Конец света не предусмотрен графиком

Поставленным путем регулярных тренировок голос из динамиков вещает: «давайте представим, что жизнь станет лучше, если...»;
Наримон вздыхает и наконец то выключает, это адское устройство до того, как новости успеют испортить ему день.
[Журналисты с обостренным чувством справедливости давно уже вымерли, словно динозавры, а на других каналах по утрам крутят рекламу, придуманную человеком, у которого точно не все дома, невелик выбор — слушать разговоры о политике или каламбуры, выдающие себя за хорошие маркетинговые ход.]

Утреннее очарование баров состоит в моментах полной тишины, которая устанавливается после того, как телевизор захлебывается так и не высказанной мыслью. Пока она не произнесена, можно притвориться, что ничего не происходит: глобальное потепление — миф, мир стал достаточно прогрессивным, чтобы прекратить попытки запретить аборты, до людей дошло, что коровы создают дыры в озоновом слое, поэтому все перешли на сою и орехи.

У Наримона не дрожат руки, когда он расставляет по местам стулья; его рука не дёргается, когда он протирает барную стойку; не соскальзывает, когда он закрывает дверь, ни разу не обернувшись. Нервы не сдают — сдавать уже нечему. [ведь нервов уже нет и не будет, пока, пока дорогой хозяин!]
Взгляд — осязаемый, тяжелый — чертит на прямой спине линии сгибов, по которым снятая кожа будет сложена, уложена в пуленепробиваемый кейс.

Он терпеть не может закрывать бар в одиночку. Знаете почему? Потому что, хоть Испания и прекрасная страна для отдыха, но работа бывает и с пристрастиями; Пистолет давит на затылок [Наримон вздыхает и давит в себе желание: попросить побыстрее действовать, ну... хотя бы нажать уже на тот самый курок, это ведь несложно, берёшь и нажимаешь плавно, не промахнешься точно, уверяю тебя господин стрелок, только побыстрее; господи какая глупость;] Вообще - увернуться с такой позиции так куда проще, чем если бы незадачливый то ли похититель, то ли все же убийца стоял чуть поодаль, на расстоянии вытянутой руки, и целился промеж лопаток.

— Рановато для покушения на убийство, не находишь? [господи сейчас блядских 5:30 по испанскому времени, сколько можно? Нельзя хотя бы заявиться чуть позже? Ему кажется это таким абсурдным] Лица человека он не видит, да и едва ли увидел бы после двадцатичасовой смены, состоящей из темноты и недосыпа.
Глаза слезятся, он недовольно жмурится, смаргивая выступившие от зевка слезы. [Взрослая жизнь увы, не подарок]

—  Давай сюда свои деньги, Живо! — дрожащим голосом произносит человек за его спиной, и Наримону хочется рассмеяться, дева Мария, серьёзно деньги? Утренние грабежи увы, не предусмотрены его графиком.

Паранойя шипит не хуже змеи из Эдема, но он мысленно затыкает ее яблоком.

Ладно, секунду — едва ли выдаёт он, [как же он устал] в итоге выкручивает незадачливому грабителю руки; паранойя продолжает шипеть сквозь возведенные стены и нашептывать: Оглянись! Посмотри! Ну же! Давай! Но, он просто игнорирует её.

Паранойя разочарованно клокочет внутри, когда он выходит на постепенно наполняющуюся людьми улицу, он закрывает глаза на пару секунд, позволяя себе насладиться утренним солнцем.

Его улыбка, совершенно, впрочем, искренняя, освещает помещение не хуже солнца, но не внушает доверия; Наримон улыбается так мягко, как только может улыбаться, думая об этом, и у девчонок возле него, и рядом стоящих дам щемит где-то под ребрами от умиления, какой молодой человек! Ах, только посмотри, посмотри, вон там!

Поставленный путем регулярных тренировок голос из динамиков вещает: «давайте представим, что жизнь станет лучше, если...»;
Наримон тянется к кабелю, дергает на себя, обрушивая телевизор на чью-то голову, крутится на месте, накидывая провод на так кстати подставленную шею, роняет пару полок со спиртным — помещение наполняется удушливым запахом рома, текилы и разбавленной водки.

И что там про конец света?

Ночное очарование баров состоит в дебошах, но к дебошам утренним он привык: шальное веселье бьет в голову не хуже шампанского, не хуже выстрела пули и руки, так и не забывшие как держать пистолет, не дрожат и не соскальзывают, применяя всю силу — до последней капли.
[Но что бы выстрелить, не нужно особых навыков, нужно только быть готовым, вот и весь алгоритм действий, запоминай и действуй, вот и все искусство]

Конец света не предусмотрен графиком, [паранойя шипит не хуже змеи и глотает яблоко не хуже  ручного монстра, который заставляет носить пистолет везде и повсюду, люди шумят и требую сделать очередную порцию сангрии]
Но, отпуск в  графике есть.