покидали несуществующий город. Лион в беседе был открыт и дружелюбен, потому что они с Варнаном неплохо сдружились, пока шли в Лиссуа, и неловкости между ними в разговоре не возникло.
Собеседники перекинулись парой дружественных слов, после чего Люциан подарил "совместный" подарок, произнес немного напутствий и, решив не задерживать очередь, удалился на место.
— Мне вот интересно... — начал Лион, когда они вернулись за стол. — В Асдэме пребывает такое большое количество смертных, у которых есть своя жизнь и семьи, но они не способны вернуться к ним из-за дурмана. Владыка Луны спас одного заложника, но что насчёт остальных? Наблюдая эту свадьбу, вам не хочется убить Киайя и уничтожить несуществующий город, чтобы даровать свободу невинным?
Этот вопрос звучал интересно и ранее был произнесен устами многих людей в разной форме. Об убийстве Кая и уничтожении Асдэма Люциана спрашивали все кому не лень, но Бог Обмана – впервые. Видимо, он, наблюдая невинное счастье и радость влюбленных, осознал, насколько много боли Асдэм может причинять простым людям.
— Я не хочу убивать Кая и не планирую уничтожать его город. Мне не нравится то, что там происходит с людьми и не нравится то, что их забирают из семей, но мы оба знаем, что это происходит не случайно и, если человек не хочет и не должен попасть в Асдэм – он не попадёт. Всё начинается с выбора, с осознанного шага, сделанного в сторону тёмного мира. Заклинатели не ограничивают людей в их свободе, потому идти в Асдэм или нет – это их право. Они сами обрекают себя на такое будущее.
— Но ведь заклинатели должны защищать людей от темных тварей, а Асдэм просто кишит ими. Разве его уничтожение не в ваших интересах?
— Это сложный вопрос, на который я не смогу ёмко ответить. — Люциан вздохнул. — Если бы в Асдэме жили кровожадные твари вроде курлык, саблезубых псов, алифалтов или ещё кого-то, то ответ был бы очевиден, ведь эти твари созданы, чтобы сеять хаос и убивать, но вместо них в Асдэме живут те, кто способен мыслить и чувствовать, принимать разумные решения. Нарцисса отпустила Варнана, доказав, что она не то чудовище, которое можно просто прирезать. Асдэм – мир со своими правилами и системой, и пока этот мир обособлен от нашего – он имеет право на существование.
Хаски посмотрел на владыку Луны с неприкрытым восхищением. Для такого человека, как Люциан, который занимал место одного из основных защитников мира живых, подобная точка зрения была спорной для него же. Невзирая на слепой долг оберегать людей от темных сил, владыка Луны не был лишён мудрости и милосердия, что позволяло ему принимать нестандартные решения и удивлять этим даже божеств.
Лион довольно улыбнулся в ответ на чужие слова и предложил Люциану выпить.
Когда Лаванда вернулась к ним (до этого она и её люди дарили подарки), то тоже предложила выпить. Стоило ли говорить, что к началу игр и всеобщего веселья владыки двух древних кланов и бессмертное божество напились не хуже сельских сапожников? Люциан не шатался, но на ногах стоял неуверенно, когда он напивался, то становился излишне активным и требовал развлечений, потому в конкурсы и игры он затащил Лиона и Лаванду, а не они его.
Абрам и Сетх тоже напились, поэтому скакали по поляне как две блохи на дворовой псине. Они какое-то время веселились вместе с Люцианом и остальными, но потом ушли смеяться в компании пышногрудых дев. Стражи Лаванды и Эриас вынужденно разбрелись и заняли три точки обзора, чтобы следить за нерадивыми товарищами.
Эриас выглядел сосредоточенным и мрачным. Пристальный взгляд шоколадных глаз не отрывался от Люциана, кружащегося в компании Лаванды и Лиона. Сердце тяжело билось в груди, распространяя болезненные чувства по венам, а ноги ныли, желая сделать шаг, чтобы оказаться ближе, но судьба вынуждала его стоять в стороне.
Пьяный и весёлый Люциан таскал Лаванду и Лиона за собой, заставляя участвовать во всех играх, которые проводились. Он напился так, что совсем не чувствовал прожигающий взгляд друга на своём затылке. Он даже путал и не четко произносил слова, а чтобы уговорить его выпить еще пару чаш не приходилось открывать рта – хватало просто протянуть пиалу.
Когда пришло время танцев, Лаванда сразу увлекла с собой Люциана, поэтому Лиону пришлось искать себе пару самостоятельно. И он нашёл. Непонятно в какой момент и как, но ему удалось затащить на танцевальную площадку Эриаса, хотя судя по непрекращающемуся ворчанию тот согласился на это не добровольно. СОВСЕМ не добровольно. Возможно, даже насильно. В итоге они с Лионом больше бодались, чем танцевали, чем отогнали от себя всех потенциальных партнерш, подглядывающих на них. Люциан и Лаванда же беззаботно кружились рядом, игнорируя вообще всё и даже музыку. Частично Люциан в какой-то момент услышал чужой напряженный разговор, но сути совсем не понял, хотя беседа явно выбила Эриаса из колеи, раз в итоге он отмахнулся от Лиона и ушел. Ушел, позабыв о Люциане!
Лион сразу последовал за ним и Люциан, чуть погодя, тоже, потому что, даже будучи в драбадан, он трезво осознавал, что быть добровольно оставленным Эриасом это нечто совсем невозможное, повергающее в шок. Судя по тому, какая скверная беседа ранее сложилась у стража и уважаемого божества, эти двое отлучились не веселиться, а убивать друг друга. А уж если Эриас оставил Люциана, вероятность того, что он был невероятно взбешен и не в себе повышалась многократно вместе с угрозой его жизни, потому что Хаски он точно не пересилит.
Пьяный мозг владыки Луны в красках нарисовал кровавое месиво и грядущую катастрофу, сподвигнув пройти по чужим следам и помешать. Лаванда в этот момент осталась на поляне и прибилась к освободившемуся Сетху, поэтому уходу предыдущего партнера, казалось, не придала значения.
Люциан вошёл в их дом, не сильно задумываясь над тем, почему Эриас и Хаски решили драться именно здесь. Чувствуя, что они близко, он поспешил пересечь коридор и, остановившись возле нужной двери, решительно распахнул её, готовясь броситься разнимать товарищей, но то, что он увидел, заставило замереть на месте и перестать дышать.
Сцена могла сойти за начало драки, ведь Хаски был прижат к стене, а Эриас сжимал пальцами его горло, вот только помимо этого их лица были слишком близко друг к другу. Глаза Люциана стали размером с блюдца. Опьянение схлынуло как вода. Не успев войти, он тут же вышел, а дверь закрыл так же бесшумно, как перо приземлялось на землю.
Пораженный увиденным, Люциан влетел в свою комнату и, не зная, что делать, замер посреди полупустого помещения. Лунный луч освещал его, пробиваясь сквозь незашторенное окно, на которое он смотрел. Голова кружилась, мешая разуму переваривать пережитое и придумывать логическое объяснение.
Люциан устало потёр лоб и шумно выдохнул. Он не услышал, как дверь позади тихо скрипнула, впуская внутрь постороннего. Кто-то подошёл со спины и обнял его за талию. Люциан почувствовал, как к шее почти прикоснулись прохладные губы, но он выскользнул из чужих объятий и отошел в сторону – даже с алкоголем в крови не потерял ловкости в такой ответственный момент. Его движения были столь быстрыми и бесшумными, что Лаванда даже растерялась, не в силах сообразить куда испарился объект её обожания? Она пошарила руками в пустоте, а после огляделась и, наконец, заметила Люциана застывшим в углу.
Владычица Неба глупо улыбнулась и, шагнув навстречу, кокетливо сказала:
— Ты обещал мне свидание, а в конце каждого свидания должен быть романтический поцелуй.
— Это в условия сделки не входило.
— Это входит в условия каждого свидания, — хихикнула Лаванда и протянула руки в попытке схватить Люциана за ворот, но он перехватил её маленькие ладошки и удержал на расстоянии от себя.
— Не пытайся меня поцеловать, этого не будет, — полустрого сообщил Люциан, так как для полностью строгого тона не хватило трезвости.
— Если я хочу, чтобы что-то случилось, это случается. — Лаванда вырвалась из его хватки.
Она была шустрой, а её навыки совершенствования – поразительными. Они с Люцианом обменялись сотней тихих ударов, прежде чем снова заговорить.
— Ты пьяна и не думаешь над тем, что творишь, — оповестил он в промежутке между защитой и нападением.
— Я пьяна и благодаря этому поступаю так, как велит сердце. — Лаванда напала, пытаясь прильнуть к чужим губам.
Они вновь начали драться. Со стороны это походило на танец, где партнёры совершали взмахи ладонями и изящно кружились, но на деле одна пыталась завладеть другим, а другой – не убить её в попытке защититься.
Заклинатели истоптали весь пол, но не издали скрипа. Даже мыши двигались громче, чем они. В конце Люциану удалось поразить несколько акупунктурных точек на девичьем теле и вынудить владычицу Неба погрузиться в сон. Лаванда упала в его объятия, позволив уложить себя в постель.
Люциана эта короткая драка и недавно пережитый шок настолько вымотали, от чего он, укрыв одеялом владычицу Неба, тоже рухнул в кровать. Этот день был слишком насыщенным на события, потому не захотелось ни умыться, ни снять одежд перед сном.
Не успев закрыть глаза, Люциан почувствовал прикосновение к губам. Оно было медленным, нежным и влажным. Полным сдерживаемого желания. Настолько сдерживаемого, что воздух заискрился от напряжения.
Кровать казалась тесной. Очень. Здесь было одно место, но почему на нём сейчас двое? Сверху давило, пока прохладная ладонь скользила под серебряными одеждами и бесстыдно исследовала изгибы тела владыки Луны; она наслаждалась просторами, на которых пребывала и покидать их не торопилась.
Чужие пальцы бегали по крепкой груди своевольно, словно их сюда пригласили и предложили освоиться. Гладили твердые мышцы на плоском животе с наслаждением, иногда докрасна сжимали нежную кожу на боках. Мягкие губы в этот момент захватили Люциана в плен голодно и бесстыдно. А после сковали его шею цепью из поцелуев, которую накинули еще и на плечи. Металл этой цепи был холодным, но от соприкосновений с ним становилось так жарко и хорошо, что хотелось оставаться в этом плену вечно.
Уста вернулись к устам, а нахальная рука опустилась ниже и забралась туда, куда забираться считалось верхом неприличия – под ткань штанов. Длинные пальцы сомкнулись в кольцо, провоцируя Люциана издать стон – это было слишком хорошо, чтобы сдерживаться. Стоило приоткрыть рот ещё раз, как в него без приглашения проскользнул язык. Юркий и прохладный он начал хозяйничать, подминать чужой язык под себя, разверзая между ними войну, а после, видимо, устав от конфликта, предложил примирительный танец – жаркий, в котором один льнёт к другому, а другой – к одному.
Чужой рот глотал неприличные звуки, которые дарил ему Люциан, пока его сердце тяжело билось о грудную клетку так, что норовило сломать рёбра. Оно жаждало вырваться на свободу и прыгнуть в развращающие душу руки, одна из которых сжимала там и двигалась вдоль. Вокруг витал холодный и чарующий аромат чужой кожи. Он переплетался с теплым запахом Люциана, напоминавшим смесь ванили с корицей. Владыка Луны перестал свободно дышать из-за этих переплетений ароматов и... тел, либо же из-за движений ускорившейся руки, заставившей податься бедрами вперед, и отдаться процессу всецело, прижаться к чужой груди, чтобы стать ближе. Низкий стон снова сорвался с его уст и потонул в чужих, которые приняли его с довольным мычанием. Тело взмолило о большем, но большего получить не могло. Оно лишь болезненно тлело в пламени страсти, в котором ему не дано сгореть, пока чужие губы ласкали, а руки – мучили.
— Я люблю тебя, — эти слова прозвучали хрипло и тяжело, словно были оковами для сотни диких и необузданных чувств, которым не давали свободы веками.
У Люциана после этих слов сердце заболело так, будто в нем была глубокая рана, поверхность которой со временем заветрилась, покрылась коркой, но сейчас её сняли, вернув прошлую боль. Он всхлипнул, не в силах дать ответ, который от него ждали. Душа наполнилась сожалением, связанным не с настоящим, а, казалось, с минувшим. Чувство разлуки заполнило его, как вода заполняет пустой сосуд – до краёв. Дрожь резко пронзила тело до костей, затылок обожгло, и Люциан открыл глаза, желая увидеть чужое лицо, но вместо него узрел только потолок комнаты, в которой уснул.
Свет бил сквозь не зашторенное окно, а в воздухе лениво кружилась пыль. Лаванда сопела ему в щеку, перекинув руку через юношескую грудь и, заметив её, Люциан не вспомнил, как они оказались в одной кровати, но взмолился, чтобы странный сон не был минувшей явью. Он всё еще чувствовал боль, пока орган в груди ускоренно бился, а также чувствовал то, что в штанах у него было влажно. Ещё бы чуть-чуть и там стало бы влажно настолько, что пришлось бы стирать одежды и мыться.
«Боги... у меня условие самосовершенствования чуть не оказалось нарушено... Что за демонщина это была? Что за фантазия? Почему... почему я так ею проникся?» — Он медленно выдохнул, вкладывая в этот выдох великую тяжесть, и аккуратно поднялся с кровати, чтобы не потревожить Лаванду. То, что он пережил, было чем-то ненормальным... Он даже думать об этом спокойно не мог, поэтому предпочел забыть. Игнорировать странные сны было для Люциана привычным.