Выходные пронеслись быстрее, чем Авалон ожидала, однако медленнее, чем она надеялась. Она провела почти все время в уединении, скрываясь в своей комнате большую часть дня в попытке избегать Реддла как можно дольше. Ей удавалось держаться от него подальше последние пару дней — Авалон все еще боялась их неминуемого противостояния после того, как попалась в его комнате, но и в своей спальне она начинала чувствовать беспокойство.
Она позавтракала с Ксавьером, и тот был в гораздо более хорошем настроении, чем днями до: обычная ухмылка Чеширского Кота наконец-то вернулась на его губы, пока он рассказывал ей о том, что это был первый раз, когда он вовремя проснулся для завтрака начиная с его второго курса. Они много разговаривали о том, какой была жизнь в замке до того, как Авалон перевелась — она надеялась, что Ксавьер расскажет больше о Реддле и даст ей зацепки насчет крестражей, но единственным, что он в действительности затронул, оказалась его дружба с Розье и их с ним общая склонность к попаданию на совместные отработки, как минимум, раз в неделю с тех пор, как они впервые ступили на порог Хогвартса шесть лет назад.
Это были, по большей части, относительно однообразные выходные. Как она, так и Зельда занимались учебой и выполнением заданий, поэтому они почти все свое время находились в комнате, уткнувшись носами в книги.
Когда понедельник настал, Авалон чувствовала в равной степени облегчение и тревогу: облегчение от того, что она наконец сможет покинуть свою комнату и посещать занятия, получая повод снова выйти за пределы стен Башни Когтеврана, но тревогу насчет встречи с Реддлом. Часть ее надеялась, что, возможно, он уже отошел от их столкновения и оставит эту тему — если Реддл не поднимал ее последние пару дней, может, это был знак того, что он просто так же, как и она, стремился замять это. Он, как-никак, был так же уязвим, как и она, поэтому Авалон гадала, станет ли он игнорировать все произошедшее, на что очень надеялась.
В ее надеждах, могло показаться, скрывалась доля правды, когда она села на Защите от Темных искусств. Реддл мельком глянул в ее сторону, когда она зашла в кабинет, но он не потратил ни секунды больше, прежде чем снова посмотреть на Розье, сидящего рядом с ним.
Как обычно, Авалон не поднимала головы, пока шла в конец класса, игнорируя все взгляды сверстников и идя к самой дальней парте, где Ксавьер занимал ей место. Сколько бы времени ни прошло, ее однокурсники, похоже, отказывались принимать Авалон за свою — их ледяные взгляды преследовали ее, куда бы она ни шла, служа постоянным напоминанием о том, что в ней они видели угрозу. Напряженность была все еще слишком высокой, и дурмстранговская репутация, кажется, оставалась с Авалон повсюду. Она не обращала на это внимания — она находилась здесь, не чтобы заводить друзей — однако это действительно ощущалось странно — быть настолько открыто нелюбимой в школе.
Когда она села рядом с Ксавьером, его рука пристроилась на спинке ее стула почти инстинктивно, и Авалон улыбнулась ему, когда он слегка сжал ее плечо.
— Доброе утро, дорогая, — поприветствовал он ее, расплывшись в ленивой улыбке, когда его все еще полусонный взгляд упал на Авалон. Его голос был до сих пор хриплым, явно демонстрируя, что проснулся Ксавьер не так давно, разумеется, оставаясь в кровати как можно дольше перед тем, как добраться до класса, не теряя ни секунды.
— Доброе утро, — ответила она, ее внимание было разделено между ним и Реддлом, сидящим на пару рядов впереди. Судя по всему, Реддл, казалось, больше не злился на нее. Он не обратил на Авалон никакого внимания, когда урок начался, сосредоточенный исключительно на Меррисоут, рассказывавшей классу о различных защитных заклинаниях. Ксавьер местами продолжал нашептывать Авалон мелкие шутки, получая в ответ легкий смех каждый раз, когда тихо мешал профессору, вечно неспособный сосредоточиться на чем-либо, кроме собственного развлечения. В итоге, Меррисоут устала от его постоянных прерываний и заставила Ксавьера присоединиться к ней перед классом, чтобы продемонстрировать магию, на объяснение которой потратила последний час, но, к ее удивлению и неудовольствию, он, несмотря на свою слабую концетнрацию внимания, смог идеально выполнить заклинания.
Вскоре урок закончился, и, когда Авалон начала идти к двери, а Ксавьер последовал за ней, направляясь на следующее совместное занятие, ее остановил звук собственного имени.
— Хендрикс.
Его голос был настолько спокойным, что заставил волоски на ее шее встать дыбом. Авалон потребовалась огромная сила воли, чтобы обернуться к Реддлу лицом, пока он вместе с Розье беспечно шел в их направлении, приближаясь к ней и Лестрейнджу.
Он впивался в нее взглядом, говоря с Лестрейнджем и Розье и отказываясь разрывать зрительный контакт с Авалон, когда произнес:
— Парни, мы догоним вас на Зельеварении.
Ксавьер думал возразить, но знал, что не стоит осмеливаться отвечать Тому подобным образом, так что он просто бросил на Авалон последний взгляд, прежде чем вместе с Розье развернуться и пойти в сторону следующего урока. Воздух между Авалон и Томом показался накаленным, стоило им только остаться наедине. Кабинет стремительно пустел, пока ученики расходились, возвращаясь к своим делам.
— В чем дело, Реддл? — спросила она, придавая голосу четкость и уверенность.
Он не ответил ей — вместо этого, он вцепился в ее руку прямо над локтем хваткой достаточно крепкой, что почти заставил вырваться крик, но достаточно мягкой, чтобы пройти мимо других учеников в коридоре неприметно, выводя их двоих из кабинета в оживленный коридор снаружи.
— Отпусти меня, — прошипела она, пытаясь вырваться, но встречая лишь еще более крепкую хватку, пока Реддл продолжал двигаться в направлении, противоположном от кабинета Зельеварения. — Куда ты нас ведешь? Мы опоздаем на занятие, придурок.
— Несомненно, Слизнорт поймет, — сказал староста тоном непоколебимо черствым. Его глаза осматривали ближайшую территорию, находя то, что искали, когда остановились на нише неподалеку, частично спрятанной за тканями штор перед ней. Не сомневаясь ни секунды, он потянул Авалон в узкое пространство, собственным телом перекрывая выход, наклонившись над ней, когда прислонил руку к стене, пристально смотря на ее недовольное выражение лица с зеркальным раздражением. — Неужели ты еще не устала прятаться от меня?
— Нет, еще нет, — пожав плечами, сказала Авалон, потирая расцветающий на ее руке синяк.
Он закатил глаза. — Ты как ребенок.
— А ты как зануда, — парировала она. — А теперь, прочь с дороги, мне нужно идти на урок, — проворчала Авалон, пытаясь пронырнуть под его рукой и выбраться из пространства, но он попросту опустил руку ниже, ловя ее в свою хватку раньше, чем она могла уйти. Это действие вызвало стон, но Авалон скрестила руки на груди и плюхнулась на подоконник, уставившись на него с молниями в полном ненависти взгляде. — Чего ты хочешь?
— Я хочу знать, почему ты была в моей комнате.
У нее не было ответа на его вопрос. Не такого, в который Реддл поверил бы, в любом случае. Так что она попыталась увести разговор подальше от этого — она попыталась просто задеть его за живое.
— А я хочу знать, почему ты решил, что имеешь право вторгаться в мои личные воспоминания.
— Ты решила, что имеешь право вторгаться в мое личное пространство. Это была исключительно защита, — невозмутимо ответил он.
— Защита? Против чего? Ты уже чувствуешь такую угрозу во мне, Реддл? — спросила она с ухмылкой на губах. Секундное раздражение промелькнуло в его обычно каменных чертах, что заставило ее улыбку стать только шире от своей небольшой победы.
— Не льсти себе, — сказал он, однако Авалон могла почувствовать, как его спокойные манеры исчезают, пока он говорил.
— Ну не знаю, я видела несколько любопытных вещей...
Он сделал шаг вперед, и она попятилась, пока не оказалась прижата к окну. Остальные ученики начинали расходиться по кабинетам, оставляя коридор все более пустым. Тем не менее он говорил приглушенным тоном, удостоверяясь, чтобы никто не мог услышать его, когда прошептал:
— Если ты посмеешь рассказать кому-либо о чем-либо из того, что увидела, я прослежу, чтобы это были последние слова в твоей жизни.
— Что? Боишься, что я раскрою всем, что ты полукров...
Он прервал ее прежде, чем она успела закончить предложение, его голос с трудом оставался ровным. — Советую тебе подбирать следующие слова очень внимательно, Хендрикс.
Авалон отказывалась посмотреть в сторону, когда Реддл гневно взглянул на нее, его темные глаза были наполнены той же яростью, что была в ее. — Ты можешь одурачить всю школу, но я вижу тебя насквозь. Ты не больше, чем жалкий мальчик, который боится, что люди узнают правду о том, кем он является на самом деле, — сказала Авалон, постепенно понижая громкость голоса, все сильнее и сильнее злясь на парня, стоящего перед ней.
— Ты имеешь наглость называть меня жалким? — рассмеялся он, и звук этот был ужасающим. — Ты, девчонка, которая вздрагивает каждый раз, стоит только книге упасть в классе? Девчонка, чьи руки трясутся каждую секунду каждого дня? Чего ты так боишься? Того, что тот человек вернется и закончит начатое? — произнес он голосом, наполненным чистым ядом, когда упомянул мужчину из ее воспоминаний.
— Ты ни черта обо мне не знаешь, — прокричала она, упираясь руками ему в грудь, пытаясь оттолкнуть его от себя.
Вместо этого, он незамедлительно поймал Авалон за запястья, крепко прижав ее руки к себе, и сдерживал ее сопротивление, с ненавистью смотря вниз на нее ледяным взглядом.
— Я знаю все, что мне нужно о тебе знать. Ты строишь из себя такую великую и могущественную, как будто ты морально превосходишь всех вокруг. Но все это ложь. Ты ничем не лучше любого другого.
— Следи за языком, — прорычала она, сжимая свои кулаки в его хватке, когда сделала угрожающий шаг к нему.
— Твоя собственная тьма пугает тебя, да? Ты задаешься вопросом, а вдруг все те издевательства, которым ты подвергалась, наконец отразились на тебе? Я могу тебе сказать: это явно так. И это не плохо — я не знаю, почему ты так сильно стараешься скрыть ее. Как бы тебе ни нравилось это отрицать, ты не борешься с тьмой, ты едина с ней.
— Я сказала, следи за своим сраным языком.
Однако он не прекратил говорить. Ее гнев только подстегнул его.
— Признай это, Хендрикс, ты просто такая же ущербная, сломанная, как и остальные.
— Я, может, и сломана, но, по крайней мере, я, блять, не сломлена, как ты, — прошипела она, выдергивая у него свои руки одним стремительным движением.
Ткани штор вокруг них отодвинулись, обнаруживая голову профессора Трансфигурации. Она увидела, как лицо Тома быстро растворилось в спокойном выражении безразличия, и он с легкой улыбкой на губах повернулся к Дамблдору:
— Здравствуйте, профессор.
— Мистер Реддл, мисс Хендрикс... у вас все в порядке? — спросил он, с подозрением глядя на них поочередно. — Если я не ошибаюсь, вы оба должны быть на уроке прямо сейчас, верно?
— Мы как раз собирались идти на Зельеварение, сэр, — сказал Реддл. — Мы просто обсуждали задание и потеряли счет времени.
— Я вижу, — сказал профессор, рассеянно кивая. — Что ж, в таком случае, ступайте. Я уверен, профессор Слизнорт не захочет, чтобы вы сорвали ему занятие, так что я советую вам поторопиться.
— Да, профессор, — ответила Авалон, говоря и за себя, и за Тома, прежде чем пройти мимо Реддла, который отодвинулся в сторону, как только увидел Дамблдора.
— Увидимся с вами на Трансфигурации в конце дня, — сказал Дамблдор, кивая им, когда они вместе зашагали в сторону кабинета Зельеварения. Никто из них не заговорил друг с другом, когда они быстро пересекали территорию замка, оба шли в напряженном молчании, которое продолжалась весь их путь до тех пор, пока они не оказались на месте.
Том открыл дверь и зашел внутрь, не удосуживаясь придержать дверь для Авалон, пока она проходила вслед за ним. Урок Слизнорта был прерван, пока они пробирались в конец класса — Авалон села рядом с Ксавьером, а Том — с Адонисом.
— Мистер Реддл, мисс Хендрикс, пожалуйста, в будущем воздержитесь от того, чтобы срывать занятие своими опозданиями, — сказал профессор.
— Прошу прощения, профессор, — ответил Том. — Мы потеряли счет времени, пока обсуждали задание, — без особых усилий солгал он — слова просто слетали с его языка, не нуждаясь ни в единой секунде колебаний. Она подумала о разнице между Томом, которого знала она, и Томом, которого была вынуждена видеть вся остальная школа. Он обвел всех их вокруг пальца, показывая лишь те части себя, которые хотел видеть.
Но Авалон знала лучше. Она знала — он был не чем иным, как монстром. Разгневанным монстром, не имеющим надежды на спасение. Какая-то ее часть, однако, переживала, что она сама тоже могла быть такой.
Его слова продолжали вертеться в ее голове, как бы сильно она ни пыталась выбросить их оттуда. Разумеется, Авалон не могла скрывать в себе ту же тьму, что и он, это было безумием. Нет ни единого шанса, чтобы то, что она перенесла, развратило ее разум до такой степени, чтобы оказаться на одном моральном уровне с кем-то настолько повернутым, как Реддл. Нет. Она ничем не была на него похожа. И она отказывалась верить, что в ней было хоть что-то подобное.
Они были словно день и ночь, солнце и луна. Противоположности, полностью отличающиеся друг от друга. Он был тщеславен, заботился только о себе и не хотел ничего, кроме власти. Она же была здесь лишь ради того, чтобы спасти тех, кого любила. Он был убийцей. Мерзким злодеем, что в этом, что в ее времени.
Тогда почему она не переставала думать о том, что он сказал?
Несомненно, друзья Авалон всегда превосходили ее по моральным качествам — сложно было соревноваться с кем-то, вроде Гарри, когда дело касалось самых самоотверженных решений. Он, похоже, считал, что по-настоящему изгнать тьму можно лишь любовью и светом. Авалон же, с другой стороны, верила, что на войне все средства были хороши. Она называлась войной не просто так — Авалон знала, что никому никогда не удалось бы выйти из битвы, не замарав руки. Кто-то мог считать, что всегда можно было выбирать добро, но она знала — чтобы сражаться за правильные вещи, иногда приходится делать то, что кажется неправильным.
Авалон бы убила, чтобы защитить тех, кого любила, и никогда не подумала бы об этом дважды.
Возможно, в этом и заключалось различие между ней и ее друзьями. Они всегда хотели бороться со злом при помощи добра, а Авалон знала, что сражаться с ним нужно было при помощи силы.
И они погибли в своем стремлении бороться за свет.
Авалон гадала, не поэтому ли она все еще была жива: может быть, она пожертвовала своим светом ради своей жизни. Эта мысль была отвратительна ей, но Авалон старалась не останавливаться на ней слишком долго. Это подпитывало в ней чувство вины, съедавшее ее изнутри — будто выживание было прямым побочным эффектом того, что Авалон поддалась той же тьме, пытаясь побороть которую, погибли ее друзья.
Она пыталась уделять внимание уроку, но время тянулось невыносимо медленно. Хотела Авалон это признавать или нет, Том пробрался в ее голову, и она не могла перестать думать о том, что он хотел ей сказать. Это беспокоило ее до такой степени, что в течение всего текущего урока она, почти не слушая того, что говорил профессор, была сосредоточена исключительно на наблюдении за затылком Реддла.
Когда занятие наконец закончилось, Авалон с нетерпением стремительно собрала свои вещи, желая уйти как можно быстрее, но профессор назвал ее имя, останавливая ту на пути.
— Мисс Хендрикс, не могли бы вы задержаться на пару минут, чтобы побеседовать.
Авалон тихо вздохнула, прежде чем обернуться и улыбнуться. — Да, профессор?
Слизнорт подождал, пока остальные ученики выйдут из кабинета, заговорив, лишь когда в комнате наконец остались только они вдвоем.
— Мисс Хендрикс, за то короткое время, что вы учитесь здесь, в Хогвартсе, многие из нас, включая меня, весьма впечатлились вашей природной склонностью к успеху.
— Спасибо, сэр, — ответила она, не до конца уверенная, к чему клонился разговор.
— Я уверен, вы недоумеваете, зачем я попросил вас остаться после урока, — сказал он, как будто мог видеть замешательство на ее лице. — Что ж, после того, как вы присоединились к нам за ужином на прошлой неделе, сопровождая мистера Лестрейнджа, я считаю, что могу говорить за всех нас, если скажу, что ваше присутствие было очень желанным пополнением в наших рядах. Видите ли — я надеюсь, я не слишком забегаю вперед, но я вижу в вас большой потенциал, и у меня есть предчувствие, что вы добьетесь великих свершений в вашей жизни. Если желаете, я бы с удовольствием сделал вам официальное приглашение с этого момента присоединиться к нам на наших собраниях. Мы ужинаем раз в неделю, но не стесняйтесь приходить и уходить, как пожелаете. Я понимаю, что ваша учеба должна быть на первом месте, но я был бы рад вашим посещениям.
Авалон не могла не улыбнуться — его речь звучала почти так же, как и когда он просил ее присоединиться к Клубу Слизней в ее собственном времени.
— Я почту за честь, сэр.
На лице профессора появилось выражение чистого восторга, и он улыбнулся до ушей. — Восхитительно! Мне очень приятно, что отныне вы будете с нами, — он сделал паузу, пытаясь сдержать свои эмоции, прежде чем снова заговорить. — Отлично, не буду вас больше задерживать. Я знаю, вам нужно идти на другой урок.
— Благодарю за ваше приглашение, сэр. С нетерпением жду будущих ужинов, — сказала она, убегая на следующее занятие.
Остаток дня прошел незаметно. Авалон почти не могла сосредоточиться ни на одном из уроков, ее мысли были слишком заняты произошедшими ранее событиями, чтобы уделять хоть какое-то внимание учебе. Где-то в середине дня она столкнулась с Орионом, который сразу же, как только ее увидел, спросил, почему она ведет себя так отстраненно. Хотя и не говоря ему всех подробностей, Авалон призналась, что взаимодействие с Реддлом затуманило ее разум, и Орион посидел с ней пару минут, пытаясь убедиться, что она в порядке. Его дружба быстро стала одним из спасательных кругов в школе, и Авалон поняла, что была бесконечно благодарна ему и Зельде, за то, что она могла довериться им, когда нуждалась в этом.
Она не успела опомниться, как опять сидела на Трансфигурации. Зельда была за партой рядом с ней и, к счастью, внимательно слушала за двоих. Авалон сделала мысленную заметку не забыть позже попросить у своей соседки записи, зная, что рано или поздно ей придется наверстывать упущенное в учебе.
Дамблдор стоял перед классом, завершая свою лекцию, когда солнце в окне начало клониться к закату, отбрасывая золотые лучи на учеников, которые уже начинали мысленно строить планы на вечер после окончания урока.
— Как вы можете видеть, превращение живого создания в другое существо — это задача, которую можно освоить с практикой, — сказал он, превращая маленького чертенка в клетке перед классом в ворона. — И превращение неживого объекта в другой неживой объект также может быть достигнуто, — сказал он, трансформируя перо на его столе в песочные часы. — Чего достигнуть гораздо сложнее, однако, так это трансфигурации неживого объекта в живое создание. Что подводит меня к теме вашего следующего задания.
Зельда наклонилась вперед на своем стуле, с пристальным вниманием записывая конспект урока. Авалон осмотрела класс, глаза остановились на Ксавьере, который уже почти провалился в сон. Она гадала, как парень умудрялся засыпать почти на каждом занятии — это было даже почти впечатляюще.
— В течение следующего месяца вы с напарником получите предмет и задачу превратить его в живое существо, — сказал Дамблдор, зарабатывая хор стонов от класса.
— Это должно быть весело, — сказала Зельда, подталкивая Авалон. — Мы должны превратить наш в фенека. Я думаю, если мы выберем что-то слишком маленькое, мы не получим такую же хорошую оценку. Но нам следует быть реалистами насчет размера...
— Напарников вам буду выбирать я, — объявил профессор. Зельда издала возмущенный вздох, но Дамблдор продолжил говорить, подходя к парте Авалон и Зельды. — Мисс Шеклболт, вы с мистером Лестрейнджем будете превращать кубок в существо на ваш выбор, — сказал он, кладя серебряную чашу на их стол.
Челюсть Зельды отпала, когда она взглянула на спящего в конце класса парня.
— Профессор, вы же не серьезно? При всем уважении, неужели нет шанса, чтобы меня объединили с кем-нибудь более... — она не могла скрыть раздражение в голосе, пока говорила. — ...сознательным?
Розье подтолкнул Лестрейнджа, и тот резко подскочил, выкрикивая:
— Что я пропустил?
Дамблдор вернул внимание к Зельде, которая простонала, смотря на своего растрепанного напарника. — Я надеюсь, ваши превосходные навыки в учебе повлияют на мистера Лестрейнджа. — Он сделал паузу на мгновение, смотря на Авалон, и продолжил говорить. — Часто я обнаруживаю, что нетипичные пары приводят к самым лучшим результатам. — Он подошел обратно к своему столу, беря в руки монету, прежде чем вернуться обратно к Авалон и положить предмет перед ней. — Мисс Хендрикс, вы с мистером Реддлом будете работать над превращением монеты во что-то, наполненное жизнью.
И Авалон, и Том уже открыли рот, чтобы возразить. — Профессор...
— Я уже принял решение. И больше не стану выслушивать никаких жалоб по поводу ваших пар, — сказал он, заставляя их обоих замолкнуть.
Она почувствовала, как сердце ушло в пятки. Никогда раньше Авалон не ощущала такой неприязни по отношению к Дамблдору, неожиданно почувствовав желание закричать от самодовольного выражения, написанного на лице профессора. Раздражение, которое она демонстрировала, было таким же, как и на лице самого Реддла, враждебно смотрящего на свою напарницу из другого конца комнаты. Пока Дамблдор продолжал распределение пар и предметов, Авалон чувствовала, как ужас поднимается внутри нее от мысли о предстоящем месяце.
— По крайней мере, у Реддла есть мозги, — проворчала Зельда, зарываясь головой в руки. — Я не могу поверить, что я застряла с этим... этим придурком! Ничего не имею против твоего вкуса в парнях, — быстро добавила она.
Авалон едва ли могла уделять внимание чему-либо, пока Дамблдор заканчивал занятие; она была слишком занята, с ужасом думая о том, что предстояло. Целый месяц работы с Реддлом — как будто не нашлось хоть чего-то, что ей хотелось бы делать еще меньше. С одной стороны, Авалон считала, что это могло быть хорошей возможностью узнать больше о нем и найти информацию о крестражах. Но, с другой стороны, она знала, что, если она хочет узнать о нем больше, это значило, что им нужно будет подавить желание убить друг друга, пока они находятся вместе, что, очевидно, обещало оказаться гораздо более сложной задачей, чем кто-либо из них был бы готов справиться.
Авалон схватила свои вещи и начала выходить из класса вместе с Зельдой после того, как инструктаж наконец закончился, когда Реддл пронесся мимо нее, намеренно резко врезаясь в ее плечо, проталкивая свой путь к выходу. Он едва обернулся, когда прошипел:
— Прошу прощения, — прежде чем сделать короткую паузу, холодным взглядом осмотрев ее с ног до головы, и добавить, — ...напарник.