Гусь в жакете

Без названия, Часть 1

Жирный белый гусь чинно расхаживал рядом с кромкой воды, озабоченно взрывая клювом влажную землю. Его гогот привлёк моё внимание. Не замечая боль истерзанного тела, нывшего после крутого спуска вниз по реке, я вся обратилась в слух.

«Тоже ищет, чем поживиться. А я, кажется, уже нашла».

Аппетитный запах запечённого мяса уже щекотал мои ноздри. Перед глазами проплывало овальное блюдо, на котором возлежала сварливая птица на припущенных овощах и свежей зелени. Я чуть было не подавилась слюной, но сладкая грёза быстро рассеялась. Скинув румяную корочку, гусь вновь обрел перья. Важно вышагивая, он осторожно выставлял красные лапки, оставляя на иле перепончатые следы.

«Недолго тебе осталось красоваться». Мелькнувшая мысль красным клубком прокатилась по сознанию, распутывая самые неожиданные варианты предстоящих действий.

Раньше я и подумать не могла об убийстве. Дома в Великих Смиалах всегда приходилось готовить из уже разделанного мяса, которое закупалось в лавке мясника Хобба. Оно прибывало на кухню ощипанным и освежёванным. Теперь жизнь поставила меня в условия, где приходилось выбирать: либо помереть с голоду, либо ощипывать гуся. Но для начала нужно было его убить, а ещё первее — поймать.

Пока белобокий гордец взрывал клювом ил в поисках червяков, я раздумывала, как именно буду его ловить. На ум не приходило ни одной толковой идеи. Я, наверное, пересчитала всю гальку на дне Буйной, пока не очнулась в этой тихой заводи, и голове здорово досталось. Мало того, что начинался жар, так ещё весёлый спуск кубарем вниз по реке едва не лишил меня моей бедной головушки, которая сейчас была похожа на клубок водяных змей или птичье гнездо.

«Птица, птица, птица», — заклинала я, подкрадываясь всё ближе к вожделенной добыче. Ноги начинали замерзать в мокрых сапогах. Противное чувство. Хлюпая по жиже, состоящей из ила и грязи, я старалась делать это как можно тише, но пернатый паршивец был всё время начеку, вытягивал длинную шею и взволнованно озирался по сторонам.

«Чует птаха, что недолго порхать осталось», — подбадривала я себя, прячась за щербатым валуном, скрытым целым воинством камыша. Чёрные головки моих верных соратников согласно колыхнулись в ответ, будто прочитали мысли, сулящие гусю близкий конец.

«Надо сделать всё быстро, не раздумывая, а то, чего доброго, струшу и тогда пиши пропало!»

Добыча тем временем расслабилась, преспокойненько ковыряясь в грязи. Набивая себе брюхо, желтоклювый нахал довольно гоготал. Переминаясь с лапки на лапку, он расправлял крылья, хорохорился, предвкушая очередную порцию жирненьких вкусненьких червячков.

«Жрёт, подлец! Вы только посмотрите! Ни стыда ни совести! Подумать только, до чего я дожила! Завидую гусю!»

Но чем дольше пернатый гордец обжорствовал, тем стремительнее испарялся мой запал и меркла надежда пообедать сегодня как приличной хоббитянке. После часа гусиной охоты, мысли об отступлении стали посещать всё чаще. Я стала вспоминать, а что собственно вообще знаю о гусях? Это крайне вздорные птицы, которые, если смогут, то больно ущипнут тебя куда угодно. Ещё очень трусливые. Стоит показать им, кто в доме хозяин, они убегут, сверкая красными пятками. Где трусость, там и пугливость, поэтому резких движений допускать нельзя, иначе гусь будет в небе, а не в руках. Однако сидеть в засаде сил категорически не осталось. Я пришла к выводу, что мне жизненно необходимо то, чем можно изловить нагло радующийся жизни обед. Недавно возникшая мысль «голыми руками ловить рыбу», нынче была с негодованием отвергнута как до крайности наивная. Руки ныли, покрывшись ссадинами и ушибами, а ногти были безжалостно изломаны. Пытаясь не задохнуться в любвеобильных объятиях реки, я хватала всё, что можно было схватить: коряги, камни, проплывающие мимо брёвна.

Нужно было то, чем можно обезопасить руки, когда они вступят в схватку с гусём. Он явно не собирается умирать, а значит, дорого продаст свою жизнь. Это очевидно.

Оглядываясь вокруг, я начала машинально ощупывать себя. Чего-то в моём гардеробе явно не хватало. Жакет! Густо-зелёный с медными пуговицами! Подарок дедушки Геронтиуса! Как я его любила. Но безжалостная река забрала его. Что ж, хорошо, что не мою жизнь.

Высунувшись из своего убежища, я продолжила осматриваться, но ничего кроме стоячей воды, снующих вокруг насекомых да лягушек на глаза не попадалось. Солнце стояло высоко и начинало печь по-летнему. Внезапно что-то блеснуло в воде. Нагнувшись, я подняла со дна заводи свой жакет! Он пришёл в полную негодность, пуговицы отлетели, кроме одной, которая и послужила мне маяком.

«Сослужишь мне последнюю службу, — хитро улыбнулась я. — Думаю, дедушка был бы только рад, что его подарок не даст внучке умереть с голоду!» Дедушка, дом... всплывшие воспоминания навели меня на мысль. Гусь явно домашний. Значит, где-то поблизости есть ферма или постоялый двор.

Отложив поимку до удобного случая, я всё же намотала на руки остатки моего некогда модного жакета и принялась наблюдать за гусём, надеясь, что птица рано или поздно выведет меня к месту, где живёт. Проклятые сапоги хлюпали по болотной жиже, грозя в любую минуту выдать меня. Приходилось замирать и нагибаться пониже. В конце концов, белобокий обжора приковылял к полуразрушенной ферме, где ещё недавно жил. Мои мечты тоже стали руинами, под которыми была похоронена надежда добыть пищу более лёгким путём. С досады я не сдержалась.

— Как же так? — огорчённый всхлип вырвался неожиданно. Произошедшие затем события пронеслись перед глазами со скоростью молнии.

Гусь встрепенулся, загоготал так, что мои уши возопили о пощаде, и бросился наутёк. Опомнившись, я бросилась за ним, растопырив руки, будто намеревалась заключить своего краснолапого друга в уютные объятия. Мы неслись по кустам, огибая развалины фермы. Колючие ветки хлестали меня по лицу, цеплялись за волосяной кокон, в который превратилась ещё недавно золотистая коса, вызывавшая зависть у первых красавиц Шира.

«Отрежу к балроговой бабушке!» — в горячках подумала я, настигая отчаянно вопящую жертву. Гусь расправил крылья, собираясь взлететь.

— Нет уж, дружочек! Не уйдёшь! — мой крик растворился в звенящем воздухе.

Прыгнув на улепётывающего гуся, я надела на бьющееся подо мной тело свой жакет. Птица не ожидала такой наглости и, перестав на мгновение отбиваться, решила отложить взлёт до более благоприятной погоды. Внезапно земля ушла из-под ног, а мой многострадальный зад ударился обо что-то. По ощущениям это напоминало приземление на грабли. На поверку оказалось доспехами — гномьими доспехами, что оказалось для меня удивительным открытием. Глухомань, в которой я заплутала, никак не располагала к встрече с гномом. Особенно с этим.

Белоснежные гусиные перья плавно кружились в воздухе, оседая на землю. Моя жертва ошалело уставилась на кого-то или на что-то, глупо мигая мутно-серыми глазками. Тяжело дыша, я подняла глаза вверх и осознала, чего гусь испугался больше, нежели моего вида после спуска по реке. Над нами возвышался Торин Дубощит с занесённым топором в руках. В этот миг у меня возник только один вопрос: «Кто умрёт раньше? Я или гусь?»

Хитрая птица вдруг возомнила, что у неё есть шанс вырваться из смертельных объятий. Гадёныш начал трепыхаться и попытался освободиться, не забывая при этом щипать меня за пальцы. Напряжение повисло в воздухе. Я не смела шелохнуться, хотя очень хотела свернуть наглому поганцу шею. Несколько минут гном внимательно рассматривал меня, а потом расхохотался, опуская топор.

— Мисс Нилоэла Тук, я так понимаю? — спросил Торин Дубощит, расслабленно опираясь на рукоять ещё недавно опасного топора.

— Верно, — криво улыбнулась я, возясь со своей добычей, которая успела набраться храбрости и клюнула меня в бок.

— Полагаю, вы добыли нам ужин. Это очень любезно с вашей стороны.

Шутливый тон этого всегда сурового гнома ввёл меня в ступор. Даже стало интересно, а поинтересуется ли он, каким образом я настигла отряд и зачем вообще это сделала? Однако спросить так и не удалось, потому как Торин продолжил, глядя в сторону рощицы низкорослых деревьев:

— Большая часть нашей провизии сгинула в реке. Парни будут рады отведать эту птицу. Если вы конечно разделите её с нами?

Сказав это, Дубощит выразительно уставился на гуся, который с завидным упорством не оставлял попыток освободиться.

Я медлила с ответом. С одной стороны добыча полностью принадлежала мне, а с другой...

— Или вы собираетесь собственноручно его зарезать и выпотрошить?

Этот вопрос придал мне решительности.

— Кто отвечает за готовку?

Я стремилась как можно скорее сдать гуся в опытные руки.

— Бомбур. Толстяк с рыжей бородой, он ещё очень любит сыр, — мило улыбнулся предводитель гномов, напоминая мне о пирушке в Бэг Энде.

— Спасибо, я помню, как он выглядит.

Стушевавшись, я потащила упирающуюся птицу в направлении лагеря, шум которого всё явственнее доносился из-за деревьев. Гусь оглушительно гоготал, чем привлёк внимание двенадцати гномов и одного хоббита задолго до нашего с ним появления. Наверное подумали, что на них орки напали средь бела дня.

Отряд замер, наблюдая как я пытаюсь дотащить крикливую птицу до большого дымящегося котелка. Бомбур опомнился первым. Он вовремя подоспел на помощь, потому как сил моих больше не было удерживать взбесившегося пернатого.

— Сегодня на обед «гусь в жакете», — попыталась пошутить я, передавая свою нелёгкую ношу дородному гному. — Нилоэла Тук, сестра мастера Бэггинса, если помните.

Пришлось представляться заново, потому как никто не мог узнать меня. И это не удивительно! Мало что осталось от той полугномихи, которую все они видели в Шире. После сплава по Буйной и схватки с гусём я, мягко говоря, изменилась.

Лагерь вновь ожил.

— Сестрёнка!

Вопль Бильбо заставил учащённо забиться сердце. Как я соскучилась по этому сумасброду!

Двинувшись навстречу кузену, я услышала вопрос:

— Гребень одолжить?

Мимо проходил светловолосый племянник Дубощита с охапкой хвороста в руках.

Увидев его самодовольную ухмылочку, я решила подыграть:

— Не откажусь от такого любезного одолжения!

Когда на небе зажглись первые звёзды, я уютно устроилась у огня, расчёсывая мокрые пряди одолженным гребешком наследника Эребора. Неподалёку в котелке попыхивал мой гусь, превратившись в рагу. Закат был напоен аппетитным запахом готовящейся еды, а в небольшом костерке сгорал мой любимый жакет, точнее то, что от него осталось. Впервые за долгое время мне было спокойно и хорошо. Может быть, в этом был виноват дедушкин подарок, до сих пор продолжающий меня согревать, а может быть разгорающаяся лихорадка. Кто знает?