Авалон разбудил звук перелистывающихся страниц. Как только она пошевелилась, Том взглянул на нее.
— Хорошо спалось?
Она потерла сонные глаза, кивнув и промычав тихое «угу», а затем выглянула в окно. Ее встретило темное ночное небо, отчего она, широко распахнув глаза, быстро села. — Черт возьми, который час?
— Восемь пятнадцать, — ответил он. — Ты спала довольно долго.
— Ты что, просто сидел здесь все это время? — спросила она.
— Я читал, — пожал он плечами, бросив взгляд на книгу в его руках. Авалон постаралась скрыть панику в своих глазах, когда заметила, что книга, которую он читал, была той же, в которой она искала информацию об Адском пламени. — Это у тебя просто для повседневного чтения?
Она нервно рассмеялась, забирая книгу у него и кладя ее обратно на тумбочку. — Как я и говорила... знай врага.
— И кто твой враг? — спросил он с ироничной улыбкой на губах.
— Я потеряла счет, — горько усмехнулась она. Именно в этот момент она наконец окинула взглядом комнату и заметила, насколько упорядоченным все выглядело. Книги были аккуратно убраны на полки, конспекты сложены в сторону, а на полу не осталось ни одной разбросанной вещи. — Ты прибрался?
— Это было похоже на зону боевых действий, — непринужденно произнес он.
Она на секунду улыбнулась сама себе, а затем повернулась к нему лицом. — И что ты думаешь о когтевранских спальнях?
Он пристально посмотрел на нее пару секунд, осторожно подбирая следующие слова, прежде чем наконец сказал: — Ну, они, определенно... синие.
— Да ну, перестань, — проворчала она, закатив глаза. — Ты хочешь сказать, что тебе больше нравятся слизеринские подземелья?
— Это личное предпочтение, Хендрикс, — сказал он с тенью раздражения в голосе.
— Ты называешь это личным предпочтением... А я называю это неправильным мнением, — сказала она и торжествующе улыбнулась, увидев, как Том покачал головой и оставил эту тему.
— Нам стоит сходить поужинать, — отметил он. — Ты не ела с завтрака.
— Полагаю, и ты тоже, — сказала она, медленно выползая из-под одеяла, и встала на ноги, поправив одежду. Она подошла к зеркалу, пальцами проводя по волосам в попытке расправиться с этой путаницей.
Он последовал ее примеру, подходя к столу и поднимая со стула свою мантию. Рукой нырнув в карман, он вытащил и протянул Авалон ее палочку, которую она с благодарностью взяла.
Его взгляд скользнул по ее шее. — Те синяки прошли быстрее, чем я думал.
Она закатила глаза и схватила со стола расческу, поняв, что пальцами исправить безобразие на ее волосах не удастся. — Орион помог мне их убрать.
— Как любезно с его стороны, — сказал Том слегка раздраженно. Внезапно Авалон почувствовала, как его руки обвились вокруг ее талии, а его дыхание защекотало ухо, и он прошептал: — Очень жаль, что его здесь больше нет. — Она издала изумленный вздох, ощутив, как его губы прижались к ее шее, а затем — зубы задели кожу.
— Том...
— Авалон, — пробормотал он, дыханием опаляя ее кожу.
Она развернулась к нему лицом, встречаясь с его потемневшими от похоти глазами. — Я голодна.
— Как и я, — ухмыльнулся он, еще раз ловя ее в кольцо своих рук и прижимая к себе. Опять прильнув губами к ее шее, он проложил дорожку отчаянных поцелуев, добираясь до ее челюсти.
— Я не это имела в виду, — рассмеялась Авалон, однако его губы все равно пробирались все выше и выше, пока он не встретился с ее губами в требовательном поцелуе. Она невольно почувствовала, как тает в его руках, и с расплывшейся на лице улыбкой ответила на поцелуй. Между вдохами она отстранилась и прошептала:
— Том... — поцелуй. — Нам... — поцелуй. — Нужно... — поцелуй. — Идти. — она отстранилась, хотя для этого ей пришлось собрать все свои силы, и усмехнулась, увидев, как Том жадно задержал взгляд на ее губах. — У нас будет целый месяц для этого, — подмигнув, сказала она и пошла к двери. Он, на мгновение безмолвно замерев, почувствовал, как в горле перехватило дыхание, в то время как она с ухмылкой на губах оглянулась через плечо. — Ты идешь или как?
----
«Дорогая Зи,
В общем... У меня есть для тебя несколько интересных новостей».
Авалон уставилась на лежащее перед ней письмо, прежде чем простонать и скомкать лист бумаги, швыряя его в груду разбросанных по полу неудачных попыток. Она знала, что ей рано или поздно придется рассказать Зельде обо всем, что происходило с Реддлом... но как, черт возьми, она должна была просто взять и написать: «Кстати, помнишь моего смертельного врага? Ага, ну, короче говоря, мы с ним провели последние три ночи в постелях друг друга. Надеюсь, твои каникулы проходят хорошо, скучаю!»
Она зарыла голову в руках, издавая череду ругательств, после чего схватила чистый лист бумаги и попыталась еще раз.
Это заняло у нее почти полчаса, но, в конце концов, она смогла написать записку, которая, по ее мнению, охватывала все основное: пока что каникулы проходили прекрасно, она скучала по своей соседке, а каждую ночь теперь проводила не с кем иным как с Томом Реддлом собственной персоной.
Примерно так можно подвести итог.
Она аккуратно сложила письмо, убрала его в конверт и положила на свой стол, делая мысленную заметку, чтобы позже занести его на совятню.
Какая-то ее часть пребывала в ужасе от неизбежного момента, когда она услышит, что соседка думает о ее процветающих отношениях с Реддлом. Авалон не была до конца уверена, как Зельда это воспримет. Не секрет, что Зельда была не самым большим фанатом Реддла, но в то же время Авалон знала, что соседка желала ей только лучшего.
Даже больше, чем рассказать Зельде, она боялась необходимости рано или поздно рассказать Ориону. Проблема с Орионом заключалась не в том, что Авалон боялась того, что он подумает, но скорее в том, что она боялась, что он будет чересчур воодушевлен и перекосит ее мысли в сторону чрезмерной радости по поводу того, в своих чувствах к чему она до сих пор не была уверена.
Что она должна была чувствовать по поводу всего этого?
Да и чем вообще все это было?
Они с Реддлом никоим образом не встречались. Нет, это было скорее взаимовыгодное общение, которое появилось из неожиданной химии, одиночества и оттенка интриги. И хотя нельзя было отрицать, что между ними существовала несомненная связь — определенное понимание — Авалон все равно не была уверена, чем именно это было. А еще она не знала и то, чем все это считал он.
Она не решалась позволить себе сблизиться с ним слишком сильно. В конце концов, она по-прежнему должна была быть готова выполнить свою первоначальную миссию, если все пойдет наперекосяк. Но пока что она просто наслаждалась его компанией и пыталась надеяться на лучшее: возможно, она могла спасти будущее, при этом не убивая Тома. Детали все еще были в процессе разработки, но она пыталась придумать альтернативный план.
Она подошла к своей кровати, сев на край, и уставилась в потолок. В пустом замке действительно мало чем можно было заняться. Ее обычный распорядок дня состоял в том, что она просыпалась — всегда рядом с Реддлом — в своей или его комнате, они вместе завтракали, после чего на какое-то время расходились по своим делам, пока не наступала ночь, когда они встречались вновь, и так по кругу.
Судя по всему, после завтрака он обычно ходил в библиотеку и брал несколько книг, а затем возвращался в свою комнату и бóльшую часть дня занимался учебой. Пару раз Авалон ходила с ним и тоже взяла несколько книг, но от пребывания в столь замкнутом пространстве своей комнаты ей становилось все больше не по себе.
Тишина.
Чертова тишина сводила ее с ума.
С сердитым стоном Авалон в очередной раз поднялась на ноги и начала вышагивать по периметру своей комнаты. Ее взгляд скользнул в сторону окна. Свежий снег, простираясь настолько далеко, насколько можно было охватить взглядом, покрывал землю, превращая территорию замка в зимнюю сказку. Авалон улыбнулась сама себе и подошла к окну, прижимая руки к стеклу и кожей чувствуя холодный зов улицы. Не медля ни секунды, она направилась к своему шкафу, хватая пальто, два толстых свитера, шарф, шапку, леггинсы, чтобы надеть под штаны, ботинки и перчатки. Она закутывалась в одежду, пока не стала чувствовать себя ходячей зефиркой, и только тогда потопала из своей комнаты в слизеринские спальни.
Она шла через пустой замок, ковыляя в сторону подземелий. Когда она добралась, она произнесла пароль от гостиной, вошла и устремилась вверх по лестнице в комнаты мальчиков, пока не оказалась возле комнаты Тома.
Она протиснулась через дверь и встала у входа, смотря в глаза недовольному Реддлу, который с раскрытой перед ним книгой сидел за столом. Он озадаченно поднял на нее бровь. — Да?
— Я хочу пойти погулять, — как ни в чем не бывало заявила она.
— Почему ты одета как карликовый пушистик? — спросил он с легкой тенью улыбки на губах, когда весело окинул ее взглядом сверху вниз.
— Потому что на улице холодно, — нахмурилась она. — Одевайся, пошли. — Он закатил глаза, но все равно встал и подошел к шкафу, доставая перчатки, шарф и пальто, накидывая его поверх своей одежды. Он подошел к двери, но Авалон перекрыла ему путь. — Я сказала, там холодно.
— Знаешь, согревающие чары существуют, — сказал он.
— Да, но уже почти Рождество. Никакого жульничества при помощи магии, — нахмурилась она. Он слегка рассмеялся, но все равно протолкнулся мимо нее, не беря дополнительной одежды. Авалон последовала за ним, проворчав: — Ты зануда.
— Нет, я просто умнее в вопросах использования магии, — заявил он, ведя их по коридору и двигаясь в сторону гостиной.
— Умнее — это не то слово, которым я бы тебя описала, — пробормотала она.
— Нет? А что тогда ты предпочитаешь? Более смышленый? Более сообразительный?
— Более раздражающий? Более скучный? Определенно, более скучный.
Она видела, как он медленно развернулся к ней лицом, приближаясь к ней, пока она не уперлась спиной в каменную стену. На его губах расплылась дьявольская ухмылка, и пальцы прошлись вниз по ее пальто, расстегивая пуговицы. — Скучный, да?
Авалон смотрела, как он успешно расстегнул ее пальто только затем, чтобы обнаружить два свитера, которые были надеты под ним, и его лицо моментально поникло от осознания. Неконтролируемый смех вырвался у Авалон, когда она увидела, как похоть в его глазах исчезла, превращаясь лишь в раздражение от разочарования.
— Хорошая попытка, — усмехнулась она, застегивая пальто обратно. — А теперь прекрати дуться, — сказала она, поднимаясь на носочки и целуя его в щеку, прежде чем поскакать в сторону выхода.
Том с пустым выражением лица замер там на пару мгновений, прежде чем глубоко выдохнуть и пойти за ней.
Они прокладывали свой путь через замок, пока не вышли через главный вход. Как только они шагнули наружу, Том, не теряя времени, наложил на себя согревающие чары, а Авалон, не теряя времени, натянула свой шарф так, чтобы он закрыл бóльшую часть ее лица. Тем не менее холод зимнего воздуха пробирался через все слои одежды, которые она на себя взгромоздила, заставляя ее шмыгать носом под шарфом. Однако, чтобы испортить ее хорошее настроение, холода не было достаточно даже близко.
Хоть раз побыть за пределами замка оказалось для Авалон очень желанной сменой обстановки. Том не мог видеть гигантскую улыбку, скрытую под ее шарфом, но мог понять, что она была счастлива просто по тому, как она припрыгивала от удовольствия, пока они шли по покрытым снегом территориям.
Авалон крутила головой по сторонам, смотря на покрытые снегом деревья с блеском в глазах, который излучал больше радости, чем, по мнению Тома, вообще могло быть в одном человеке. Крошечные снежинки ложились на ее полночно-темные волосы, украшая Авалон тысячей белых жемчужин, сияющих под случайными лучами спрятавшегося солнца. Ее шаги были тяжелее обычного, и он был почти уверен, что это было из-за того, что ей нравилось слышать легкий хруст снега под ногами.
В глазах Тома Авалон можно было назвать многими словами: дерзкая, наглая и смелая были среди первых, что приходили на ум. Но в этот момент она просто выглядела... невинной.
Не настороженной, не недоверчивой, не сдержанной.
Просто невинной... и хорошей... и безмятежной.
Словно все те ужасы, которые преследовали ее во снах, испарились, даже если и всего на секунду.
Он не понимал, каким образом такая, как она, могла смотреть на такого, как он, зная, что он сделал, и не трусить перед тем, что ее встречало. Какая-то его часть задавалась вопросом, стала бы Авалон смотреть на него иначе, если бы знала полный масштаб его грехов — он не был уверен, что очень хочет знать ответ.
В этом не было смысла... он не мог найти причину, почему человек, который ценит свет превыше всего, когда-либо осмелился бы согласиться на такую тьму. Как бы Том ни хотел допускать эту мысль, он знал, что ему нужно быть осторожным. Авалон всегда проявляла к нему опасное любопытство, и, если Ксавьер говорил правду, и она использовала легилименцию, чтобы проникнуть в его воспоминания, то Том не мог игнорировать назойливое ощущение, что она что-то ему недоговаривала. Он просто не мог быть уверен. В эти последние несколько дней, когда она смотрела на него, он готов был поклясться, он видел лишь симпатию, но Том не был наивным. Он не знал деталей о том, откуда была Авалон, или о том, что она видела, но не мог исключать возможности, что за дразнящими улыбками и нежными поцелуями она вуалировала свой обман. В конце концов, надоедливый профессор Трансфигурации говорил, что Том и Авалон были одного поля ягоды. Если это было правдой — если она была хоть чем-то похожа на него — то он не мог ей доверять. Не полностью.
Его мысли прервал снежок, врезавшийся ему прямо в грудь. Слегка поджав губы, Том поднял взгляд, замечая Авалон, которая готовилась бросить в его сторону и второй. Как только новый шарик скомканного снега покинул ее руку, Том просто взмахнул палочкой в его сторону и посмотрел, как тот на их глазах распался на облако снежной пыли.
Авалон сердито уперла руку в бок и нахмурилась. — Это не очень-то похоже на нормальную игру в снежки.
Он поднял на нее бровь и спросил: — Снежки? Мы что, дети?
Авалон не позволила ехидному замечанию ее задеть. Она лишь пожала плечами и сказала: — Ты просто боишься, потому что знаешь, что проиграешь.
— Я никогда не пойму, как ты умудряешься все превращать в соперничество.
— Это не соперничество, если я лучше во всем, — усмехнулась она.
— Лучше в умении раздражать людей, возможно, — вздохнул он.
— Лучше в дуэли.
— Неправда.
— Лучше в танцах.
— Если ты называешь спотыкание об мои ноги танцами...
— Лучше в трансфигурации...
— То есть можешь сделать так, чтобы появилась птичка... — резко проворчал он.
Она взмахнула палочкой в сторону камня и посмотрела, как тот превратился в белую голубку, которая подлетела к Тому и клюнула его в голову. Он сердито отмахнулся от птицы и начал нацеливать на нее свою палочку, собираясь уничтожить, но Авалон выкрикнула: — Нет! Она настоящая, идиот!
Он закатил глаза и с выражением искреннего раздражения, которое прочно запечатлелось на его лице, посмотрел, как голубка улетела в лес.
Авалон победно ухмыльнулась. — Как я и говорила... лучше в трансфигурации.
— Я лучше в зельях, — бросил в ответ он.
— Я лучше в защите от Темных искусств.
— А я лучше в Темных искусствах, — усмехнулся он.
— Я превосходно пью.
— Нет, ты превосходно напиваешься.
— Шахматы, — воскликнула она. — Я лучше в шахматах.
— Мы даже не играли, — сказал он, закатывая глаза.
— Сейчас сыграем, — сказала она, резко развернувшись и потопав в сторону замка.
— Прошу прощения?
— Вперед! — нетерпеливо сказала она. Начав идти спиной, она хлопнула в ладоши и крикнула: — Давай-давай, мы не можем ждать весь день!
Увидев, что он отказывается сдвинуться с места, она раздраженно простонала и подбежала, хватая его за запястье и таща за собой.
Она тянула его через замок, шагая с такой властностью и решимостью, что он был не в силах скрыть веселую улыбку на своих губах. Но, когда они добрались до входа в замок и дверь распахнулась, эта улыбка исчезла.
Наружу вышел их профессор трансфигурации, и, стоило его взгляду упасть на Тома с Авалон, как на его лице появилась та самая вечная причудливая улыбка. Том изо всех сил старался не показать мгновенно накрывшее его чувство неприязни, когда Дамблдор сказал:
— О, мисс Хендрикс, мистер Реддл. Рад вас видеть. — Его взгляд медленно опустился ниже, и, когда он увидел, что Авалон все еще держала Тома за запястье, его улыбка стала совсем немного шире.
Авалон почувствовала, как по щекам пополз румянец, и быстро отпустила его руку, что Том сразу же заметил.
— Я тоже рада вас видеть, сэр, — сказала она. — Не знала, что вы планировали оставаться здесь на каникулы.
— Да, да, — рассеянно кивнул он. — Я и несколько других профессоров остались, чтобы следить за безопасностью замка. Хочу сказать, что приятно в этом году увидеть здесь еще одного ученика. Я уверен, что мистер Реддл тоже высоко ценит такую компанию.
— Я просто в восторге, — сказал Том сквозь натянутую улыбку.
Профессор слегка усмехнулся сам себе, прежде чем сказать: — Не стану больше занимать ваше время. Я собирался прогуляться по территории. Полагаю, мы еще увидимся с вами обоими.
— До встречи, сэр, — вежливо сказала Авалон, в то время как Том предпочел коротко кивнуть. Без лишних слов Дамблдор вышел из замка, позволяя им войти внутрь после него. Как только дверь позади них закрылась, Том раздраженно выдохнул, и Авалон рассмеялась:
— В чем дело?
— Он невыносим, — проворчал Том.
Продолжая идти и вести их обратно к Башне Когтеврана, Авалон ответила:
— Временами он может быть немного... зловещим... — сказала она, с умом выбирая слова. — Но он все равно самый выдающийся волшебник из всех живущих.
Том усмехнулся. — Это скорее про Гриндевальда.
— Едва ли, — сказала Авалон, закатывая глаза.
— Не обязательно соглашаться с его идеологией, чтобы признать, что этот человек силен, Хендрикс, — сказал он, пожав плечами. — Если бы между ними двумя состоялась дуэль, у Дамблдора не было бы ни единого шанса.
Авалон усмехнулась, удивляясь иронии его заявления. — Я могу гарантировать тебе, что это ложь.
— Я могу гарантировать тебе, что это не так, — возразил он.
— Знаешь что... Ставлю пять галлеонов на то, что ты ошибаешься, — сказала она, протягивая Тому ладонь для рукопожатия.
— И как этот спор разрешится? Гриндевальд в бегах, — отметил он.
Она рассмеялась. — Просто подожди. Ты в деле или как?
Он закатил глаза, но взял ее руку и пожал. — Идет. — Вместо того, чтобы отпустить ее ладонь, он переплел их пальцы и пошел рядом с ней, пока она тащила их в свою гостиную.
Когда они пришли на место, Авалон повела их прямо к столу, который находился в углу ярко освещенной комнаты. Поскольку шахматы были любимым занятием многих когтевранцев, игра с аккуратно расставленными на доске черными и белыми фигурами была уже подготовлена там. Том сел со стороны черных фигур, а Авалон оставалось занять белую половину доски.
— Белые ходят первыми, — сказал Том, показывая рукой на игру.
— Я в курсе, — хмуро сказала Авалон. — Пешка на E4.
Они увидели, как маленькая фигурка проскользнула вперед, продвигаясь в сторону той части доски, что принадлежала Тому.
— Пешка на Е5, — сказал Том, и его черная пешка передвинулась, вставая напротив пешки Авалон.
За исключением потрескивания камина, в комнате было тихо. Авалон пристально смотрела на фигуры, а Том отклонился назад на своем стуле, ожидая ее следующего хода. — Пешка на F4.
— Королевский гамбит? — спросил он, намекая на ее последний ход.
Она прищурилась на него, не ожидав, что он окажется знаком с различными шахматными тактиками. Возможно, он играл больше, чем первоначально делал вид... — Да, — ответила она, стараясь не дать ему почувствовать хоть какое-то волнение в ее голосе. Она просто не могла допустить своего поражения — его эго никогда не дало бы ей об этом забыть.
Он с ухмылкой на губах кивнул. — Пешка берет F4, — сказал он, и они оба посмотрели, как его пешка вторглась на место ее фигуры, выбивая ту с доски.
Авалон закатила глаза, поскольку знала, что он воспользуется возможностью забрать ее фигуру. — Слон на С4.
Как только ее слон закончил передвигаться по доске, Том самодовольно сказал: — Ферзь на Н4. Шах.
Она нахмурилась, смотря на доску и тщательно анализируя свой следующий ход, чтобы убедиться, что Том не выиграет партию. От самодовольного вида на его лице вскипала кровь — как будто он думал, что сможет победить, сделав всего три хода. — Король на F1, — сказала она и защитила своего короля, убрав его с пути ферзя Тома. — Ты не победишь так легко.
— Пешка на В5, — сказал он, продолжая говорить, пока смотрел, как его фигура скользила вперед. — Где ты научилась играть в шахматы?
— Меня научил друг, — сказала Авалон, с ностальгией вспоминая о бесконечных часах, которые Рон провел, обучая ее правилам и хитростям игры, и на ее губах появилась серьезная улыбка. — Он был превосходным соперником. Слон берет В5.
Том не обратил особого внимания на то, как ее слон смахнул его пешку, сбрасывая ее с доски. — Был? — спросил он. — Конь на F6.
Она прикусила внутреннюю часть губы и пожала плечами, переставая улыбаться, когда сказала: — Мы перестали общаться. Конь на F3. Что насчет тебя?
— С игрой меня познакомил Розье. Впрочем, задачу прочитать пару книг о тактике я взял на себя. Ферзь на Н6.
Учитывая, с какой любовью Авалон говорила о своих близких, Том считал странным, что она ни разу не получала писем ни от кого — ни из Дурмстранга, ни из ее семьи. Он снова вспомнил о том, что поведал ему Ксавьер после того, как сводил Авалон на пикник: своими друзьями она дорожит больше всего на свете. Его мысли вернулись к тому, что она сказала наверху Астрономической башни:
«Жить вечно просто значит смотреть, как каждый, кого ты любишь, в конечном счете умирает... А это я уже сделала».
Он не мог не задаваться вопросом, не было ли в ее разорванных связях с друзьями чего-то более серьезного, чем простая потеря контактов из-за расстояния.
Когда его ферзь переместился по линии шахматной доски, Том спросил: — Ты скучаешь по ним? Своим друзьям?
— Больше всего на свете, — искренне ответила она.
— Ты ведь наверняка могла воспользоваться каникулами, чтобы их навестить?
Она слегка рассмеялась, с грустью одиночества в глазах сказав: — Если бы только это было так просто. — Он озадаченно поднял бровь, и Авалон добавила: — Многие из них были недоступны. Пешка на D3.
— Недоступны? — спросил он.
— Я думаю, ты достаточно умен, чтобы понять, что я имею в виду, — ответила она. На мгновение Том забыл про их шахматную партию, смотря на Авалон.
Она не дала ему много информации, но это все равно было больше, чем она обычно готова была ему дать. То, что она вообще говорила ему хоть что-то, было прогрессом, подумал он — в последний раз она откровенничала о своей жизни, когда была в стельку пьяна. Трезвая исповедь о прошлом была для Авалон большой редкостью.
Проводя с ней больше времени, он предельно ясно начинал понимать, что она никогда не была по-настоящему открытой книгой. Как бы Том ни старался, казалось, что какими-то частями своего прошлого она не собиралась делиться. Однако, шаг за шагом, она позволяла ему увидеть те части себя, о которых раньше не могло быть и речи, и он относился к этому серьезно.
Ее секретность не волновала Тома так сильно, как раньше. Его приоритеты изменились, он осознал: он больше не чувствовал необходимости узнать ее, чтобы что-то получить — будь то информация, сила, влияние... Единственной причиной, чтобы желать узнать Авалон, для него теперь было простое стремление ее понять и убедиться, что у нее не было скрытых мотивов касательно их отношений.
— Я до сих пор почти ничего о тебе не знаю, — заметил он.
— Ты знаешь обо мне больше, чем любой другой в этой школе, — указала она.
— Даже больше, чем Эйвери? — недоверчиво спросил он.
— Если бы я рассказала Ориону некоторые вещи, в которых призналась тебе, он вряд ли когда-либо посмотрел бы на меня, как прежде, — тихо сказала она. Тем не менее, услышав, как она это признала, Том почувствовал гордость — знание, что ему она доверилась больше, чем другим, казалось маленькой победой. Понимание того, что все, чем они делились, оставалось для них сокровенным, он ценил сильнее, чем старался показать.
— И все, что я о тебе знаю, — это правда?
Авалон пожала плечами. — Все, что имеет значение, да.
Она с настороженностью и опасением относилась к тому, как много вопросов он ей задавал — непрерывно всматриваясь в его глаза в поисках какого-либо признака обмана. Но, что было достаточно странно, ей не казалось, что в этот раз Том выпытывал информацию. Он выглядел искренне заинтересованным, как будто желал узнать ее просто ради того, чтобы ее узнать, а не для одной лишь цели воспользоваться преимуществом знаний, которые она готова была отдать. Спустя несколько секунд тишины Авалон сказала:
— Твой ход.
На мгновение Том опешил, прежде чем он вспомнил, что их шахматная партия была в разгаре. Он переместил взгляд обратно на доску, определяя свой следующий ход, а затем сказал:
— Конь на Н5.
Она замолчала, прежде чем отметить: — Ты и сам не так уж и много рассказывал мне о себе.
— По той же причине, по которой ты хранишь некоторые секреты от Эйвери, я думаю, что лучше всему так и оставаться.
— Ты удивишься, как мало может меня шокировать, — сказала она, отрывая взгляд от шахматной доски, чтобы посмотреть ему в глаза. Они с минуту удерживали взгляд друг друга, никто ничего не говорил, каждый — ожидая, отступит ли другой, — но ни один этого не сделал.
— Почему ты не боишься? — спросил он.
— Я прошла через все свои наихудшие страхи, и тем не менее я все еще здесь. Чего еще бояться?
— Ладно, тогда забудь о страхе. Чего ты ищешь в жизни?
Она положила голову на ладони и задумалась, всматриваясь в постоянно меняющийся потолок гостиной Когтеврана. — Мира, — наконец сказала она. — Для меня и для людей, которых я люблю.
— Это ты увидела в зеркале Еиналеж? — спросил Том, зарабатывая кивок в ответ. — Значит, поэтому ты к нему вернулась?
— Видя своих близких, я обретаю ясность, — сказала она, вспоминая, как увидела в зеркале и его тоже.
— Ты очень высоко о них отзываешься.
— Они дали мне все для того основания. Я обязана своей жизнью их жертвам, — решительно сказала она. Авалон мало понимала Тома, но одно стало для нее предельно ясным: он очень сильно беспокоился о ее безопасности, хотя она еще не до конца понимала причину. Она задумывалась, мог ли рассказ о тех, кто рисковал всем ради того, чтобы она осталась цела, теоретически склонить его в сторону света, в постижении Томом которого она так отчаянно нуждалась. Возможно, думала она, прыжок веры и подобие доверия могли поспособствовать ее цели. Так что она медленно произнесла:
— Воспоминание, которое ты видел... где я получила свои шрамы... Я была там не одна.
Том был удивлен услышать, как она упомянула это воспоминание. До сегодняшнего дня эта тема была той, которую Авалон не хотела обсуждать никогда. Всего несколько недель назад, он сделал бы что угодно, чтобы услышать, как она говорит ему эти слова — он был бы готов силой вытянуть из нее признание, если понадобится. Но сейчас он просто тихо слушал.
— Тот человек, которого ты видел... он искал информацию. То, что я знала, было единственной причиной, почему меня оставляли в живых — моя подруга могла выдать ему информацию, которую он желал, и освободиться. Но она не выдала, зная, что если она это сделает, я буду им больше не нужна, — тихо сказала Авалон; слезинка скатилась по ее щеке при мысли о Гермионе. — Они пытали ее Круциатусом так долго, что она потеряла рассудок, но она все равно держалась до самого конца, чтобы защитить меня.
Том не до конца понимал, как реагировать на ее признание, но он аккуратно потянулся к ней через стол и взял ее левую руку в свою, большим пальцем поглаживая тыльную сторону ее ладони.
Она взглянула вниз на его руку, прежде чем сказать:
— Она была маглорожденной. Самой умной волшебницей, которую я когда-либо знала. Так что, если ты спросишь меня, почему я готова бороться против кровных предрассудков: это потому, что я обязана своей жизнью тем же самым людям, которые, по твоему и твоих друзей мнению, находятся ниже вас.
Том опустил взгляд, внезапно не желая встречаться с ее глазами. Ее слова были наполнены горячей преданностью друзьям — такой, которая, как он теперь знал, вытекала из нерушимых связей и верности, постичь которые он не мог.
Услышать следующие его слова стало для нее приятной неожиданностью: — Она кажется весьма необыкновенной.
Мягкая улыбка появилась на губах Авалон, и она кивнула. — Весьма.... все они были такими.
Она почувствовала, как живот завязывается в узел, пока подбирала следующие слова, мысленно мечась туда-сюда в раздумьях, хорошей ли идеей было рассказать ему больше. Какая-то ее часть все еще не решалась открыться ему, зная, что, несмотря на все то, что она к нему чувствовала, ему все еще нельзя было полностью доверять. И все же другая ее часть — более оптимистичная — хотела верить, что, возможно, если он подвергнется достаточному воздействию добра, то эти ценности рано или поздно передадутся и ему. Она решила остановиться на последнем и наконец сказала:
— И еще был Гарри...
Том навострил уши при упоминании этого имени. Ее голос был довольно слабым, а глаза почти моментально начали наполняться слезами, но Том ждал, пока она продолжит говорить. Прошло несколько мгновений, и было ясно, что она колеблется внутри себя, не зная наверняка, хочет ли продолжать, так что он нежно сжал ее руку. Как бы он ни хотел узнать больше об этом Гарри, который, очевидно, был очень ей дорог, Том больше не хотел силой выуживать из нее информацию. Ровно в тот момент, когда он уже открыл рот, чтобы сказать ей, что она не обязана говорить, если не хочет, она продолжила:
— Он был сиротой... как мы. Он страдал больше, чем любой другой, и все равно, несмотря на все трудности, несмотря на все потери и несмотря на то, что, казалось, тяжесть всего мира была возложена на плечи его одного, он всегда находил способ поступить правильно — а не так, как было бы легко. Он делал самоотверженный выбор... самый трудный выбор... самый храбрый выбор... каждый раз. — Она замолкла на мгновение, пустым взглядом уставившись на свои дрожащие ладони, и несколько слезинок стекло по ее щекам, а затем сказала: — Он каждый раз выбирал свет.
Том не был экспертом в утешении, однако даже он знал, что ничего из того, что он мог сказать, даже близко не было бы достаточно, чтобы должным образом ответить на то, чем она только что поделилась. Тем не менее, после того как она подняла трясущиеся пальцы, чтобы свободной рукой вытереть слезы с лица, он наклонился вперед и взял и эту ладонь в свою руку, а затем поднял к своим губам и мягко поцеловал ее костяшки. Он не сказал ничего, но в этот раз она ценила его молчание, вместо этого фокусируясь на не исчезающем ощущении его поцелуя на ее руке.
Том постепенно начинал понимать ее немного лучше. Чем больше она ему открывалась, тем больше смысла он мог найти в ней... в ее личности, ее поведении, ее ценностях. Они наконец вставали на место, словно кусочки пазла, который формировал законченное произведение. Гораздо более сложное, чем Том вообще мог предположить изначально.
Она сделала глубокий вдох, покачав головой и пытаясь двинуться дальше. В конце концов, она сказала: — Конь на Н4.
Они продолжили партию, и Том заметил, как с течением времени искра соперничества в ее глазах начала появляться вновь, заменяя ностальгию тем же нетерпеливым восторгом, какой был у нее в начале игры. В конечном счете они опять вовлеклись в беззаботное подшучивание друг над другом. Том, однако, изо всех сил скрывал, что его мысли продолжали крутиться вокруг того, что она ему рассказала.
Том пристально посмотрел на доску перед ними. У него было на несколько фигур больше, чем у нее, но он был вынужден признать, что Авалон оказалась гораздо более агрессивным игроком, чем он. Ее фигуры усеивали его сторону доски, непрерывно пробивая свой путь все ближе и ближе к его королю. И все же он знал, что его тактика — защищать короля и позволить Авалон потерпеть поражение из-за ее же безрассудной игры — была беспроигрышным вариантом. — Конь на А6.
— Конь берет G7, — сказала Авалон без всяких сомнений, и ее конь скользнул вперед, забирая одну из пешек Тома. — Шах.
— Король на D8, — сказал Том, убирая своего короля с линии ее атаки. — Смелое решение для человека, у которого осталось так мало фигур, — заметил он.
Она закатила глаза, с легкой улыбкой на губах смотря на доску. Не тратя время зря, она сказала: — Ферзь на F6. Шах.
Том с прищуром посмотрел на ее открытого ферзя. Как он и ожидал, в попытке выиграть партию она оставила одну из своих самых ценных фигур совершенно уязвимой. Он покачал головой, зная, что легко может избежать шаха, съев ее ферзя. — Конь берет F6, — сказал он, на его лице расплылась самоуверенная ухмылка, и он отклонился назад, кладя руки за голову и наблюдая, как его конь нагоняет ее ферзя и выбивает того с доски.
Авалон слегка рассмеялась и, стараясь сдержать улыбку, торжествующе посмотрела Тому в глаза и сказала: — Слон на Е7. Шах и мат.
Широко распахнув глаза, он быстро сел прямо, в неверии смотря на доску. Куда бы он не передвинул своего короля, тот оказывался прямо под атакой либо ее коней, либо слона. Том открыл было рот, чтобы попытаться сказать свой следующий ход, но такого хода, который бы спас его фигуру, не существовало.
Авалон усмехнулась, протягивая ему ладонь для подтверждения своей победы. — Теперь ты должен пожать мне руку.
Закатив глаза и хмуро поджав губы, он нехотя взял ее за руку и нерешительно пожал. — Я требую реванш.
— Я с радостью побью тебя снова, — рассмеялась она.
— Ты пожертвовала всеми своими лучшими фигурами, чтобы это провернуть, — сказал он скептически.
Она с легкой улыбкой на губах пожала плечами. — Но, в итоге, кто победил?