Escape

4. Examination of Endurance

Два часа спустя

Квартира Дэниела

Пока ночь охлаждала накалившиеся за день небоскрёбы и улицы Нью-Йорка, а несмолкающий шум города, замедляясь, менял темп своей мелодии, в квартире на четвёртом этаже горел тусклый свет, рассказывая историю своего хозяина.

Молодой человек, смирившись с чувством бессонницы, резко свалившейся на него после небольшого «рабочего шпионажа», ходил то взад, то вперёд по гостиной своей студии, перекатывая в руках маркер. Пальцы, за годы оттачивания своего мастерства привыкшие к постоянным тренировкам моторики, путали маркер-карандаш с картами, давая своему хозяину иллюзию расслабленности. Без карт Дэниел всегда чувствовал себя не в своей тарелке — они были частью его существа; они были от него не отделимы.

Вернувшись со странного вечера, подарившего ему как положительные, так и отрицательные результаты, молодой человек бесповоротно решил не задумываться ни о чём до утра: сходив в душ, надев удобные пижамные штаны и футболку, молодой человек открыл холодильник и, увидев замёрзшую пустыню, отметил, что ему нужно будет съездить в супермаркет за очередной порцией полуфабрикатов. Стараясь имитировать состояние «всё в порядке», он улёгся в постель и уставился в потолок, намеренно выгоняя все «процессы мышления» из своей головы, чтобы уснуть, но сон стал недостижимой мечтой. Парень крутился и переворачивался, пытался заставить себя не думать, но миллион вещей, среди которых больше половины занимали «увлекательные числа», не давал ему покоя.

После получаса честных стараний, Дэнни бросил свои попытки и, покинув спальню, решил «победить разум» другим путём — решить появившийся «ребус», освободиться от груза и только потом отправляться отдыхать. Потянув за кольцо короткого шнура, ведущего к свёрнутому рулону, закреплённому на северной стене гостиной, он развернул гибкую доску, которую часто использовал во время брейнсторминга идей. Каждый раз, когда в его голове появлялась мысль касательно очередного «неосуществимого номера», он разворачивал доску и принимался рисовать на ней то, что видел в своей голове, и хотя Атлас вообще не умел рисовать, ему этих «эскизов» хватало так же, как Лео Да Винчи своих дневников. Если идеи были хорошие, фокусник переносил их на бумагу, если нет, взмах «волшебной губки», и «очередной кандидат на шедевр» его разума переставал существовать.