Она пробиралась между учениками, идущими в противоположном направлении, почти не обращая внимания на тех, кого задевала, не желая упустить его.
Она внимательно осматривала коридоры, безнадежно пытаясь заметить цель. Прошло не так много времени, прежде чем она увидела его снова. Его было тяжело потерять. Он был значительно выше остальных и шел в более быстром темпе.
Если бы у гнева было лицо, она была бы им.
Она так сильно сжала палочку, что ее костяшки побелели. Он остановился перед каким-то парнем с волнистыми светлыми волосами, приблизительно того же возраста, так же одетого в слизеринскую мантию. И с каждым мгновением, пока они стояли, разговаривая, она подходила все ближе и ближе к нему, ее взгляд был затуманен яростью, текущей по венам.
Он был прямо здесь.
Причина боли. Причина смерти. Причина войны.
Он был прямо здесь.
У нее не было плана. Она знала, что не могла убить его сейчас. Она должна была убедиться, что у него не осталось крестражей, но это не помогало успокоить жажду кровопролития.
Чтобы убивающее проклятие сработало, человек должен подразумевать это. Нужно хотеть отнять жизнь и верить всем своим существом, что ты жаждешь, чтобы заклинание сработало. Она ни на секунду не сомневалась, что могла убить его здесь и сейчас. Она использовала это заклинание раньше — четыре раза. Каждый из них — на безликом Пожирателе Смерти, который отнимал жизнь у того, кого она любила.
Жизнь за жизнь.
В данном случае это будет одна жизнь за тысячи других.
У нее никогда не было такого сильного соблазна что-то сделать, но прежде чем она поняла, что подняла палочку, знакомое лицо вклинилось между ней и ее жертвой.
— Хм, я не припоминаю, чтобы мы встречались раньше, моя дорогая.
Она смотрела прямо за него, отказываясь разорвать взгляд, соединяющий ее с целью, но профессор шагнул, оказавшись ровно перед ней. Он стоял, терпеливо ожидая пока ее бешеный взгляд наконец сфокусируется на нем. Этого не происходило, пока она не поняла, кем был человек перед ней. Она снова опустила палочку.
Перед ней, с озадаченной улыбкой на губах, стоял Дамблдор. Какая-то ее часть мечтала обнять его. Она скучала по нему. Он выглядел совсем другим, но все еще был таким похожим на того, кого она знала. В рыжеватых волосах виднелись седые пряди, а борода уже начинала спускаться ниже шеи, хотя и близко не так впечатляла, как это было в ее времени.
При виде знакомого лица среди моря незнакомцев она невольно улыбнулась.
— Вы не откажетесь пройти в мой кабинет? — предложил он так, словно мог читать ее мысли. — Вероятно, вы сможете поведать мне, когда мы приняли новую ученицу, о которой меня не предупреждали.
Она кивнула, хотя ее глаза метнулись обратно к тому месту, где до этого стоял Том Реддл. Тень разочарования мелькнула на ее лице, когда она заметила, что тот исчез за время, пока она отвлеклась на профессора.
Он повел ее через коридоры, направляясь к своему кабинету, время от времени приветственно махая рукой некоторым из своих учеников, встречавшихся на пути. Она заметила, что он ведет ее в класс трансфигурации, и поняла, как же странно было видеть его не занимающим пост директора.
Он придержал открытую дверь, жестом призывая войти внутрь и закрывая ее, когда они остались одни в классе. Приятная тишина царила в комнате, пока он подходил к своему столу, чтобы присесть на его край. Приподняв уголки губ, он заговорил с ней:
— Что ж, я должен сказать. Не каждый день я встречаю здесь незнакомое лицо. Обычно я запоминаю всех учеников еще до конца их первого курса.
Она замерла, не будучи уверенной, что именно может сказать ему, в страхе выдать слишком многое. Время было чувствительным, это она знала наверняка.
Он воспринял ее молчание как знак, чтобы попробовать другой подход.
— Могу я узнать, как вас зовут?
— Авалон, — сказала она, — Авалон Хендрикс.
— Приятно познакомиться, мисс Хендрикс. Я Альбус Дамблдор, преподаватель Трансфигурации здесь в Хогвартсе.
— Рада познакомиться с Вами, сэр.
— Когда вы прибыли сюда? Я не припоминаю, чтобы видел вас вчера с остальными учениками, приехавшими в замок к новому учебному году.
— Вообще, сегодня. К сожалению, умение приходить вовремя не величайший из моих талантов, сэр, — сказала она.
Он кивнул.
— И на каком вы курсе, моя дорогая?
— Шестом, — ответила она.
— Можете ли сказать, откуда Вы?
Она снова держала язык за зубами.
Он кивнул еще раз. — Как я вижу, на вас мантия Когтеврана. Вы уже прошли распределение?
— Можно и так сказать. — Она заметила, что его взгляд замер на ее руках — на измученной, покрытой шрамами коже. — Профессор, простите, что все так неопределенно. Но прямо сейчас я не могу сказать вам слишком многое, несмотря на то, что я не хочу ничего другого, кроме как полностью объясниться.
На мгновение она подумала, что он собирался что-то сказать, но он еще недолго молчал, задумавшись и не отрывая глаз от ее рук. Следующие слова он подбирал осторожно:
— Вы в опасности?
— Все мы в опасности, сэр. — Она почувствовала, как от нахлынувших и снова овладевающих чувствами воспоминаний задрожали пальцы. — Я не могу сказать вам всего. Я не могу и прошу за это прощения. Но в школе есть тот, кто однажды начнет совершать ужасные поступки, и я здесь, чтобы гарантировать, что этого не произойдет.
Она была готова поклясться, что увидела отблеск понимания в его глазах, но он исчез, прежде чем она успела по-настоящему заметить это.
— Прошу Вас, сэр, мне нужно, чтобы вы мне поверили.
Молчание казалось вечностью. В кабинете было тихо, и она начала постукивать ногой по полу, ожидая, пока он наконец скажет хоть что-то. Его конечный ответ откровенно поразил ее.
— Я уведомлю директора, что новая ученица перевелась к нам из Дурмстранга и была распределена на Когтевран.
Ее накрыла волна облегчения. — Спасибо.
Он кивнул, но, когда она начала медленно поворачиваться, чтобы покинуть кабинет, заговорил еще раз.
— Мисс Хендрикс, я обязан вас предупредить. Вмешиваться в прошлое опасно для кого бы то ни было.
Она почувствовала, как грустная улыбка появляется на лице. — Я не думаю, что люди, у которых есть варианты лучше, выбирают этот путь, сэр.
— Не вижу причин, чтобы они так делали, — согласился он, с всезнающим огоньком в глазах. — Я полагаю, где находится башня Когтеврана, вы знаете? В одной из комнат для двоих найдется пустая кровать, которая, я уверен, вам понравится. Я оставлю на ней ваше расписание. Так что вы сможете приступить к учебе завтра вместе с остальными. А сейчас, мне кажется, в Большом Зале уже подали ужин. Полагаю, что после вашего... путешествия вы могли проголодаться.
Лишь небесам известно, как много времени прошло с тех пор, когда она ела нормальную еду в последний раз. В убежище редко было хоть что-то аппетитное, но это не имело особого значения. Ни у кого вообще не было аппетита. Звук урчания в ее животе стал для него сигналом, чтобы продолжить.
— Вас проводить?
— Это было бы замечательно, сэр. Спасибо.
Он хлопнул в ладоши и оттолкнулся со стола. — Ну что, пойдемте? — сказал он, указывая на дверь.
Она вышла из класса, снова и снова прокручивая в голове их разговор, пока они петляли по коридорам. Все прошло, к удивлению, лучше, чем она ожидала, хотя, зная Дамблдора, она не особо удивилась, что он понял ее отчаяние. Казалось, что этот человек всегда отличался способностью справляться с любыми неизвестными ситуациями, возникающими на пути.
Никто из них не сказал ни слова за то время, пока они шли к пункту назначения. Казалось, оба они были заняты осмыслением всей ситуации, что развернулась перед ними.
Большой Зал находился не так далеко от кабинета Дамблдора, так что они преодолели этот путь быстро. Как только они достигли места, она услышала звуки учеников, разговаривающих друг с другом. Их голоса смешивались, но в звоне слов было заметно воодушевление.
Дамблдор посмотрел на нее в последний раз, ободряюще улыбнувшись, прежде чем толчком распахнуть двери в Зал. Пространство наполнилось тишиной, когда профессор и неизвестная ученица рядом с ним оказались в поле зрения, притягивая к себе все взгляды. Дамблдор вежливо коснулся ее плеча и, извинившись, быстро пошел по направлению к директору Диппету. Она узнала человека с портретов, которые висели в коридорах Хогвартса в ее времени.
Она стояла около двери, неловко ожидая, пока профессор нашептывал что-то директору. Глаза директора переместились на нее, присоединяясь к остальным взглядам, прежде чем улыбка расплылась на его губах. Он вышел вперед, прижав палочку к своему горлу и громко обратился к школе:
— Похоже, у нас появилась новая ученица.
Все до единого взгляды в тот момент были направлены на темноволосую девушку, стоящую у входа. Все, за исключением того, что принадлежал конкретному кудрявому старосте, уткнувшемуся носом в книгу. Том не потрудился даже поднять глаза, хотя сосредоточиться на чтении было тяжело, когда все парни вокруг него перешептывались друг с другом.
Диппет продолжил говорить.
— Прошу всех поприветствовать мисс Авалон Хендрикс, новую шестикурсницу Когтеврана, которая перевелась к нам из Дурмстранга.
Упоминание Дурмстранга вызвало неприятный холодок у всех. Ученики обменялись встревоженными взглядами со своими друзьями, слабое бормотание эхом отзывалось в Зале, когда они неуверенно захлопали новой ученице. Никто не знал, чего ожидать от человека из школы, куда ходил Гриндевальд.
Девушка кивнула сверстникам и двинулась к когтевранскому столу. Тонкие волны ее черных волос, колыхаясь, отражали свет, пока она элегантно шла к концу стола, отдаляясь от остальных людей с факультета. Властность, уверенность и сила чувствовались в каждом шаге.
Ее ореховые глаза, казалось, сканировали помещение, внимательно изучая окружающую обстановку. Она остановила взгляд, только когда заметила парней за столом Слизерина.
— Перевод из Дурмстранга? — спросил Нотт, глядя на друзей. — Как думаете, это значит, что она разбирается в Темной магии?
— Конечно, она разбирается в Темной магии, они чуть ли не молятся на нее в той школе, — ответил Розье, наблюдая за новой ученицей, когда та посмотрела в их сторону. — Знаете, мои родители почти отправили меня туда вместо этой помойки.
Лестрейндж жадно пожирал ее глазами, расплывшись в довольной ухмылке. Сложно было понять, на кого она смотрела — на него, Эйвери или Реддла, но ему было все равно. Он локтями подтолкнул парней сбоку от себя:
— Посторонитесь, ребята, она будет моей.
Реддл даже не вздрогнул, но Эйвери прищурился, глядя на своего друга:
— И кто сказал, что ты справишься?
— Я сказал, дорогой, — усмехнулся он. — Скажешь что-либо против и пожалеешь.
— Хендрикс... Не слышал об этой фамилии. Думаешь, она чистокровная? — спросил Мальсибер.
Лестрейндж пожал плечами.
— Вообще, Дурмстранг не признает грязнокровок, поэтому и она должна быть как минимум полукровкой.
— А ты теперь вынужден трахаться с полукровками, да? — сказал Розье, скривив лицо от отвращения.
Лестрейндж прикусил нижнюю губу, сдерживая смех.
— Вы всегда такие пессимистичные. Выпьем за надежду, что она чистой крови и за то, что мы выпьем, если узнаем, что это не так. — Он поднял стакан в шутливом тосте, но остальные лишь простонали в ответ на его жест.
— С чего вдруг такая заинтересованность? — спросил Эйвери, положив голову на руки. В его голубых глазах читалось скорее недоумение, чем пренебрежение.
— Просто хочу показать новенькой достойное хогвартское приветствие, — сказал он, подмигнув.
Эйвери было открыл рот, чтобы возразить, но Мальсибер отрезал:
— Отстань от него. Он и так уже «поприветствовал» всех в школе. Должно быть, становится скучно, когда все другие варианты исчерпаны.
— Возможно, мне следует позволить тебе приударить за ней — ты, кажется, не удостаивался женского взгляда уже год или два, — парировал Лестрейндж.
— Эй, эй, это неправда, — сказал Нотт. — Я видел, как мадам Бардот смотрела на него, когда он попал в больничное крыло после ударов бладжера в прошлом году.
— Может я и не попал бы под них, если бы Эйвери не оставил меня без прикрытия, — ответил Мальсибер, закатив глаза.
— Ну, пока вы там копошились, я был слишком занят, ловя снитч и выигрывая для нас матч, — заметил Нотт с его привычной нахальной улыбкой.
— Они вообще собираются нас кормить в ближайшее время? — простонал Эйвери, закинув голову назад и уставившись на парящие над ними свечи, пока Диппет продолжал говорить о предстоящем учебном годе.
— Я бы отведал чего-нибудь другого, — вставил Лестрейндж, все еще посматривая на новенькую.
— Ты ужасен, — сказал Розье, покачав головой своему лучшему другу.
— И тем не менее ты терпишь меня все эти годы, — ответил тот.
Реддл оторвал взгляд от книги вовремя, взглянув на новую когтевранку. Их глаза встретились второй раз за день. Ни один из них не улыбнулся другому, удерживая взгляд на протяжении пары секунд, пока он не разорвал его, чтобы посмотреть на блюда, появившиеся перед ними. Он не был особо голоден, но наблюдал, как слизеринцы рядом с ним накинулись на еду, забывая об их предыдущем разговоре.
— Ты не собираешься есть? — спросил его Эйвери, кусая ножку индейки.
— Я занят, — холодно ответил Реддл, возвращаясь к книге.
— Занят? Чем? — усмехнулся Розье. — Занятия еще даже не начинались.
— Именно поэтому он староста, а ты заваливаешь трансфигурацию второй год подряд, — хмыкнул Лестрейндж. — Не волнуйся, Томми, продолжай читать.
Именно это он и сделал.
Периодически кто-то подходил и здоровался с ними, и он выслушивал, как они говорили, что скучали по нему летом и что рады видеть его снова. Он никогда не чувствовал того же, однако всегда кивал и очаровательно улыбался, чего им, по-видимому, было достаточно.
Казалось, этот вечер был непрекращающимся. Ему уже порядком поднадоело приветствовать своих сверстников, но он и не думал показывать свое презрение, поэтому уголки его губ были направлены вверх каждый раз. Ему потребовалось не так много времени, чтобы понять, что прямой путь к влиянию — нравиться людям, так что, если ценой его власти была простая улыбка, он улыбался.
Пир ощущался бесконечным, и, когда конец все-таки наступил, он был первым, кто встал и пошел к выходу. Несколько первокурсников, которые уже забыли, где находилась слизеринская гостиная, побежали за ним, бесцельно преследуя его, пока он петлял по коридорам на пути к факультетскому общежитию.
Оставшуюся часть ужина Авалон провела сама по себе. Пара когтевранцев несколько раз посмотрели на нее и улыбнулись, но ее взгляд был направлен далеко через весь зал, не уделяя особого внимания однокурсникам, против чего никто, в целом, и не возражал.
К тому времени, когда они закончили, было уже темно, и она побрела в Башню Когтеврана, решив, что заслужила хороший ночной сон перед ее первым днем учебы. Она выбрала длинный путь, избегая определенных мест в замке.
Она понимала, что не сможет идти там, где умирали ее друзья. Память о них мучила ее разум, словно болезнь, пожирая сознание каждый раз, когда хоть что-то напоминало об их присутствии — или, если говорить точнее, отсутствии.
Ее ноги плелись по винтовой лестнице, ведущей в башню. Лишь тогда она осознала, насколько изнуренной была. Тело отзывалось сильной, пронизывающей до костей болью, появившейся за месяцы скитаний по убежищам. Мысли о кровати, настоящей кровати, в которой можно будет поспать сегодня, было достаточно, чтобы добавить ее шагам немного уверенности, когда она наконец оказалась перед входом в гостиную. Встав перед медным орлом на двери, она ждала его загадку.
— Что всегда приходит, но никогда не придет?
Она рассмеялась от иронии.
— Завтра.
Дверь распахнулась, открывая вид на гостиную. Как же она скучала по ней. Синие шелка, подвешенные к потолку, колыхались рядом с открытыми окнами, свежий воздух наполнял просторную комнату. За стеклом виднелся ночной пейзаж, и тонкий отблеск таинственного лунного света, освещал мраморную статую Кандиды Когтевран.
— Я просто не понимаю, как она попала в Когтевран, — услышала она ворчание. Взгляд остановился на группе учеников примерно ее возраста, собравшихся за одним из столов, разговаривая друг с другом.
— Я был уверен, что любого из Дурмстранга распределили бы на Слизерин. Они же изучают Темную магию, ради всего святого.
Один из учеников кашлянул и все повернулись, посмотрев на нее, стоящую у двери. Она не переживала из-за того, что другие не были особо рады ей. Лишь надеялась, что ее новообретенная репутация не станет преградой, чтобы узнать больше о Реддле.
Не ожидая извинений, которые, как она поняла, и не последовали бы, она просто прошла мимо к спальням. Дамблдор упоминал, что она сможет заселиться в одну из комнат для двоих, поэтому она поднялась выше по лестнице, заглядывая в каждую дверь, пока не нашла нужную.
Она постучала и встретилась взглядом с девушкой своего возраста. Она была красивой, с темной кожей, ее черные волосы падали идеальными локонами перед карими глазами, сверкающими в тускло освещенной комнате.
— Я так понимаю, ты моя новая соседка, — сказала она. Ее голос был добрым, немного мечтательным. Авалон сразу подумала о Луне и улыбнулась. — Добро пожаловать в Хогвартс.
— Спасибо, — ответила она, подходя к свободной кровати, облегченно выдохнув, когда заметила стопку чистой сложенной одежды и расписание занятий, лежащее сверху. Ей точно нужно будет поблагодарить Дамблдора в следующий раз, когда она его увидит.
— Меня зовут Зельда. Зельда Шеклболт, — сказала девушка, пересев на кровать, чтобы смотреть на Авалон напрямую.
— Авалон Хендрикс, — ответила она, несмотря на то, что была уверена, что Зельда уже слышала ее имя во время ужина. Она не могла не чувствовать спокойствие рядом с ней. Мысль о том, что та была родственницей Кингсли, согревала сердце. Неудивительно, что она выглядела такой доброй.
— Я надеюсь, ты не против, что я посмотрела твое расписание, как только увидела его. У нас есть несколько совместных уроков: Защита от Темных искусств, Зелья, Трансфигурация и Травология.
— Будет замечательно увидеть кого-то знакомого, — честно сказала она.
— Вскоре я обязательно представлю тебя некоторым людям. Хогвартс покажется почти домом, когда ты начнешь узнавать всех.
— Я думаю, мало кто захочет познакомиться со мной.
— Они просто боятся неизвестного. Когда снаружи идет война, многие опасаются любых связей с Дурмстрангом из-за Гриндевальда.
— А ты нет?
— Я не придаю этому особого значения. Глупо судить других только по школе, в которую они ходили, не правда ли?
— Соглашусь, — сказала Авалон, улыбнувшись.
Зельда откинулась на подушку и указала на проход:
— Душевые находятся в конце коридора, а через три двери от нас живут два парня, у которых под рукой всегда есть, что перекусить, если тебе захочется сладенького.
— Спасибо, — искренне сказала она, прежде чем открыть шкаф, мысленно благословляя Дамблдора за полотенца, которыми он снабдил ее. Взяв простое синее, она пошла в сторону душевой, с нетерпением представляя, как впервые за долгое, кажущееся вечностью, время сможет нормально помыться.
Почти все ученики к тому моменту разошлись либо по своим комнатам, либо по комнатам друзей, поэтому душевая была пустой, за что Авалон была очень благодарна. Она зашла в кабинку, снимая одежду и включая горячую воду, ожидая, когда приятный пар окутает ее тело. Наконец она шагнула под воду, удовлетворенно выдыхая, пока та стекала по ее телу.
Она никогда не забудет первый душ, который приняла после Битвы за Хогвартс. То, как вода, лившаяся на тело превращалась в красные реки. Это была кровь как ее друзей, так и ее врагов. Стоило ей только выйти наружу, ее тошнило, несмотря на то, что в желудке не было почти ничего.
Сейчас вода была чистой, но буквально каждый дюйм ее кожи оставался болезненным напоминанием о пережитых ужасах. Шрамы исполосовали все тело: ноги, бока, спину... Бесцветные линии навсегда отпечатались на ее оливковой коже.
В это верилось слабо. Она действительно была здесь, в месте, откуда начались все ее проблемы. И первопричина того неописуемого зла находилась всего лишь в другой части замка. А она стояла и мылась.
Она даже не почувствовала, как сжала кулаки с такой силой, что ногти впились в кожу, оставляя на ладонях небольшие полумесяцы. Лица погибших друзей мелькали перед глазами одно за другим. Пустой взгляд за пустым взглядом. Ее дыхание участилось от мысли о нем. О том, как он сидел среди сверстников, не представляющих, каким монстром он однажды станет. Кто знает, возможно, монстр — это все, чем он когда-либо был. Так или иначе, ей было наплевать.
Все, что она должна была сделать — это узнать, успел ли он создать крестражи. А потом она собиралась убить его. Она собиралась убить его, даже если это станет последним, что она когда-либо сможет сделать.