Нарушай все правила и иди за мной

Глава 41

  Женщина вышла; два сотрудника этой больницы повели меня в "свою" комнату, где я наконец мог изолироваться от всех и остаться наедине с собой. Тускло и скудно, но плевать я на это хотел – заняться всё равно нечем, только лежать и гнить на твёрдой, как камень, кровати. В окно ничего не увидеть: маленькое и запачканное, да и высоко расположено – только на вытянутых руках возможно достать до нижней части подоконника, если можно так назвать. За толстенной дверью даже чужих разговоров не слышно; не позволили взять карандаш с бумагой или книжку какую-нибудь для развлечения. Вот эгоисты, попробовали бы сами посидеть тут годами – естественно, люди сумасшедшими станут. Ах да, или они тут и так сумасшедшие? Как, например, я.

  Диссоциальным расстройством личности, значит? Удивительно, что я узнал это после семнадцати лет своей долбанутой жизни. И Аманда об этом молчала, как рыба в воде, хотя точно знала, почему моя мать была такой чокнутой, наверно. Я что, на неё похож? По крайней мере, я бездумно на людей с ножом не кидался, а она – всегда "за", зарезать меня готова была. С самого детства не слышал это человеческое: «Я тебя люблю, сынок». Ни от матери, ни от отца. Обычные слова: «Я всегда рядом, мы же семья» – ничего нельзя было дождаться. Жил, как пришибленный сирота, боясь сделать лишнее движение и сказать не то слово. Вот и залезла в меня какая-то чернота, что пугала по ночам, управляя моими эмоциями и действиями.

  Потом увидел её глаза: голубые, наивные, искренние. Смущение какое-то почувствовал, что живот скрутило; а я побит был – не хотел, чтобы ко мне лезли. И чёрт бы меня побрал, сам не заметил, как влюбился в эту Дженнифер, вечно спасая её от всяких насильников. Глаза большие, доверчивые, словно у маленькой девочки. Светились, когда видели меня, это я заметил сразу. И она только мне сказала, что любит, хоть и до смерти пугалась, когда я грубо обходился с ней. Теперь из головы, блин, не выходит; чуть не разревелся, когда последний раз обнимал её и браслет свой отдал. Одну Дженнифер полюбил больше всех, ведь не с кем было нежность разделять, которая в сердце таилась. Превратился в какого-то мечтателя, сам от себя не ожидал.

  Опять уснул, думая о ней, а проснулся к утру, когда какой-то мужик разбудил меня недовольным голосом и с кислым выражением лица:

– Конорс, к вам пришли.

  Я сразу встал, не стал мешкать: любопытно было, кто ко мне пожаловал. Наручники мне надели, – ну да, я же такой опасный преступник – отвели в комнату свиданий, больше напоминающую место для допроса, и мне чуть плохо не стало, когда увидел Дженнифер. Она сидела как-то съёжившись, напряжённо – видно, что-то плохое случилось, потому что и глаза у неё слишком грустные. Я подавил чувство волнения и стеснения, что в груди внезапно взбушевали, и сел напротив неё, устремив глаза на грязную серую стену – боялся смотреть на неё, и так сердце бешено дубасило.