Веточка паслёна

Без названия, Часть 1

Холодный пробирающий ветер глухой морозной степи развевал чёрный плотный плащ путника, вздымая оборванный подол над чёрным красноглазым конём. Тенегрив был, на удивление, поразительно спокоен этим днём. Шёл он медленно, ступая плавно и аккуратно обходя острые камни и корни, торчащие из замёрзшей земли. Путник держал одной лапой поводья, а второй потирал изголовье серо-чёрного эбонитового кинжала на поясе. Темные кошачьи глаза заинтересованно разглядывали глухую степь, искали что-то, что-то цепляющее взгляд прикрытых чёрным капюшоном глаз. Вдали, в зарослях сухой травы сидел чёрный волк. Он был спокоен, мирно сидел, слегка отводя массивную лапу в сторону, будто подкапывая что-то под себя. Каджит, ухмыльнувшись, задёргал длинными толстыми усами, остановил коня, снял со спины резной чёрный лук, слегка сияющий синевой, этот лук некогда подарила ему Карлия из Соловьёв, затем вынул из чёрного колчана тяжёлую стелу и наложил её на оружие. Натянув тугую тетиву, прицелился. 

 — Отличная выйдет шкура! — промурчал себе под нос получеловек-полукот и спустил чёрную стрелу. 

Она с шумом, свистом рассекла воздух, сопротивляясь ледяному ветру. Чёрная тяжёлая эбонитовая стрела вошла ровно промеж волчьих глаз, пробив череп насквозь. Волк не успел и заскулить. Каджит подвёл чёрного коня к зарослям сухой травы, спрыгнул с Тенегрива, взмахнул плотным плащом и согнулся, окинул свежий труп восхищённым взглядом. Кот снял с пояса эбонитовый кинжал, заточенный, наверняка, не острее бритвы Мерунеса Дагона, взмахнул им, подобно острой косе, срезал с волка торчащее ухо, бросил его в мешочек на поясе, словно трофей. А уж только потом, засучив рукава, снял с животного чёрную шкуру со спутанной и жёсткой шерстью. Он утрамбовал шкуру в небольшой мешок, свесил его на седло коня, вытер о плащ окровавленное серое лезвие эбонитового кинжала, стряхнул капельки крови с чёрно-красных перчаток и, вдохнув полной грудью свежего морозного воздуха, вскочил на коня. Ударил поводьями и понёсся вперёд, вздымая столп пыли. И в пыли, взлетая на ветру, будто бы танцуя, летел нежно-фиолетовый цветок паслёна...

Днём позже в «Гарцующей кобыле».

Микаэль — бард — лениво, сонно водил умелыми пальцами по певчим струнам старенькой лютни. Лютня тихо пела свою мелодию, не сопротивляясь рукам музыканта. Микаэль приглядывал за юбкой местной торговки с рынка, кривя мокрые от мёда губы в омерзительной улыбке. Около растопленного очага расселись местные мужики, пару стражников и один-два приезжих гражданина. Они гремели медными кружками, в которых плескался мёд, громко и возбуждённо обсуждали прошедший день. Оно-то ясно, день воистину был интересным. Весь Скайрим гудел! Каджит, пристроившись у стены, неподалёку от очага, размышлял о том, как же быстро в столь огромной провинции разлетаются вести. Его когтистая лапа сжимала медную кружку с элем, усы слегка дёргались, улавливая сквозняки. Пробитое двумя серьгами ухо невольно крутилось, был слышен то звон монет в кошельках, то лязг лат, то стук кружек о стол, то лёгкий фальшь в игре барда, пускающего слюни на торговку, коей он был омерзителен и уже осточертел своей персоной. Однако все звуки перебивал писклявый голос трактирщицы у стойки, рассказывающей гостям о свадьбе Виттории Вичи, о том, что на её свадьбу прибудет сам император Тамриэля и что-то о сыне ярла Вайтрана. Последнее вообще не вязалось со столь ошеломительной новостью.