Спустя сутки после ареста всех действующих руководителей и исполнителей «smeraldo», Чимин приходит в себя в городской больнице. Он медленно открывает глаза и видит над собой бледно-голубой потолок с флуоресцентной лампой. Где-то в груди все отзывается слабой болью, когда он шевелится, и парень морщится. Все мышцы слегка ломит, и они будто не слушаются его, поэтому он аккуратно шевелит пальцами, чтобы почувствовать собственное тело. Пак переводит взгляд в сторону и видит рядом Чонгука. Он крепко держит его ладонь и спит, опираясь головой на кровать. Темные волосы лежат в милом беспорядке, а длинные ресницы слегка дрожат.
Чимин рассматривает его умиротворенное лицо и замечает синяк на переносице, который идет под глаза, и небольшую ссадину на скуле с короткими швами. Похоже, ему неплохо досталось, но самое главное — он жив. Губы парня расплываются в нежной улыбке, и он аккуратно перебирает его мягкие волосы. Ему все же удалось спасти его. В ту секунду, когда Пак осознал, что босс стреляет в него, то в голове не было сомнений совершенно. Он знал, что рискует собой, но сделал то, что ему подсказало сердце. Эта реакция была такой молниеносной, что просто удивительно. Чтобы он раньше рискнул собой ради кого-то? Ни за что на свете. Он всегда поступал эгоистично, потому что иначе в «smeraldo» было не выжить, но с Чонгуком все не так. Он должен был защитить его, даже ценой своей жизни. И сам он чудом остался жив, наверное, потому что у мужчины дрогнула рука от серьезного ранения, и он не смог сделать точный выстрел.
Чон вдруг просыпается от его мягких прикосновений и потирает сонные глаза. Он несколько секунд пытается восстановить ориентацию в пространстве и затем смотрит на Пака.
— Привет, Джей Кей, — говорит тихо Чимин и улыбается.
— Доброе утро, спящая красавица, — отвечает парень и улыбается в ответ. — Я так ждал, пока ты очнешься от наркоза, но уснул в итоге сам. Мы же совсем не отдыхали, пока готовились к плану. Усталость свалила.
— От наркоза? — сводит брови Пак.
— Пуля застряла в грудной клетке. Ее пришлось вытащить. Ты счастливчик, понимаешь? — спрашивает коп и целует его костяшки. — То, что ты жив — настоящее чудо.
— Да, похоже, удача наконец-то на моей стороне, — шепчет парень.
— Я не знаю, — вздыхает Чон и нежно гладит его руку, — восхищаться тобой или отругать.
— Попытаться понять. Я не мог поступить иначе. Думаю, что ты сделал бы то же самое для меня.
— Ты прав. Поэтому я и не злюсь, а благодарен. Спасибо тебе. Ты спас мне жизнь снова.
— А ты спас жизнь мне, ведь его арестовали? Я не помню, что было после ранения.
— Да. Сейчас он находится под арестом, и его допрашивают. На его шею повесят не только деятельность «smeraldo», но и некоторые грехи «Uroboros».
— Но ведь срок давности, — хмурится Пак.
— У таких дел нет срока давности. Интерпол выпустил на него давным-давно «красный» циркуляр. Он до сих пор находится в международном розыске. Так что ему не отвертеться. Этому ублюдку конец.
— А «01»? — спрашивает настороженно Чимин.
— Кирнана взяли прямо в бюро ФБР. Не волнуйся, он тоже получит свое наказание вместе с ним.
— А дети? Ассистенты?
— Никто не пострадал. Дети освобождены, с ними работают психологи, и скоро их всех вернут домой к семьям. А ассистентов некуда возвращать, но о них позаботится государство, пока что они тоже дают показания.
— Хоуп? — спрашивает обеспокоенно парень.
— Она у тебя дома, и о ней заботится Тэ. Эта девчонка хорошо справляется со всем этим стрессом.
— Я обещал ей показать океан.
— Еще успеешь, — улыбается он.
— Спасибо, что помог ее защитить, — говорит Пак.
— Не волнуйся, ей не светит никакая уголовная ответственность. Я ее вывел из дела даже в качестве свидетеля, — говорит Чонгук.
— Неужели все действительно закончилось, — шепчет Чимин и облегченно вздыхает.
— Да, остались только детали, но весь главный ужас позади. Благодаря тебе все закончилось, Чимин. Благодаря твоей решимости и смелости. Если бы ты не сдал их нам, то ничего этого не было. Я тобой так горжусь, — говорит Чон и улыбается. — Ты невероятен. Именно ты спас всех этих детей, девушек из центра наблюдения, моей жизни тоже ничего не угрожает, и, самое главное, ты спас себя.
— Не без помощи.
— Верно. Мы были отличной командой.
— Федерал, преступник, хакер и большой федерал, — усмехается Пак.
— «Отряд самоубийц», — тихо смеется коп.
— Спасибо тебе, Чонгук-и, — говорит парень.
Он кивает в ответ с улыбкой и глубоко вздыхает.
— Твои документы по сделке с ФБР полностью готовы, а это значит, что ты под защитой государства. Ты — главный свидетель стороны обвинения. После расследования и суда ты вместе с семьей отправишься в Сеул, как свободный человек, — говорит Чон.
— Мне придется снова давать показания?
— Да, но только уже в суде.
— Хорошо, — тяжело вздыхает Чимин и хмурится.
— Я понимаю, что тебе трудно каждый раз это вспоминать снова, но так нужно. Скоро все закончится. Твои показания — основа линии обвинения.
— Я знаю. Не волнуйся, я не подставлю тебя и не подведу.
— Я верю, — отвечает коп.
Пак осторожно присаживается, морщась от боли в груди, и Чонгук садится рядом на кровать, мягко поглаживая его ладонь.
— Как ты? — тихо спрашивает он. — Я даже не представляю, что именно ты сейчас чувствуешь. Все это безусловно чудовищно, но узнать то, что это даже не имело никакого смысла и какой-то определенной цели… я не знаю. Это были лишь игры больного человека.
— Это действительно самое ужасное во всей этой истории, — кивает задумчиво парень. — Я даже не предполагал, что он был жертвой «Uroboros». Столько лет его знал и никогда не обращал внимания на его татуировку на шее, а на руке и вовсе не видел ни разу. Видел другие, но не эти. Так странно. Наверное, глупо так думать, но будь у этого хоть какая-то логичная цель, мне было бы не так обидно купаться в этом дерьме столько времени. А по итогу… огромное количество детей страдали лишь потому, что так хотел какой-то псих. Разве это справедливо? Он сломал меня просто так. Проверяя, насколько далеко может зайти в своих играх и насколько хватит моих сил это выносить.
— Мне так жаль. Но я сделаю все, что зависит от меня, чтобы он получил свое, — говорит Чон.
— Какое ты будешь просить для него наказание в суде?
— Самое справедливое и высшую его меру. Я не позволю ему отделаться психиатрической клиникой, подкосив под дурачка. И Хосок тоже не даст ему на это никаких шансов.
— Я так хотел его убить. Если бы не ты, то я бы это сделал, — вздыхает Чимин.
— Я понимаю тебя. Мне и самому хотелось его пристрелить, но это слишком просто, — говорит коп.
— Хочу, чтобы он страдал, — говорит Пак.
— Я сделаю все для этого.
— Не знаю даже, как тебя благодарить.
— Просто постарайся прожить счастливую жизнь, и мне будет этого более чем достаточно. А для того, чтобы ты почувствовал себя лучше прямо сейчас, у меня есть сюрприз, — говорит Чонгук, улыбаясь.
— Господи, я так ненавижу сюрпризы, — стонет парень, зачесывая волосы пятерней.
— Где-то я уже это слышал, — смеется он и идет к двери. — Этот сюрприз ты запомнишь навсегда, поверь.
— Вряд ли что-то может переплюнуть свидание с парком развлечений, это было слишком...
Пак замолкает, когда в палату заходит темноволосая женщина с каре, и все внутри него мгновенно переворачивается от нахлынувших эмоций. Его начинает бить дрожь, даже руки дрожат от сильного волнения и невероятной радости. Сердце в груди трепещет, а в животе все сворачивается в тугой узел. Его словно парализует, и он даже слова не может сказать. Он впервые за столько лет видит ее так близко, а она видит его впервые после того, как похоронила.
Женщина рассматривает его с изумлением и со слезами на глазах. Чонгук улыбается и оставляет их наедине, тихо уходя за дверь, пока она делает осторожные шаги к сыну. Чимин замечает, как и ее начинает трясти, когда она садится рядом с ним и бережно берет его за пальцы. Она долго смотрит на его руку, будто мысленно убеждая себя, что все это не сон.
— Мама, — шепчет Пак, внимательно рассматривая ее лицо.
Моментально она вздрагивает и шумно вздыхает, поднимая на него взгляд. Так сильно она изменилась за эти годы. Следы от горя и скорби залегли в ее морщинах у глаз, но она по-прежнему прекрасна. Ему сразу же становится одновременно невыносимо больно и легко, когда он чувствует ее прикосновения. Все воспоминания о семье и детстве накрывают его за долю секунды, а затем приходят болезненные о том, что было с ним после похищения. Кажется, что прошла целая жизнь.
Она осторожно прикасается кончиками пальцев к его лицу. Не верит, что видит сына в самом деле. Несмотря на то, что ее мальчик уже взрослый, она его сразу же узнала, потому что он похож на отца. Чимин со всем теплом целует ее ладонь, а затем прижимает ее к своей щеке. Она не выдерживает, а начинает горько рыдать. Он мягко прижимает ее к себе и глубоко вздыхает. Как же давно он не чувствовал этих нежных и заботливых объятий. Как же сильно он скучал по ее запаху. Как же ему не хватало ее тепла и любви. Чонгук был прав. Все, что ему нужно для того, чтобы излечить душу — простая любовь. Самая дорогая его сердцу женщина за одно мгновение превратила его из сильного и стойкого мужчины, у которого было ледяное сердце, в маленького и хрупкого ребенка. К горлу подкатывает ком слез, и он зажмуривается, боясь показать свою слабость.
В его руках она продолжает плакать и шептать ласковые прозвища, гладя его по голове, словно хрупкого мальчика. Как и тринадцать лет назад, чувствовать это снова просто невероятное счастье. Пак даже не мечтал когда-то увидеть ее снова так близко, и тем более обнять.
— Мой ангел, ты живой. Боже мой, поверить не могу в это, — говорит она.
— Живой. Правда живой, — говорит Чимин.
— Сколько же ты пережил, Господи. Как же мое сердце не почувствовало, что ты нуждаешься в помощи и защите? Ну как же? Как же я могла не понять, что мой ребенок в такой опасности?
— Мама, — шепчет парень с трудом. В горло будто вонзаются иголки. Оказалось, что произносить это слово вслух так тяжело спустя столько лет. — Все хорошо. Все позади. Не вини себя, пожалуйста. Ты не могла мне помочь, даже если бы знала.
— Я не смогу, моя радость, — отвечает женщина, целуя его в висок. — Не смогу никогда простить себе, что позволила отпустить тебя. И не смогу простить себя за то, что не защитила тебя. Теперь я никогда и ни за что не дам тебе исчезнуть.
— Я больше не пропаду. Мы поедем в Сеул и начнем все сначала. Все будет хорошо.
— Как же я люблю тебя, сынок. Я пойду на что угодно, чтобы быть теперь с тобой каждую минуту нашей жизни. Все нужные документы я подписала, — говорит она, гладя его по лицу.
— Я так скучал по тебе, — тихо говорит парень.
— Боже, я упустила слишком много времени, ты уже так вырос. Такой красивый и сильный. Ты стал настоящим мужчиной и так похож на своего отца. Мое солнышко, как же я горжусь тобой. Ты все смог выдержать и выбраться из этого, — говорит женщина, целуя его щеки множество раз.
— Мам, прости меня, отец… это…
— Я все знаю. Мне все рассказали в ФБР. Все я знаю, сынок, и ни в чем не виню тебя, слышишь? Ты не виноват ни в чем из того, что случилось.
— Но отец, это из-за меня. И другие люди, я их… мне так жаль, что я такой. Прости.
— О чем ты говоришь? Ты самый сильный человек, который смог преодолеть такое страшное жизненное испытание и не сломаться. Я восхищаюсь и горжусь тобой. Самый сильный духом и телом. И все это не из-за тебя, ты не должен винить себя. Не должен, понял? — спрашивает она, заглядывая в его глаза.
— Я тебя так сильно люблю, — шепчет Пак.
— А я очень люблю тебя, — отвечает женщина и мягко прижимает его к себе. — Не вини себя в том, что произошло с папой. Я уверена, что если бы ты мог, то изменил это или помешал этому. Это чудовище мало того, что забрал его у нас, так еще посмел сделать это в твой день рождения. Я бы его своими руками задушила. Ничего святого нет в нем.
— Скоро будет суд, и он получит все, что заслужил, — говорит Чимин.
— Я очень на это надеюсь, — вздыхает она, снова рассматривая его.
Почти сразу же она замечает на его руке золотую цепочку с небольшим крестом и проводит пальцами по украшению.
— Это же…
— Да, — кивает парень с улыбкой. — Оно всегда было со мной, и я думал о тебе каждый раз. Эта вещица была моим талисманом.
— Боже, я думала, что его украли с твоей могилы.
— Я хотел хоть что-то сохранить на память о тебе.
— Ты наблюдал за нами со стороны, — догадывается женщина, пока сын надевает ей цепочку на шею.
— Мне было запрещено к вам приближаться, но я иногда приезжал. Помогал, как мог. Знаю ведь, что тебе было трудно после смерти отца. А где Чихен, кстати?
— Сюда пускают только по одному. Агент Чон долго сидел с тобой с самого окончания операции, пока нам все рассказывали в бюро по сделке. Он зайдет к тебе после меня, — отвечает она, гладя его по волосам.
— Поверить не могу, что у меня снова есть шанс быть рядом с моей семьей, — говорит Чимин, качая головой.
— Теперь я ни за что не допущу нашей разлуки снова. Поделись со мной всем, что хочешь рассказать. Я упустила слишком много.
Долгое время он держал многие переживания в себе, но с мамой хочет поделиться ими. Он рассказывает ей о тех долгих и мучительных годах, о своих чувствах и о Чонгуке — самом светлом и ярком событии за всю его жизнь. Женщина внимательно ловит каждое слово, узнает его лучше и дарит ему самое главное, чего парню долгое время так сильно не хватало, — понимание.