– Я могу войти? – с улыбкой спросила тётя Катя.
– О, Боже! Конечно! – Я практически отпрыгнула в сторону, пропуская её в прихожую и мечтая при этом провалиться сквозь землю.
Екатерина Александровна разулась и прошла на кухню, а я, наконец, смогла выдохнуть. В голове крутилось множество вопросов. Что случилось? Почему она здесь? Откуда узнала о моём приезде? Видимо, Мила уже успела ей всё рассказать.
– Тебя, наверное, удивляет мой приход? – с виду вполне добродушно поинтересовалась тётя Катя.
– Ну, если честно, да. Чай? Кофе?
– Чай.
Я быстро сделала чай, села за стол напротив гостьи и обхватила чашку руками, пытаясь скрыть волнение.
Несколько минут мы сидели, не произнося ни слова. Просто пили чай, иногда поглядывая друг на друга.
– Женя рассказал мне о твоих документах.
Ах! Женя, значит...
– Да, мой первый день в городе начался с неприятного сюрприза, – вымученно улыбнулась я.
– Как дела, Алин? Столько лет прошло. Времена, когда вы с Милой бегали по нашей квартире, уже кажутся такими далекими. – Екатерина Александровна сидела и внимательно всматривалась в моё лицо, временами бросая взгляд на мои пальцы, сцепленные на чашке, на Женин халат, в который я практически завернулась, как в одеяло.
– Всё хорошо... – Меня сковала такая жуткая неловкость, что я не могла подобрать слов. А ведь раньше мы с легкостью могли обсудить любую тему. Но сейчас всё изменилось. И произошло это именно тогда, когда изменились наши с Женей отношения. Относиться к тёте Кате как к маме лучшей подруги я уже не могла. Теперь она всегда будет для меня несостоявшейся свекровью и бабушкой моего сына.
– Хорошо... – медленно повторила Екатерина Александровна, не отрывая от меня глаз. В какой-то момент она задумчиво опустила взгляд в свою чашку. К чему ходить вокруг да около? – А когда твои документы найдутся, что планируешь делать? Вернешься во Францию?
– Ох, не знаю...
Поднявшись из-за стола, я подошла к окну и обхватила плечи руками. О чем они с Женей вчера говорили?
– Я не уверена, что хочу возвращаться.
– А в чем ты больше не уверена? В желании уехать или остаться?
Прикусив губу, я пыталась осмыслить её слова.
– К чему вы клоните, тёть Кать?
– Алиночка, я всегда относилась к тебе как к дочери, ты же знаешь...
Я кивнула головой, продолжая смотреть в окно.
– Сядь, пожалуйста, мне трудно разговаривать с твоей спиной. – Она по-доброму усмехнулась. И правда, мои манеры сегодня оставляют желать лучшего. Я развернулась и облокотилась о подоконник. – Судя по тому, что ты так нервничаешь в моём присутствии, чего раньше за тобой не наблюдалось, мои догадки верны.
Догадки?!
– Я не понимаю вас, – прошептала я. Разве могла она о чем-то догадаться?
– Знаешь, мы с Женей всегда были эмоционально близки. И я всегда очень тонко чувствовала его внутреннее состояние. Возможно, это обычная материнская интуиция. Я, конечно, никогда не давила на него, не лезла в душу. Хотя иногда даже жалела об этом. Но отлично понимала, что кого-кого, а меня он уж точно не станет обременять своими проблемами, привычка у него такая с детства – ограждать меня от любых неприятностей.
Я слушала и всё еще не понимала, что Женина мама пытается до меня донести.
– Тогда... В ночь перед твоей свадьбой... – Я рефлекторно вздрогнула при упоминании свадьбы. Для Екатерины Александровны это не осталось незамеченным. Она поспешила продолжить: – Я тебя не осуждаю. Не имею права. Когда я заметила в прихожей знакомое пальто, то не сразу поняла, кому оно принадлежит. Но когда ты уехала из ЗАГСа... А затем подавленное состояние моего сына... И разбитая рамка с твоей фотографией в кабинете ... У меня будто пелена с глаз упала.
Боже! Убейте меня кто-нибудь, а? Она знала, что я тогда всю ночь провела в спальне Жени. Какой позор! А если она нас слышала? Господи! Как же хочется провалиться сквозь землю. Я нерешительно приблизилась к барной стойке и уперлась локтями в столешницу, пряча лицо в ладонях.
– Екатерина Але...
– Алиночка, детка, на то мы и люди, чтобы совершать ошибки. Главное не то, что стало их причиной, гораздо важнее – сумели ли мы осознать их, чтобы не повторить в будущем. Пойми, любая мать мечтает о том, чтобы её дети были счастливы. Я понимаю, что ты еще не знаешь всей прелести материнства, тебе только предстоит это узнать, но ты должна понять меня, как будущая мать.
Продолжая прятать лицо в ладонях, я услышала, как Екатерина Александровна поднимается с места и подходит ко мне. Вернее, встает напротив. Мысли в моей голове путались, тело пробирала дрожь. Страх. Если она поняла, что у нас с Женей что-то было или есть, она наверняка сейчас попросит оставить её сына в покое. Кому нужна такая чокнутая невестка?
– Я не могу задать этот вопрос Жене, но отлично вижу ответ в его глазах. И прости меня за прямоту, но иначе я не могу. Что тебя связывает с ним? Меня не интересует, что между вами происходит, мне куда важнее знать, что ты к нему чувствуешь.
Я стояла и молчала. Боялась поднять голову. Боялась посмотреть ей в глаза. Боялась прочитать в них разочарование.
– Алиночка, ну я ведь тебе не враг. – Екатерина Александровна обхватила мои запястья ладонями, но не стала отрывать моих рук от лица. Позволила утопать в стыде.
– Я вас очень люблю и уважаю, тёть Кать.
– Знаю, дорогая. Потому и пришла к тебе. Просто скажи, готова ли ты ради моего сына остаться здесь, когда найдутся твои документы?
– Тёть Кать, я готова ради него на всё, – прошептала я себе в ладони, с ужасом ожидая её реакции.
Повисла оглушающая тишина. Я медленно убрала руки и взглянула на Екатерину Александровну. Она смотрела на меня с еле заметной ласковой улыбкой. Означает ли её молчание, что она не против наших возможных отношений с Женей? И что скажет, когда узнает о внуке? Какой кошмар!
– Мне очень приятно это слышать, дорогая. Спасибо, что не стала юлить.
– Наюлилась уже, – невесело усмехнулась я. – Только не уверена, что это поможет нам с Женей.
– Почему же?
– Между нами целая пропасть недосказанности. И я не знаю, как её преодолеть.
– Словами, моя хорошая, словами. Даже глухонемые могут друг друга понять, а вы, в совершенстве владея языком, боитесь оказаться за чертой непонимания. Все проблемы в семьях из-за нежелания говорить друг с другом. Не уподобляйтесь большинству.
– Мы не семья.
– И не глухонемые. Какой из этого можно сделать вывод?
– А если Женя не хочет быть со мной?
– Тебя бы здесь не было.
– Он просто решил мне помочь. – Я плотнее запахнула полы халата на груди и подошла к окну. Но, даже не взглянув в него, снова вернулась к столу.
Руки тряслись. Вспомнились вечера в доме Колосовых, когда мы с Милой и тётей Катей свободно болтали на любые темы. Общение было легким и непринужденным. Ровно до того момента, пока домой не возвращался Женя...
– Дорогая, докажи самой себе, что твое желание остаться в Жениной жизни сильнее страхов и нерешительности. Взгляни на ситуацию с другой стороны. Ты бы поселила у себя человека, к которому ничего не чувствуешь? Помочь ведь можно и другими способами.
Я стала лихорадочно мерить шагами кухню, всё еще боясь поверить в возможное счастье.
– И вы смиритесь с тем, что с вашим сыном такая девушка, как я? Разве матери не желают своим детям самого лучшего?
– А я и желаю. И своему сыну, и тебе. И не понимаю, что в тебе «такого», из-за чего мне надо быть против?
– Ну... мой глупый побег со свадьбы и из города... Я думала, этого вполне достаточно, чтобы ни одна потенциальная свекровь не воспринимала меня всерьез.
– О! Ты причисляешь меня к свекровям, это уже прогресс.
– Мы столько лет знаем друг друга, но мне сейчас так стыдно обсуждать этот вопрос с вами, тёть Кать. Правда.
– Когда Женя сказал, что ты приехала и живешь у него, я сразу подумала о том, что, возможно, это судьба.
– Мила тоже так сказала, – уныло усмехнулась я.
– Так скажут многие. Просто не забывай, Алин, что не всегда жизнь дает нам шанс всё исправить. Я не знаю, что вас связывало с Женей в прошлом, но вижу, как его изменило твое возвращение.
– И... как? – окончательно смутившись, произнесла я и с надеждой посмотрела на Екатерину Александровну.
– А ты разве не видишь? Помни: дорога возникает под шагами идущего. Будешь стоять на месте – к тебе в руки ничего не приплывет и само собой не разрешится.
Я впитывала каждое слово этой замечательной мудрой женщины. Разве такое бывает? Если бы она знала, что я бросила её сына, пообещав остаться, если бы знала, что четыре года уже бабушка, разве стала бы так со мной любезничать? Решилась бы сказать мне, что не против наших с Женей отношений? Ну, вот! Снова себя накручиваю.
– Алин, я очень надеюсь, что история пятилетней давности не повторится. Что мне не придётся снова беспомощно наблюдать за депрессией сына. Поверь, это очень тяжело... Сердце просто разрывается. Хочется что-то сделать, помочь, но ты совершенно бессильна. – Тётя Катя тяжело вздохнула. – Так! Что-то заговорилась я с тобой. Загрузила тебя, бедную. А ведь мне на прием к врачу пора, а то опоздаю.
– Что-то случилось?
– Нет. Всё хорошо. Болела недавно, а сейчас надо показаться терапевту, плановый осмотр. И знаешь, ты заходи в гости, выпьем чаю, поговорим в спокойной обстановке...
– Я ведь и раньше собиралась, правда. Просто Мила говорила, что вы болеете. Но я бы в любом случае навестила вас до отъезда.
– Верю, Алин. Верю. Ну, всё. Я пойду, а ты хорошо подумай над моими словами.
– Обещаю, тёть Кать.
