Мальчишка (Hetalia, Хеталия)

Часть 8

- Людвиг хочет, чтобы я стал солдатом. - Тихо прошептал Иван.

- Не смей! - Николай сощурился, - Что бы там тебе не обещали, не смей предавать своего брата, который погиб от рук тех, кем хотят сделать тебя.

- Я не хочу! - Ваня широко распахнул глаза, - Никогда!..

- Беги отсюда, как только сможешь.

- Я хочу, но...но мне страшно. - Вздрогнув, Брагинский не сдержался и по щекам покатились слезы, - Я трус.

- Что ты такое говоришь? - Арловский ласково улыбнулся и стер слезинки, - Ты герой. Тебя пытал местный Дьявол, но и ты и слова не вымолвил.

- Дьявол? - Ваня удивленно округлил глаза.

- Так здесь называют Гилберта. И знаешь, хоть я и атеист, но он действительно Дьявол. Держись от него подальше, насколько это возможно, иначе быть беде.

- Я постараюсь. - Брагинский сжал руку Николая.

-Ваня, все будет хорошо, слышишь? - Коля задорно ухмыльнулся, - Мы победим. Ты только доживи до победы, ради меня и Кости.

- Иван! - Неожиданно раздался голос Людвига, - Время вышло, уходи.

Брагинский задрожал и сильнее вцепился в руку Николая. В это время оба Бальшмидта зашли внутрь.

- Что тут за единение семьи? Ты даешь своему щенку слишком много привилегий.- Гилберт с недовольством посмотрел на брата. - Выгоняй его отсюда, не хочу слушать его нытье.

- Пошли, Ваня. - Людвиг мягко сжал его плечи, - Тебе не нужно это видеть.

- Нет! Коля! Коля! - Иван попытался вырваться, но сил не хватало.

- Будь сильным, как твой брат. Помни, за что он погиб. - Громко сказал Арловский, прежде чем Бальшмидт вытолкал Брагинского.

Ваня и Людвиг не прошли и половины пути до домика, как раздались выстрелы, и вороны, что сидели на деревьях, громко каркая, взмыли в воздух. Брагинский на мгновенье замер, а затем стал с силой колотить Бальшмидта.

- Ненавижу вас! Фашисты! Вы ответите за все это! Ответите!

Людвиг скрутил его и быстро затолкал в дом. Толкнув его на диван, он сам сел рядом и крепко его к себе прижал.

- Тише, Ваня, успокойся, все будет хорошо. - Начал он шептать Ивану, - Ну же, успокойся.

Через пару минут Брагинский затих.

- Ну зачем вы все это делаете? Неужели вы хотите причинять такие муки людям? Чем мы хуже вас?

Бальшмидт вполне мог начать цитировать фюрера и еще много чего наговорить о «высшей расе», но сейчас не хотелось. Слишком много боли было в глазах ребенка, которого он непозволительно полюбил. И виноват в этой боли был он. Поэтому Людвиг только крепче прижал к себе дрожащего Ивана. Больше всего он хотел переманить его на свою сторону, но теперь это не представлялось возможным. Но неожиданно в голове возникла идея.

- Ты можешь уйти.- Тихо произнес Людвиг.

- Что? - Иван не поверил своим ушам, когда услышал это.

- Ты можешь уйти, я отпускаю тебя.

- Почему?

- Я же говорил, что люблю тебя и поэтому я больше не хочу причинять тебе боль.

Брагинский задумчиво глянул на немца. Неужели это правда? И почему его собственное сердце отзывается на такие слова не радостью освобождения, а тоской одиночества?

- Если я уйду, то останусь совершенно один. Вы отобрали у меня всю семью. Для чего теперь мне свобода?

- Но если ты останешься, то тебе придется изменить себя. Стать одним из нас.

Иван слабо кивнул и лег на диван, прикрыв глаза. Ему было очень плохо - всего трясло и жутко хотелось спать.

- Отдохни, - Людвиг накрыл его одеялом, - завтра все будет иначе и тебе станет намного легче.

Вздохнув, Брагинский закрыл глаза и мгновенно отключился. Бальшмидт улыбнулся, смотря на его умиротворенное лицо. Как вовремя он понял, что мальчишка боится одиночества и очень удачно сыграл на этом чувстве.

Теперь Ваня никуда не денется.