Люблю тебя, оболдус...

В принципе, первая и последняя часть

Высокий градус туманит прежде вполне приемлемый рассудок, прикрывая его опьяняюще-дурманящей, прозрачной и всё же крепкой и не разрывающий ничем дымкой, кроме сна и дальнейшего поступившего к итак расшатанному иммунитету, похмелья.

 В глазах рябит и мажет, перекрывая бывалые возможности в виде зрения и фокусирования взгляда, отчего веки отдавались сильной пульсацией, из данных действий посетители поддались в размышления о своих познаниях в виде душевных болезней, позже сходясь на нервный тик. 

Конечности перетаскивают тело на стол, не договариваясь об этом с мозгом, извилины которого морально "заморозились", изо рта вырываются неосознанные высказывания, язык переплетается ударяясь об зубы, образуя пьяную пену, что со стороны ещё трезвым в баре людям, казалось ужасно противным. Нейроны переставали активно работать, с "зевотой" осуществляя тормажения своих движений.

Эти собутыльники даже в заоблачных далях и подсознаниях представить не могли, что, придя в это заведение после невообразимой трудной недели, в виде запоя, они все, до единого ведут себя так же, как этот в стельку напившийся, но даже в таком состоянии, очень привлекательный парень. 

Чимин так и не приходит в нормализованное состояние, отплясывая лихую чечётку, привлекая местных одиноких нетрадиционналов, а последнее, что мелькнуло в до безумия слабо работающем сознании были два человека в тёмно-синей форме, хватающие его под локти, стаскивая с деревянного изделия, унося в небытие...

- Как он? - слышится со стороны голос Намджуна, что так медленно и туго доходит до ушных раковин Пака и он разлепляет глаза. 

Голова не раскалывалась, как обычно, а на кончике языка уютно, хорошо и сладостно приустроился привкус дешевого пива. Чимин приятно и смачно сглотнул вязкую от алкоголя слюну и вальяжно поворачивается к своему парню и размашисто дарует поцелуй в щёку, Хосок сморщился, вытер жидкость Пака тыльной стороной ладони и ответил Киму:

- Бухой в концы...

- Ты моё солнышко, - счастливо взвизгивает младший, разводя руками и планируя ввести Чона в свои объятья, но тот грубо отталкивает, схватил наручники и поспешил пристегнуть парня к стулу, а тот заливисто и звонко засмеялся, игриво высовывая язык проводя по раскрасневшемся и взбухшим от постоянного прижатия к ним банки, губам, те легонько дрогнули и он снижая свой звук до минимума, произносит:
 - Ох, давно у нас не было ролевых игр, да и вообще секса...
- Что ты несёшь?! - Хосок обучающе хлопает его по лбу и усаживается в кресло следователя, скрещивая руки в замок и начиная бессмысленный диалог, скорее, даже монолог с одним действующим лицом:
- Во-первых, сколько раз я говорил, чтобы ты не пил? Я один зарабатываю, а ты всё пропиваешь!
- 26 раз, - раздаются вычисления от Джуна и Чон изумлённо поворачивается на него, взбрасывая брови, а потом скрывая своё удивление за частым совмещением ресниц и продолжил:

- Когда-нибудь тебя изнасилуют и я не успею тебя перехватить!
Хосок вдруг замолкает и начинает всматриваться в физиономию этого пьянчужки: тёмную радужку перекрывал чёрный, как уголёк, зрачок, который медленно потухал и развеивался, пьяная пелена уплывала с вечно улыбающихся и искрящихся глаз долой, но её накрывала новая, сонная; пухлые щёки покрываются ещё большим румянцем, походящим скорее на алую краску; голубоватые волосы, встают дыбом; голова скашивается на бок, а маленький носик начинает редко разводить ноздри, грудь равномерно вздыматься и слышится тихое сопение.
Хоби вздыхает, устало поднимается и отстёгивает Чимина, поднимая на руки и непроизвольно улыбаясь, чмокает в лоб, проговаривая наполненные нежностью и чувствами слова:

 - Люблю тебя, оболдус...