oddball, Styles. {russian translation}

конец

Бы­ло вос­кре­сенье, ког­да он уз­нал о том, что слу­чилось на­кану­не.

Мяг­ко го­воря, Найл был раз­бит.

Он от­крыл­ся ему, это­му ма­лень­ко­му глу­пому маль­чи­ку, ко­торый по­кон­чил с со­бой пос­ле все­го, что они пе­режи­ли вмес­те. Но Найл лю­бит Гар­ри боль­ше, чем пи­сать рас­ска­зы, по­это­му он мог толь­ко на­де­ять­ся, что те­перь он был счас­тлив; счастье - что-то, что он не смог ему дать.

За день до смер­ти, Гар­ри ос­та­вил не­боль­шую за­пись в блок­но­те Най­ла, поп­ро­сив лишь об од­ном: «проч­ти это днем поз­же». Блон­дин был оза­дачен, но он вы­пол­нил прось­бу.

Те­перь он си­дит в мет­ро, в том же мес­те, где он си­дел с Гар­ри все это вре­мя с их пер­вой встре­чи. Он от­крыл пись­мо.


До­рогой Найл,

Мне так стыд­но. Мне жаль, что ты не смог спас­ти ме­ня от са­мого се­бя. Ты был Лу­ной, ко­торую я ис­кал... А я был глу­пым и не­отё­сан­ным миш­кой, ко­торый не смог это­го рас­смот­реть.

Я лю­бил те­бя. Каж­дой чер­то­вой кле­точ­кой те­ла лю­бил те­бя. Лю­бил те­бя раз­но­го. И всег­да бу­ду лю­бить. Но ты пой­мешь, что не­воз­можно спас­ти лю­дей, Найл. Их мож­но толь­ко лю­бить. И ты по­любил ме­ня, и мне так жаль, что это во­об­ще про­изош­ло. Те­бя, на­вер­ное, ужас­но боль­но. Го­тов пос­по­рить, что ты не не­нави­дишь ме­ня. И моя эго­ис­тичная лич­ность ли­ку­ет от осоз­на­ния то­го, что ты прос­то не мо­жешь не­нави­деть ме­ня.

Дав­ным-дав­но я обе­щал, что не спрыг­ну с лу­ны. По­это­му я спрыг­нул с са­мого близ­ко­го к ней объ­ек­та.

На­де­юсь, од­нажды ты ста­нешь из­вес­тным ав­то­ром, ко­торым всег­да меч­тал стать. Я ве­рю в те­бя. Ты смо­жешь. Ты ска­зал мне, что со­бирал­ся од­нажды на­писать обо мне кни­гу, так как там идут де­ла?

Прос­ти. Спа­сибо. Люб­лю.

- Гар­ри

***

На сле­ду­ющий день пос­ле то­го, как Найл про­читал пись­мо Гар­ри, он в пос­ледний раз сел в ва­гон мет­ро, гля­дя на си­денье ря­дом с ним и на блок­нот, ко­торый был у не­го в ру­ках; тот са­мый, ко­торый он ку­пил ког­да-то с Гар­ри в хо­рошем лом­барде, где ра­бота­ла та ми­лая, ста­рень­кая, но пе­чаль­ная да­ма.

За­тем он про­дол­жил пи­сать: «Ког­да мои ста­рые из­но­шен­ные и «не-та­кие-ухо­жен­ные» бо­тин­ки...»