User

T

Когда б хоть раз так в сердце тихо стало...
И все случайное, все, что мешало,
все приблизительное, хохот рядом,
все чувства с их неугомонным адом,
я смог бы выгнать бодрствующим взглядом.

Тогда б я мог Тобой, единым садом
тысячелистным, на краю Вселенной -
на миг улыбки мимолетной - стать,

чтоб жизни всей вернуть Тебя мгновенно,
как Благодать.

(Райнер Мария Рильке)

Читать вслух сложно. Стараюсь не сбиваться с ритма, но я никогда не умела красиво и хорошо читать на публику.
Меня постоянно сбивают мысли: вдруг Калум терпеть не может поэзию? Тогда мне становится неловко и до странности глупо. Но какая разница - читать вслух или про себя, если он слышит мысли? Тогда уж, лучше вслух.

С своей нескончаемой радости, я нахожу здесь сонеты Шекспира. Когда начинаю читать - то невольно понимаю, что стихотворение совсем не то, которое мне нужно, чтобы немного поднять дух. Но я продолжаю его читать.

Прекрасный облик в зеркале ты видишь,
И, если повторить не поспешишь
Свои черты, природу ты обидишь,
Благословенья женщину лишишь.
<br>
Какая смертная не будет рада
Отдать тебе нетронутую новь?
Или бессмертия тебе не надо, -
Так велика к себе твоя любовь?
<br>
Для материнских глаз ты - отраженье
Давно промчавшихся апрельских дней.
И ты найдешь под старость утешенье
В таких же окнах юности твоей.
<br>
Но, ограничив жизнь своей судьбою,
Ты сам умрешь, и образ твой - с тобою

От стихотворения по телу бегут мурашки. Я поднимаю взгляд с книги на зеркало и вижу его. Калум опиратется руками на подоконник, где совсем рядом стоит букет цветов. На лице, вперемешку с равнодушием, грусть. Наши взгляды сталкиваются и Калум натянуто улыбается, но мне становится лишь хуже. Странная боль внутри пронизывает насквозь. Я тяжело вздыхаю и опускаю взгляд на страницы. Собираюсь читать следующий сонет, как слышу за дверью шаги. Успеваю только обернуться, как вижу вошедшую миссис Худ. Женщина с удивлением смотрит на меня, ее взгляд перемещается на книгу, затем на букет с розами. Я сразу понимаю, что она его еще не видела. Ее заботливое выражеие лица, с которым она вошла в палату, сменяется неодобрением.
- Тиффани? Что ты тут делаешь? - спрашивает строго она и я пожимаю плечами. Как глупо.
- Цветы твои? - тут же спрашивает она и я боюсь, что она может просто выкинуть их или попросить унести.
- Мои, - негромко отвечаю я и она подходит к кровати сына. Я подскакиваю со стула, освобождая место, но она не садится. Миссис Худ трогает Калума за руку, сверяя пульс с кардиограммой. Я внимательно слежу за ее действиями. Женщина обходит кровать кругом и поправляет одеяло.
- Сестра давно заходила? - сухо спрашивает женщина и я с трудом понимаю, что речь идет о медсестре.
- Я не знаю, - сдавленно отвечаю я. Пока я была тут - никого не было ведь.
- Давно здесь? - снова задает она вопрос.
- Около двадцати минут, - отвечаю я и мне все меньше начинает нравиться ее тон.
Внезапно мой телефон издает громкий звук, оповещая о новом сообщении. Я неспеша достаю его из кармана джинс и читаю СМС.
"Только не уходи"

Мое сердце, кажется, замирает от подобных слов. А если она прогонит меня?!
Женщина как-то дико смотрит на меня. Конечно, я чужая. Миссис Худ кивает на меня, будто спрашивает, что такое.
Я мотаю головой, убирая мобильный в карман дрожащими руками. Пальцы почти не слушаются и телефон падает на пол, прямо к ногам мамы Калума. Женщина наклоняется и поднимает его с пола. Ее взгляд нехотя проскальзывает по экрану и замирает. Выражение ее лица меняется на хмурое и недопонимающее.
- Что такое? - спрашиваю я и боюсь слышать ответ.
Она стоит приоткрыв от удивления рот, затем с вызовом смотрит на меня.
- Это номер Калума. Сообщение пришло только что? - спрашивает она и я чувствую тяжесть внизу живота. Что я отвечу ей?!
Молчу.
- Его телефон я ношу всегда с собой, мало ли кто будет звонить по делу. И сейчас он у меня в сумке, - объясняет она, скорее, самой себе, нежели мне.
Я опускаю взгляд в пол.
Миссис Худ ставит свою сумку на стул и ищет в ней телефон. Не прошло и пяти секунд, как она находит его.
- Номер тот же, но в исходящих пусто, - говорит она и я уже не знаю, как реагировать для ее спокойствия. Я не могу сказать ей, что меня приследует призрак ее сына уже несколько месяцев с тех пор, когда я даже не знала о его существовании. Я не могу объяснить ей, что вижу его в зеркалах, что чувствую его присутствие, что просто не могу не приходить к нему в палату. Этот рассказ может послужить прямой дорогой в психушку. Зачем он только написал мне сейчас!
Я смотрю в зеркало и... Господи, он стоит прямо позади, возвышаясь надо мной. Ноги одолевает дрожь. Это дико, ведь его мать не может видеть его, а я вижу.
- Что ты туда смотришь? - строго спрашивает женщина, озираясь на отражение в зеркале.
- Просто, - отвечаю я. Походит секунда и Калум стоит впереди меня, загораживая от своей мамы. За его широкими плечами меня совершенно не видно. Но это безумие. Я смотрю на его маму и понимаю, что смотрю, скорее всего, сквозь него. Что будет, если пройти вперед? Я аккуратно вытягиваю руку, будто прошу назад свой мобильный. Тут же запястье обжигает холод и появляется покраснение. Прижимаю руку к себе. Холодная. Это бред, это бред.
- Это просто чертовщина какая-то, - говорит миссис Худ и я несколько раз киваю, как те игрушки, которые часто можно встретить в машинах такси.
Женщина больше не задает вопросов. Мне кажется, она боится услышать ответ. Я не в обиде на нее за грубость и строгость ко мне, ведь она заботится о своем сыне. Миссис Худ присела на стул возле кровати Калума и провела тыльной стороной ладони по его руке.
- Скажи мне, ты знала его, верно? - спрашивает она намного мягче, чем до этого. Я опять решаю врать. Надеюсь, мне простят всю ложь, когда я умру.
- Да, - уверенно отвечаю я. Замечаю на губах мамы Калума улыбку и незаметно выдыхаю с легкостью.
Бросаю взгляд на зеркало - он все еще рядом со мной.

- Мне Эштон сказал, что заглядывал сюда сегодня с Ирэн. Она наконец-то решила навестить Калума. Я благодарна ей за это. Все что случилось с моим сыном - не ее вина, - говорит миссис Худ и я с силой сдерживаю нервный смешок. Не ее вина. Конечно, давайте во всем обвиним Калума!

Раньше я не замечала, что так упорно не верю всем, кто говорит о нем плохое. Ну, не верю я, что он был дерьмом при... нормальной жизни! Смотрю на его отражение и сдержанно улыбаюсь. Парень приподнял одну бровь, его глаза смеются, а губы надуты, как у ребенка. Святая невинность. Глаза темные и теплые, как угольки. Я бы хотела рассмотреть их поближе. Я думаю, на солнце они имеют рыжеватый отлив, ведь сами по себе темно-карие. Опять не сразу замечаю, что любуюсь им.
Еще мне кажется, что он очень позитивный человек с хорошим чувством юмора. Наверно, я просто хочу, чтобы так и было.
- Что ты опять там увидела?! - спрашивает миссис Худ и я тут же отвожу взгляд с зеркала в пол.
- Да так, любуюсь, - говорю я не в силах сдержать улыбки. Женщина хмурится, конечно, чему тут любоваться?! Я бы даже была оскорблена подобным, но какая разница?! Мне не до реакции этой женщины, когда Калум от моих слов смущенно опускает голову вниз, упираясь подбородком в грудь. Он смеется. Затем, снова смотрит на меня и высовывает язык. Дразнит. Я невольно закусываю нижнюю губу, чтобы улыбка не казалась слишком широкой. Меня не поймут. Мама Калума пока не смотрит на меня, она занята какими-то бумагами. Наверно, договоры о лечении и тому подобное.
Вдруг она отводит взгляд на книгу.
- Ты читала ему Шекспира? - спрашивает она и я смущенно киваю в ответ. Мне даже стыдно стало.
Я вижу смех в ее глазах. Калум так похож на свою маму.
- Он терпеть не может Шекспира со школы, когда его заставили играть в пьесе, - рассказывает она и я смеюсь.
- Ромео и Джульетта? - спрашиваю сквозь смех и мама Калума смеется еще громче, как бы вспоминая что-то.
- Именно. Правда, ему повезло еще с ролью. Он играл брата Джульетты, Тибальта, и во время самого спектакля забыл слова. Там как раз должен был быть диалог брата и сестры и он спросил: "Сестра, но отчего же вы такая стерва?" - она снова засмеялась, а я посмотрела в зеркало. Калум стоит закрыв лицо ладонями. Стыдно.
- Там нужно было говорить Шекспировскими стихами, а Калум помнил только смысл фраз. За "стерву" ему сделали выговор и больше не давали ролей. Помню, как он был рад этому, - счастливое лицо мамы Калума очень радует меня. Она стала такой живой и доброй.
- Я думаю, он вернется к нам. Амелия так тоскует по брату, но она слишком мала, чтобы я смогла рассказать ей о случившемся... - лицо миссис Худ снова становится грустным, а глаза наполняются слезами.
- Все будет хорошо, - говорю я и украдкой смотрю на отражение в зеркале. Калум с задумчивым выражением лица смотрит на самого себя, лежащего на кровати. Внутри меня разгорается тревога, ведь он так и не дал ответа на мой вопрос, однако условие ему понятно.
- Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джельетте, - громко произошу я и Калум грустно усмехается. Эти строки приходятся кстати в данной ситуации. Надеюсь, Калум не допустит той глупости, какую допустил в свое время Ромео. Да и не он вовсе был виноват. Просто странное стечение обстоятельств привело к смерти двух влюбленных.

И, если честно, я терпеть не могу эту историю с самого детства. Мне читала ее мама. Я всегда считала Ромео и Джульетту идиотами. Все так наивно и при том жестоко. Мне кажется, что Шекспир отлично описал столкновение двух миров: реальности и мечты.

Я решила не надоедать своим присутствием миссис Худ, поскольку она решила пойти к врачу, поговорить, обсудить, затем будет давай точные указания медсестре. Медсестра - слишком молодая и слишком симпатичная, я уже чувствую неясную ревность.
Перед уходом, я дрожащей рукой вынула из букета одну розу и сломала ее пополам, выбросив в мусорное ведро.
- Зачем? - спросила миссис Худ и я пожала плечами.
- Тут было четное число, - соврала я, чтобы не рассказывать о своем безумом плане.
Уходить совсем не хочется, но я нахожу в себе на это силы, ведь завтра вернусь вновь.