Шань Вэйи повернулся, чтобы упаковать свой багаж, готовый бросить школу и отправиться домой, даже не взглянув на тайфу. Однако Шэнь Юй получил странное удовольствие от такого пренебрежения.
Он чувствовал, что становится все более и более странным, но выпутываться становилось все труднее, а глаза, которые он смотрел на Шань Вэйи, были немного глубже: он мог видеть сквозь свою собственную природу, и в то же время , он мог так неторопливо ходить между собой и принцем… был ли такой Шань Вэйи действительно глупым и поверхностным дураком?
Шэнь Юй пристально посмотрел на Шань Вэйи и не мог не сказать: «Твоя фотография не маленькая».
Твоя картинка не маленькая, пять слов были вполне осмысленными.
После того, как Шань Вэйи услышал эту фразу, он просто холодно взглянул на Шэнь Юя и сказал: «Разве я позволил тебе говорить?»
Эта презрительная фраза заставила Шэнь Юй заткнуться.
Шэнь Юй почувствовал в тишине жестокую нежность.
Искусно созданное и изысканное искушение Шань Вэйи было видно по бровям Шань Вэйи.
Шэнь Юй был крепко связан, как сеть, и он никогда не сможет сбежать.
Но Шань Вэйи было все равно.
Что его заботило, так это то, что он только что не понес никакого наказания за свое очевидное поведение ООС.
С другой стороны, известие об исключении Шань Вэйи из школы одновременно было отправлено семье Шань.
Когда Шань Диншань узнал об этом, он был шокирован, зол и озадачен: наследный принц так сильно защищал Шань Вэйи, почему он бросил его из школы?
Чжан Ли, которая долгое время жила в доме своей матери, также поспешила обратно в дом Шань, услышав новости, ожидая, пока ее сын, которого исключили из школы, вернется домой.
Шань Диншань давно не видел Чжан Ли. Увидев ее сегодня, он был очень удивлен новым платьем Чжан Ли. На протяжении многих лет Чжан Ли одевалась достойно и элегантно, чтобы взять на себя роль домохозяйки из династии Шань. Теперь, когда она разводилась, она начала возвращаться к своей независимой эстетике.
На ней было платье из красной розы в полном расцвете, тонкие подтяжки висели на ее белоснежных плечах, подчеркивая сексуальные ключицы. Короткая юбка с высокой талией была разрезана на коленях, обнажая пару длинных белых ног, которые обрисовывали в общих чертах все ее тело.
Не говоря уже о хозяйке аристократической семьи, у которой уже подросли дети, такую одежду не смогла бы носить даже немного консервативная дама.
И Чжан Ли просто носил его. Она подняла голову и грудь, шагая подобно метеору, словно она была на подиуме, грациозно покачиваясь с выражением высокомерия, написанным на всем ее лице.
Увидев ее такой, Шань Диншань и Шань Юньюнь на мгновение ошеломились.
Шань Диншань чувствовал себя еще более запутанным. Жалуясь на сексуальную одежду своей жены, он также был жаден до сексуальной одежды своей жены, поэтому ему не терпелось подойти и прикоснуться к ней.
Однако чувство собственного достоинства Шань Диншаня заставило его выставить человека домашнего хозяйства и сказать: «Ты все еще знаешь, как вернуться?»
Чжан Ли сказал: «Твоя попа не болит?»
После того, как имперский персонал заключил его в тюрьму, Шань Диншаню стало стыдно, не говоря уже о том, чтобы выйти пообщаться. Он даже отменил свой идентификационный номер звездной сети, а затем перерегистрировал новый, опасаясь, что его друзья вдруг позаботятся о нем.
Слова Чжан Ли были действительно трогательными, они могли пинать Шань Диншаня, пока его не стошнило кровью.
Шан Юн-Юн поспешно оценила ситуацию сбоку: «Мадам…»
"Замолчи." Чжан Ли отрезала: «Мне противно, когда я вижу тебя, убирайся отсюда».
Шань Юн-Юн сразу же заплакала.
Чжан Ли сказал: «Твоя мать уехала в свой родной город, почему у тебя все еще хватает наглости оставаться здесь? Твою толстую шкуру надо использовать для установки пограничной обороны, боюсь, что если придет проблема трех тел, они все равно не смогут ее пробить.
Лицо Юнь Юня покраснело, а затем позеленело, и он повернул голову, чтобы посмотреть на Шань Диншаня обиженно. Шань Диншань все еще страдала от сарказма Чжан Ли, и у нее не было времени защищать Шань Юньюнь.
В этот момент дверь открылась, и Шань Вэйи вернулся с рюкзаком за спиной.
Увидев Шань Вэйи, выражения лиц трех человек в гостиной изменились. У Чжан Ли было особенно встревоженное лицо, и она вышла вперед и потянула Шань Вэйи, чтобы спросить: «Хороший мальчик, вас обидели в школе? Не бойся, у нашей семьи много денег, так что не беда, если ты не учишься. Ты все еще можешь быть счастливым неграмотным ребенком».
Шань Диншань не мог этого вынести, поэтому он просто сказал: «Это то, что родители должны говорить своим детям?»
Чжан Ли не взглянула на Шань Диншань, а только уставилась на Шань Вэйи.
Шань Вэйи проигнорировал Шань Диншаня, просто посмотрел на Чжан Ли и сказал: «Мама, ты права, я перестану учиться и стану денди».
"Ладно ладно. Мой ребенок еще здоров. Эн, ты даже можешь узнать такое сложное слово, как «денди». Чжан Ли согласился: «Что бы ты ни хотел сделать, мама поддержит тебя!»
Шань Вэйи не могла не вздохнуть: Чжан Ли действительно заслуживает быть злобной матерью-злодейкой, бездумно поддерживающей все ненадежные идеи своего сына.
Шань Диншань не могла расслышать речи Чжан Ли и громко отругала: «Любящая мать делает сына-неудачника! Такая мать, как ты, балует своего ребенка этим! Вы знаете, сколько денег и связей потратила наша семья, чтобы отправить этого злого сына в Имперскую Академию? Выпадение сейчас! Вы потратили столько тяжелой работы, столько времени и столько ресурсов! Как ты мог ободрить его!»
Увидев, что Чжан Ли снова собирается поссориться с Шань Диншанем, Шань Вэйи прямо перебила его: «Чего я боюсь? Наследный принц сказал, что даст мне чиновника подержать!» Его лицо было полно гордости и самодовольства.
Услышав то, что сказала Шань Вэйи, Шань Диншань и Чжан Ли были ошеломлены: «Правда?»
Шань Вэйи уверенно кивнул: «Да! Князь сказал, что я должен отправиться в другие места, чтобы получить диплом, и я пойду к императорскому двору, когда вернусь, чтобы быть чиновником».
Думая о защите наследным принцем Шань Вэйи ранее, Шань Диншань также немного поверил в это и был на самом деле очень счастлив. Он воспевал Будду и говорил: «Великолепно, прекрасно, с защитой принца у нашей семьи будет светлое будущее!»
Очевидно, принц приказал публично наказать Шань Диншаня, но Шань Диншань вовсе не ненавидел его. На самом деле он еще больше уважал и боялся принца. Он передал униженную ненависть Шань Вэйи, матери и сыну. Однако, когда он узнал, что наследный принц хочет использовать Шань Вэйи, его ненависть к Шань Вэйи, «мятежному сыну», немедленно обратилась во внимание, и он был полон радости.
И Чжан Ли, и Шань Диншань были очень счастливы и позаботились о Шань Вэйи, устроив банкет в честь его возвращения. Шан Юн-Юн стоял один в стороне, как прозрачный человек, никто не успел обратить на него внимание.
Он прикусил нижнюю губу, тайно ненавидя. Найдя брешь, он снова потянул Шань Диншаня и сказал: «У меня есть новый бизнес-план…»
Шань Диншань небрежно сказал: «Ты можешь сделать это сам, тебе не нужно просить меня».
Шань Юньюнь не ожидал, что реакция Шань Диншаня будет такой плоской, и он был еще более обеспокоен, и сказал: «Но… это большой проект…»
Шань Диншань сказал: «Разве дело не в том, чтобы просто заработать больше денег? Ты боишься, что у тебя не будет денег, когда твой старший брат станет высокопоставленным чиновником?
Услышав то, что сказала Шань Диншань, сердце Шань Юньюнь сразу упало.
Когда Шань Юньюнь зарабатывал деньги, Шань Диншань ценил его, но это было основано на том, что Шань Вэйи обидел принца.
В глазах семьи Шан статус класса по-прежнему оставался «ученый, фермер, бизнесмен и торговец». Теперь, когда Шань Вэйи пользовалась благосклонностью принца и смогла стать чиновником, как семья Шань может по-прежнему ценить «бизнес», в котором Шань Юньюнь была хороша?
Если семья Шан действительно сможет позаботиться о принце, то, конечно же, Шань Диншань предпочел бы остаться в родном имперском городе. Он точно никогда ничего не упомянет о переезде в Федерацию Свободы. В этом случае отношения между Шань Юньюнь и Цзюнь Гэнджином не были так важны в глазах Шань Диншаня.
Поскольку Шань Вэйи удалось взобраться на дракона и привязаться к фениксу, Шань Юньюнь снова стала незаконнорожденным ребенком, которого не воспринимали всерьез.
Сев за стол, Шань Вэйи взглянула на Шань Юньюнь и сказала: «Отойди, я не смогу есть, когда увижу тебя».
Шань Юньюнь был настолько унижен, что его лицо побледнело, и он с жалостью посмотрел на Шань Диншаня. Но в это время Шань Диншань больше не благоволила к нему и лишь сказала с кривой усмешкой: «У твоего брата такой характер, и ты тоже только здесь получаешь его отношение, почему бы тебе сначала не уйти. Я позволю маленькой кухне приготовить для вас вкусную еду.
Шань Юньюнь не ожидал, что даже Шань Диншань больше не поддержит его, он дрожал от гнева и в гневе убежал.
Шан Юньюнь вернулся в спальню со слезами на глазах и сразу же набрал номер связи Цзюнь Гэнджина.
Джун Гэнджин быстро подключился и, увидев заплаканные глаза Шань Юньюн на видеоэкране, с беспокойством спросил его, что случилось. Шан Юн-Юн рассказала ему все о своем лечении.
Шань Юньюн рассказывал, плача, добавляя много эмоциональной речи и хаотичного повествования с субъективной точки зрения, один молоток здесь и одна палка там, и можно сказать, что его выразительные способности равны нулю. Благодаря г-ну Цзюню, который был властным президентом с высоким IQ, он логически разделил информацию в хаотичном повествовании Шань Юньюнь, обобщил ее и, наконец, понял, что происходит.
Шан Юн-Юн заплакала и сказала: «С тех пор, как мою мать угнали, мой отец тоже изменился…»
Цзюнь Гэнджин вздохнул и сказал: «В сердцах имперских людей они все еще уважают старые обычаи и поклоняются королевской семье. Шань Вэйи завоевал благосклонность принца, конечно, твой отец будет к нему более расположен».
Шань Юньюн неохотно сказала: «Но имперская власть принесет только угнетение! Почему он не понимает?»
Цзюнь Гэнджин был человеком, который мог сказать: «Отправьте людей, которые не могут позволить себе солнечный свет, воздух и гравитационную плату, копать уголь» в свежей и утонченной манере, и его красноречие, естественно, было хорошим. Несколькими словами он может уговорить Шань Юн-Юн от дрожащих ветвей дорасти до полного расцвета сердца.
Поэтому после разговора с Цзюнь Гэнджином Шань Юньюн снова стал счастливым, и его лицо просветлело.
Смахнув с себя депрессию, Шан Юн-Юнь вышел из комнаты с высоко поднятой головой. Прежде чем сделать два шага, он столкнулся с Шань Вэйи, которая только что закончила есть.
Шань Юн-Юн была очень ревнива и резко сказала: «Давай поговорим наедине!»
Шань Вэйи немного подумал и согласился. Они вдвоем вошли в небольшой кабинет, чтобы тайно поговорить.
Этот Шань Юньюнь явно был нетерпелив, и как только дверь закрылась, он сказал Шань Вэйи: «А что, если бы ты забрался к принцу? Цзюнь Гэнджинджи хочет поселиться со мной!»
"Ну вот так?" Шань Вэйи спокойно посмотрела на него, догадываясь, что Шань Юньюнь должна быть новичком.
Шань Вэйи хорошо угадала, Шань Юньюнь действительно была новичком. Он слышал, что Шань Вэйи был сильным старшим, поэтому пришел со смешанными чувствами. После того, как он вошел, его путешествие прошло гладко. С помощью системы он заработал много денег, привлек внимание Шань Диншаня и стал парой с Цзюнь Гэнджином. Он всегда был исключительно горд и счастлив.
Это был первый раз, когда Шан Юн-Юн была расстроена с момента входа в мир, и это называлось хаосом. Однако его первой реакцией было не решить ситуацию, а показать Шань Вэйи прогресс, которого добились он и Цзюнь Гэнцзинь.
Что он хотел сказать: так что, если ты заставишь меня сдуться? Это как-то помогает в решении задачи? Я все еще побеждаю тебя сейчас.
Однако у Шань Вэйи было спокойное выражение лица, как будто ему было все равно. Это еще больше огорчило Шан Юн-Юн.
Шань Юн-Юн не могла не хвастаться более энергично: «Неважно, как сильно ты нравишься принцу, это бесполезно. Цзюнь Гэнджин теперь так предан мне… он возьмет меня в Федерацию свободы и сделает меня самой богатой женой. У тебя вообще нет шансов!»
Шань Вэйи нахмурилась и посмотрела на новичка: неужели недостаток людей в Игре Быстрого Переселения уже настолько велик?
Увидев, как Шань Вэйи нахмурился, Шань Юньюнь подумал, что его слова подействовали. Он гордо сказал: «У тебя совсем нет шансов, понимаешь? Тебе меня не победить».
Шань Вэйи был очень разочарован: «Вы специально попросили меня прийти, неужели это было просто для того, чтобы сказать это?»
Лицо Шан Юньюна побледнело, он замер и сказал: «Не веди себя так, будто тебе все равно!»
Шань Вэйи сменил тему: «Ты такой уверенный в себе, Цзюнь Гэнджин о тебе высокого мнения?»
Настала очередь Шань Юньюна выпрямить язык, он не мог произнести ни слова.
Шань Вэйи: …Конечно.
Хотя Шань Вэйи общался с Цзюнь Гэнцзинем совсем недолго, он уже видел, что это было. Действительно ли этот вид злобного капиталиста будет побежден рейдером уровня Шан Юньюн? Он боялся, что это невозможно.
Поэтому Шань Вэйи меньше беспокоился о прогрессе Цзюнь Гэнцзинь. Он знал, что даже если Шан Юн-Юн дадут сто лет, Шань Юн-Юн не сможет победить Цзюнь Гэнджина.
Шань Юньюн также знал в глубине души, что благосклонность Цзюнь Гэнджина к нему действительно была невысокой, всего 30%.
Вы знаете, у принца уже было 30% за Вэнь Лу на первый взгляд.
Шань Юньюн не имел опыта и никогда не сравнивал с другими, поэтому он подумал, что 30% — это не так уж и мало. Цзюнь Гэнджин, вероятно, был президентом-айсбергом, которому нужно медленно таять. Кроме того, Цзюнь Гэнджин всегда был мягок и внимателен к себе и даже принял личное решение жениться, так что прогресс не должен быть проблемой.
Должно быть, потому, что он не сталкивался с кокетливыми шлюхами, грабящими своего мужчину и бьющими его по лицу, наблюдая, как неполноценные тещи швыряют ему чеки, и автомобильной аварией, или раковой амнезией, так что благосклонность не уменьшилась. повысился.
Да, так и должно быть.
Однако, когда Шань Вэйи уверенно поднял эту тему, заявив, что его благосклонность к Цзюнь Гэнцзину не может быть высокой, сердце Шань Юньюня несколько раз подпрыгнуло, а на его лице появилось виноватое выражение.
Но чем больше он был виноват, тем громче говорил: «Если я ему не очень нравлюсь, зачем ему преследовать меня и так хорошо со мной обращаться?»
Шань Вэйи пожала плечами и слегка насмешливо улыбнулась.
Сердце Шан Юн-Юн сжалось, когда он увидел это, он просто почувствовал, что его недооценивают.
Шань Вэйи проигнорировала его и вышла из кабинета.
В то же время длинная улица Императорской Академии молчала, а темно-оранжевые уличные фонари отражали хмурое лицо принца и стройную тень. Он шел медленно, пока не дошел до эксклюзивной комнаты отдыха Тайфу, после чего на его лице появилась порядочная и холодная улыбка.
Он поднял руку и позвонил в дверь.
*******