Dream (Перевод)

two

  — Что значит, ты не можешь оставить ее в покое!? Ты буквально на грани убийства! Ты знаешь, что Маркус не хочет, чтобы мы шлялись и обращали всех? — Хантер ругал Гарри, когда они остановились перед крыльцом, освещенным слабым желтым светом.

Гарри недоверчиво посмотрел на него; его голос был резким и язвительным, когда он заговорил тихим тоном:

— Я понимаю это, Хантер. Все мы понимаем это, черт возьми, окей? Я не пытаюсь обратить ее. Вообще-то я исправил это ранее.

Хантер взглянул на него практически в тот самый момент, когда он закончил.

— Что значит, ты исправил это ранее?

Гарри пожал плечами и убрал руки в карманы.

— Я исправил это.

Руки Хантера рванули вперед и толкнули его, прежде чем он что-то понял, и Гарри упал на задницу на передней лужайке.

— Как!?

Честно говоря, действительно раздражало то, что Хантер думал, что он постоянно собирался обращать каждую женщину, которую находит привлекательной на каком-то уровне. У него были некоторые стандарты, и парень никогда не верил ему.

Гарри уставился на него, его взгляд казался жестким даже в тусклом свете.

— Я дал ей немного своей крови и больше не принимал, пока она не исцелилась.

Хантер был его другом, его единственным другом на самом деле, но во многом он не был его другом вообще. Всегда стремился дать ему урок, даже когда он ничего не делал, что говорило о необходимости преподать урок.

Он был мудаком.

Глаза Хантера в меру расширились, его голос был спокойным и решительным.

— Ты не сделал этого.

Гарри свирепо посмотрел на него, вытирая джинсы ладонями.

— Я это сделал и сделаю снова. Не твое дело, кем я питаюсь, — в этот раз Гарри увидел, как он поднял руку, и быстро перехватил ее. Стайлс был старше его, — Не будь мудаком. Я знаю, что делаю. Я жил гораздо дольше, чем ты, так что перестань делать вид, будто это не так.

Он поднимается на крыльцо, и Хантер следует за ним, принимая суровое выражение лица.

— Что произойдет, если она умрет в ближайшие три дня?

Гарри стиснул челюсть и сжал кулаки, его нефритовые глаза потемнели.

— Она не умрет.

Хантер склонил голову набок.

— Но что, если это все же случится?

Гарри быстро повернулся на пятках, оставляя между ними около дюйма, когда он впивался взглядом в кристально синии глаза Хантера.

— Она. Не. Умрет.

Несмотря на тот факт, что Гарри мог сломать ему шею, как зубочистку, если он будет и дальше его сердить, Хантер улыбнулся.

— Да. Потому что она — твоя.

— Верно, — он говорил медленно и осторожно, убеждая в своей правоте.

Двое взглянули друг на друга перед тем, как Гарри пихнул его и подошел к своей двери.

— Не беспокой меня больше, Хантер. Мои решения — мои, а не твои.

Однажды Гарри думал о том, что он делает. Небезопасно питаться кем-то так, как он питался Катериной, и он знал это слишком хорошо. Но он не мог найти способ остановиться.

Ее кровь была такой чистой, незапятнанной, привлекательной, и ее сны были прекрасным местом, чтобы пребывать в них. Она не была его обычным блюдом, но c того момента, как он наткнулся на нее, когда был ужасно голодным, она стала его единственным увлечением и его источником питательных веществ.

Когда он отправился кормиться ею снова раньше, чем обычно, "раньше" означало "в полночь" или около того, он заметил, каким бледным было ее лицо, насколько впавшими были щеки, и как она дрожала во сне, хоть в доме и было тепло.

Он позволил себе нежно провести рукой по ее щеке, но нахмурился, когда не почувствовал привычного тепла. Она была холодной, но не как он. Это было слишком близко к этому, и это была его вина.

Нахмурившись, он заметил, что ее рот был открыт, когда она спала, она, должно быть, не могла дышать через нос, потому что он никогда не видел, как девушка делала это ранее. Но это давало ему возможность исправить его ошибку, и это все, что было ему нужно для продолжения.

Почти как моргание, его клыки появились, и он провел ими вниз по стороне его ладони, извлекая небольшое количество крови.

Он был очень нежным и осторожным, когда приподнял ее голову, чтобы суметь дать ей его кровь и чтобы она не задохнулась после того, как он сделает это. На мгновение он испугался из-за того, что она не сглотнет, даже несмотря на рефлекс, и по факту задохнется, но его страх отступил тогда, когда она сглотнула и даже облизнула свои губы моментально, прежде чем перевернуться и начать обнимать подушку.

В тот момент он нежно улыбнулся, что не делал по-настоящему многие годы. Он ушел медленнее, чем обычно; даже остановился на мгновение в ее дворе, чтобы посмотреть на окно почти нетерпеливо.

Никогда он не был так странно привязан к тому, кем питался, но он не мог отрицать, что определенно был влюблен в эту девушку, к которой возвращался назад каждую ночь, чтобы кормиться ей и задерживаться в ее снах.

Она не приближалась к нему с той ночи, когда задавала вопросы и становилась сердитой из-за того, что он не давал ей конкретных ответов, а лишь отвечал вопросом на вопрос. Он все еще считал странным то, что она могла видеть его там и что его внушение не работало никаким образом.

Но он не знал, как подойти к этому, и она, похоже, не возражала насчет того, чтобы он задерживался во сне, поэтому он продолжал делать это, как и раньше.

Он голодал на протяжении пяти дней, чтобы убедиться, что она восстанавливается и не становиться чем-то, как он; тем, кем все, казалось, хотели стать, пока они на самом деле не становились монстрами, скрывающихся в их снах.

Когда он вернулся в ее спальню в его привычной манере, влезая через окно, он застал ее мирно спящей и выглядящей лучше, чем когда-либо. Несмотря на это, его собственные щеки были впалыми, кожа были смертельно бледной, клыки едва убирались из-за того, как он был голоден.

Катерина перевернулась во сне, и из ее губ вырвался небольшой вздох, когда она делала это; ее волосы располагались так, что большая часть покрывала подушку, а шея оставалась открытой.

Язык Гарри высунулся, чтобы намочить губы, когда его взгляд сфокусировался на пульсирующей венке под ее светлой кожей. Каждый удар ее сердца был видимым, и он застрял на месте, его рот наполнился слюной при мысли о ее опьяненной крови на его губах и языке.

Он оказался на ее постели в мгновение ока, его пальцы быстро откинули ее волосы так, чтобы его доступ был беспрепятственным, и его губы тотчас встретились с ее кожей; это тепло, наводнение прошло через него волнами, когда его клыки впились в кожу и наполнили его рот и его чувства самой ее сутью.

Он мог чувствовать слабый запах ее тела, когда его веки закрылись; его хищному голоду наконец настал конец.