Неужели я умру?

Глава 18

Уединившись в своей комнатушке, я стоял перед зеркалом и шёпотом повторял слова, которые предназначались для моих родителей. Возможно, они догадывались о том, что я задумал. Наверное, меня выдала радостная интрига в голосе, когда я решил собрать всех близких под предлогом праздничного ужина. Это очень волнительно и в то же время приятно — предвкушать момент открывания зрителям занавеса, за которым прячется твой вечный спутник. Благословение родителей, наверное, это некая приятная формальность, сопровождающаяся искренними слезами матери и переполняющей гордостью отца, которые дают согласие небесам поставить печать на разрешение соединить два сердца. Именно этот шаг знаменует для родителей новый этап жизни, вызывающий в хорошем смысле небольшую грусть и воспоминания о былой молодости.

Мистер Чегони явился с опозданием в непривычном для всех образе. Он был облачён в консервативный благородного тона костюм и как никогда опрятен с идеальной гладкостью щёк. Приветливо улыбался, шутил, хрипло смеялся — просто радовался. Месье Деданж знал о нём немного больше всех остальных.

Маэстро рассказывал, что всю жизнь Чегони был одинок, и не было у него ничего, кроме его унылой багетной мастерской. Про его родителей ему не было известно, да и невозможно было выпросить у скряги хотя бы строчку откровения из его книги жизни. Ни друзей, ни знакомых, ни единомышленников, только редкие посетители багетной лавки «Палитра чувств» такие, как месье Деданж. Однажды маэстро всё же удалось разговорить Чегони, который раздражительно выплеснул: " Нет друзей — нет предательства, нет любви — нет измен! Да, я одинок и принимаю своё одиночество. Я немногословен, но наблюдателен. И вот что я вижу: дружба и любовь по-настоящему существуют только у детей. Всё это затаптывается, когда мы становимся теми самыми «индивидуальностями». Мы бросаем пыль в глаза, окружая себя людьми, но остаёмся по-прежнему одинокими». Деданж ничего не отвечал, порождать спор было бессмысленно. Ему было жаль мастера, ведь за этой оболочкой вызывающего антипатию старикана скрывалась разочарованная, обиженная душа. Всё, что нужно было ей, — это немного любви. И вот сейчас тот самый убеждённый в безответности ворчун озарял радостью всех присутствующих.

Все были в сборе, кроме Лимерция. Вот уже несколько дней он пропадал в лабиринтах офиса мистера Руста, обсуждая условия нашего общего дела. Я был спокоен, доверив переговоры опытному и проницательному другу. А вот папа был чем-то по-прежнему обеспокоен. Его выдавали попеременно барабанившие по столу подушечки пальцев и отстранённый взгляд в сторону. Он несколько раз посмотрел на меня, пытаясь что-то сказать, но так и не решился. Я уловил это желание и подал ему сигнал поговорить наедине: