Чтец

Бесконечное лето

Novo Amor – I Make Sparks

У меня было много времени, чтобы полениться. Практически целая половина лета была в моей власти, но... Я отдал вожжи своему внутреннему пилоту, который только и делал, что помирал от жары, сидел дома, ковырял бабушкины горшки и по надобности ходил в магазины и центр города (если Ханне что-то было нужно) . Несколько раз зависал с Шоё, перечитывая из рукописи его любимые моменты (которые, кстати, стали в десять раз лучше, благодаря Дикому). И всякий раз, стоило мне только вспомнить Дикого, я проклинал себя за тот день. Каким же идиотом я, наверное, тогда выглядел. Мое тело словно сковали смертельные стебли чертополоха с острыми шипами, до того я боялся пошевелиться или оттолкнуть его. Но что-то мне подсказывало, что я даже и не хотел этого делать – отталкивать его. А теперь, смотрю на себя в зеркало, и не понимаю, то ли это я дубина, то ли мы с ним на пару такие. И если он хотел надо мной так сильно поиздеваться, то у него, безусловно, получилось. Надо отдать ему должное: Дикий мастер все кишки вымотать.

«И лучше никому о том дне не знать»

Как-то вечером я сидел за машинкой. Неосознанно, но четко, я смог написать, наконец, ту сцену, которая не давала мне покоя. И, вдруг – почувствовал облегчение? Будто какая-то невидимая стена рухнула между моей фантазией и реальностью. Я вчитался в текст – совсем не похоже на бульварный роман. Но было в нем что-то постыдное, о чем только я один знал. Сперва я отметал все левые мысли, потом умолял себя забыть, оттого и не знал, куда себя, черт возьми, деть. А в самом конце, когда закончил главу – принял решение: раз такое уже случилось, то пускай. Если Дикому было так смешно, то пусть смеется. Зато, я утру ему нос этой главой. И он больше никогда не узнает, что люди мне дают пощечины и называют «извращенцем». Я принял весь удар на себя, понимая, что только так смогу перебороть этого грязера. Его же методами. Если ему весело, то и мне будет. В конце концов, это было сделано только ради рукописи. Остальное – неважно!

Я пришел в одиночку на водонапорную башню, достал из почтальонки листки с опросниками и без всякого сожаления сжег их все дотла. Прах чужих слов развеялся воздухе, но я все еще слышал их, стоя на раскаленной земле под ярким солнцем. Будто обрывки фраз летали в воздухе, кружили вокруг меня, заставляли вспомнить, каково это было, а потом исчезали в бескрайнем поле. Глядя на желтый горизонт, которому не было конца, я мыслями уносился в комнату, перед глазами стоял Дикий, его взгляд, маленький шрам на виске, его горячее дыхание, что почувствовал около своего лица. И меня от всего этого бросало в непередаваемый ужас. Я будто бы боялся самого себя.