Косточки айвы

В те дни, когда она приезжала ко мне, дом наполнялся сладковатым запахом варёной айвы и свежих хризантем. Сквозь ажурные занавески нежно сочился ласковый вечерний свет, в моих руках хрустела утренняя газета, а на столе красовалась фарфоровая чашечка, наполненная свежим кофе. Я сидел, а она о чём-то недовольно рассказывала, крутясь на кухне и громыхая посудой. Наверное, она считала своим долгом приходить ко мне, несмотря на то, что вот уже пять лет мы были в разводе. У неё был другой мужчина, другая жизнь и другие интересы. Не понимаю и, честно говоря, не особо хочу понимать, почему она продолжала навещать меня каждую неделю, абсолютно без исключений, но только по вторникам и четвергам.

Так вот, прошло уже пять (или больше, на третьем месяце я сбился со счёта) лет с тех пор, как она оборвала «нас». Не сказать, чтобы мы сделали это по какой-то весомой или, уж тем более определённой причине. Просто однажды мы проснулись и всё оказалось иначе. В который раз я в пустую проводил психологический анализ расторжения нашего брака и отношений в целом. В те минуты каждая моя мысль наполнялась неизмеримой непередаваемой и труднообъяснимой болью и какой-то по-живому саднящей жалостью. Наверное, к самому себе – Марго говорила, что я всю жизнь был страшным эгоистом.

- Джеймс, ты что, снова забыл выпить таблетки? – сварливо спросила Маргори, пихая мне под нос раскрытую ладонь, наполненную разными пилюлями – красными, розоватыми, жёлтыми, даже синими... Честно говоря, я уже давно позабыл какая таблетка была от давления, а какая помогала суставам. Знал я одно - моё здоровье было безвозвратно испорчено временем, равно как и мной самим.

Маргори ждала оправданий, а я лишь собрал все лекарства в кучу и проглотил, запив остывшим кофе. Она снова недовольно посмотрела на меня. Казалось, что её взгляд вот-вот просверлит меня насквозь. А я изучал её глаза. Белки от времени, точнее, от возраста пожелтели, бывшие в своё время нестерпимо пушистыми ресницы изрядно поредели, а когда-то ярко-зелёные зрачки стали совсем тусклыми и неприметными. Глаза впали, померкли, а вокруг них образовалась предвещающая старость пока что лёгкая паутинка морщин. Ах, время, время. За что ты так?

Я помню её юную. Пылкий, когда-то страстный, излучающий любовь к каждому, кто походил мимо, взгляд. Стройный стан, воздушные руки с тонкими пальцами, которые так трепетно перебирали складку на рукаве ситцевого платьица в то время, когда я смотрел на неё. Мне было страшно подойти, не то, чтобы заговорить с ней. А она, такая лёгкая, совсем как майская бабочка, летала из одного класса в другой, присаживаясь то на один стульчик, то на другой, из раза в раз поправляя непослушные тёмные локоны, выбивающиеся из причёски. В первые месяцы после нашего знакомства, я чувствовал, как страшный репейник, сидевший столько лет внутри меня, вдруг превращался в чудесный цветок, распускавшийся от каждого её слова, от каждого прикосновения.