Ёжик в тумане, или Любовь вверх тормашками
«Народ», - голос был хриплый, какой-то болезненный, от него Дину стало не по себе. – «Никогда, слышите? НЕ ЖРИТЕ незнакомые колёса… Ох… тяжко-то как…» «Да ну, ла-а-адно… Таблетки?» - Ангел напряжённо усмехнулся. «Получил пиздюлей от матери только что. Орала, типа, «не хватало, чтобы я наркоманом стал», и всё в таком духе! А я и ответить ничего не могу… Башка чугунная… Понял только, что она про таблетки откуда-то узнала. Запретила мне из дома выходить… Чёрт… Во, вляпался! Я толком и не помню, что было после того, как я их нажрался. Даже как домой вернулся. Только понимаю, что нифига хорошего… Хули мои шторы содраны? Млять же… Я их так, что ли? Ща это… во чёрт, болит всё… Какого? Ох… не хочу вставать. Это… Мобила где? И чего тут мамкина измерялка давления делает? Не понял… Ампулы какие-то… Чё за нах? Мелкий!?» Дин даже вздрогнул от громкого звука. «Я-я-ян! Ты дома?» – и отдалённый невнятный отклик. – «Вали ко мне… А… ыыы… ага… Жив. Еле-еле правда… ты мне это… водички захвати, а? Пошёл ты, гад! Горшок не надо!» Свят хоть и говорил сипло, но Дин всё равно понял, что он улыбался на последних словах. «Вот… Сейчас придёт, и, может, что-нибудь понятнее станет…» «Привет!» - услышал Дин приглушённое, после звука открывающейся двери. И мысленно взмолился, чтобы Зверь не вырубал диктофон. «Заходи уже… А! Водичка! Да-а-ай!» «Ага… Аккуратно, холодная», - ответ Яна, оказавшегося рядом с братом. Послышались громкие глотки и вслед за ними облегчённый выдох. «Хух… Хорошо-о-о… Не дал засохнуть, пасиб, брат!
- Да ладно… Как ты вообще? Получше, вроде? Вспомнил меня, значит!
- Чего???
- Чего-чего… Вчера целый день не мог понять, кто я. Орал: «Я с незнакомыми мужчинаме в постели не разговариваю!» Урод…
- ВЧЕРА? ЦЕЛЫЙ ДЕНЬ? Не понял… Какое сегодня число? И почему «в постели»? Ты ко мне приставал, гад?!
- Ага… Прям вот ждал и мечтал, чтобы ты был не совсем вменяемым, чтобы к тебе приставать! Просто рядом с тобой сесть пытался, успокоить хоть как-то! Хм… Какое число, спрашиваешь? Ха! Двадцать первое, брательник… Угу… Позавчера вечером Вадим мне позвонил где-то через час, как ты ушёл, перепуганный такой… Сказал, что вы там с парнями вместе баловались какими-то таблетками, у всех всё нормально - у одного тебя реакция странная! Херню несёшь, всё раскидываешь, ржёшь как конь. Вадим ничего понять не мог и не знал, что с тобой делать. Пересрал он, в общем. Хорошо, что матери не было. Короче, минут через десять я уже был у них… Ты ещё там меня в губы целовать пытался, всё просто выпадали с тебя!
- Я? Тебя? В ГУБЫ??» Ошалевший Свят заставил Дина рассмеяться. «О, да-а-а!» «Ага… По-моему, ты меня с кем-то спутал… И вот вчера не верил, что я твой брат.
- О…
- Потом начал требовать торт.
- Чего? Торт?
- Ну да… Хочу - и всё! Я и ходил за пирожным.
- И я его сожрал?
- Ещё как! А это… мы пока тебя с Вадькой домой вели, ты ёжиков ловить пытался.
- Чего?
- Кого! Ёжиков, говорю! Под кустами, под машинами! Пальцем тыкаешь и орёшь: «Ой, ёжик, побежал!» Говорил: «Словлю и обоссу!» Какого тебе его именно обоссать хотелось – не понятно. Мы сами там с тебя уссывались… Видел бы ты себя! Ширинку себе расстегивал, а мы застёгивали! Представляю, как это со стороны выглядело! Ещё не поздно было, народ от нас шарахался…
- Ё-моё-ё-ё… норма-а-ально…
- Ага… Потом мужику в «лексусе» милостыню дать собирался, уже всё карманы себе повыворачивал, а потом с этой мелочью в вытянутой руке к тачке направился.
- Охданихуяжсебе…
- Вот-вот! Еле остановили тебя, придурка. Там у водилы ряха была - не дай боже! Точно бы не понял юмора!
- Ой…
- Вот тебе и «ой»! А тут и не ржать с тебя невозможно просто, обдолбыша ебанутого, и в тоже время так страшно… Думал, а вдруг передоз у тебя? А Вадька всё твердил, что не может быть передоза, что, типа, доза обычная была, что он сам такое же выпил. Я поверил, в общем-то… Немного успокоился даже, думаю, угомонишься по любому, пока мать придёт, а завтра проснёшься - и всё, как огурчик будешь. А ты и дома вон… Решил, что это не шторы, а дерево… Типа на него залезть пытался, чего-то там сорвать хотел, про дурь чёго-то бубнил.
- Во! Я помню! Точно! Я же видел его!
- Кого?
- Да дерево конопляное! Помнишь, ты мне сказал, что конопля - это дерево?
- Идиот… Это же шутка такая!
- Шутка, пф… Вот видишь, братик – дошутился, однако! Поздравляю!
- Да ну тебя!» Минута возни, смеха, тихой шутливой ругани. «Да иди ты в жопу, гад… Больно же!» Возмущение Яна, звонкий поцелуй… «Ого… Вавку на брате зацеловываем?» - мысль Дина, и продолжение: «Дальше-то что?
- Ааа … Я уже не выдержал, наорал на тебя. Пиздец, думаю… Сейчас же всю квартиру разворотишь! А ты на меня так посмотрел странно, быстренько разделся, как солдат… Правда, зачем-то носки под подушку засунул. Залез под одеяло и притаился, гад, как будто, так и было!
- Под подушку?
- Ага…
- Носки?
- О, е-е-е! Потные… вонючие…
- Дурак!» Шуршание. Мат. Святослав, похоже, проверил слова брата. «Вот же… ёпт! Фубля!»
Ян снова громко и заразительно рассмеялся, и Ангел не сдержал улыбки. «Не то слово! Я, короче, обрадовался, что ты успокоился, уснул одним махом… А может, тебя вырубило просто. Мамулька пришла, я сказал, что ты спишь, про шторы не стал говорить, думаю, сам как-нибудь разгребёшь… Ночь, всё дела… Спокойно… Я, правда, пару раз заходил к тебе, на всякий случай. Ну, нормально, температуры нет, тёплый, сопишь - и ладно, жив, значит… А вчерашний день не помнишь совсем? Вообще не помнишь нихера? Как тётя Вера приходила после обеда, когда мать кипиш подняла, тоже не помнишь? Что ты ей говорил? Нет? Совсем? Ну-ну…
- А чё, тётя Вера ещё не свалила в Израиль? Я думал – уже...
- Да нет ещё, к концу года… Слушай, ты же вылез из спальни и ко мне придолбался, «кто я такой, и что тут делаю»! Глаза такие же, как и вечером, стеклянные. Я сразу понял, что ни хрена тебя не отпустило! Мать услышала, сначала подумала, что ты прикалываешь, а потом сама офигела, ты же в кухню прошел, уселся на стул, который возле входа и давай пытаться опереться обо что-то справа. Как будто там что-то стоять должно…
- Млин… Я помню! Это же у Вадьки я так сидел! А справа там у него столик журнальный, и я на него всегда облокачиваюсь, прикинь! И да… мне казалось, что я всё ещё у Вадьки!
- Так ты и хрень какую-то нёс! Орал про пиво, что вроде его у тебя забрали!
- Твою мать! Так оно и было… Эти сволочи мне пива не хотели давать! И я возмущался!
- Ну, вот ты так себя и вёл, как будто ты всё ещё там. Мать сначала на всё это, открыв рот, смотрела, а потом, даже пощёчину влепила, когда ты материться стал. Я не видел, просто звук такой был… И, наверное, ты там как-то немного в себя приходить начал. И она уже просто заставила тебя выложить ей всё - что, где и с кем.
- Да ладно!
- Да, серьёзно, блин! Ты ей даже рассказал, какие таблетки жрал - три беленьких и одну красненькую. Ну?
- Ё-моё! Ну да… Три белых и одна красная… Ну, ни хрена себе! Про Вадьку ей тоже сказал?
- Сказа-а-ал! Мне потом мамульку пришлось отговаривать бежать к его родителям с разборками… А! И она же «скорую» хотела вызывать! Вместо этого я подсказал ей тёте Вере позвонить.
- Ааа… ну да…
- А я о чём! Мамке она ещё по телефону сказала, что если после того, как ты наркоты наглотался, столько времени прошло, то ничего страшного уже не будет. Что просто ещё не отпустило. И правильно, что не стала вызванивать «скорую», иначе могли быть проблемы, а она сейчас приедет и всё хорошо будет…» Ангел понял, что эта тётя Вера, скорее всего знакомый врач семьи твинсов.
«А пока она ехала, ты начал требовать торт. И я сбегал за пирожными - тебе и мне. А ты оба сожрал.
- Оба?
- Оба. Сволочь! Вкусно было?
- Не помню…
- Гад! Вот толку, что ты их сожрал?
- Не бухти, может, мне нужны были эти, как их… глюкозы…
- Пиздюли тебе нужны были, ага!
- Да ла-а-адно! Я тебе потом целый торт куплю… Не бухти!
- Запомню.
- Не сомневаюсь.
- Ладно, проехали. Это… а потом, когда она приехала, уже и уколы тебе делала какие-то, и давление мерила, и сердце слушала. Только ты не хотел поддаваться, пока она тебе успокоительное не вколола, прикинь! Уговаривали тебя полежать спокойно, в вену же всё-таки колоть...
- Опа… синяк…
- Ну, так дёргался же, придурок! Она тебе потом ещё и в задницу засандалила что-то… Ага… Болит? Туда-туда! Ну, ты и заснул в семь вечера… Во, огонёк, смотри… Какого? Ты записываешь, что ли?
- А! Ё-моё! Ага… я и забыл…» Тихий стук, щёлчок - и тишина. Дин выдохнул и отключил диктофон, а, выдернув наушники, вдруг понял, что, не смотря на всю благополучно закончившуюся ситуацию, и то, что всё это было давно и уже почти неправда - он довольно напряжён. Следующая запись, которую он слушал спустя пару часов сидения над конспектами, практически вся состояла из мата. Свят выяснил, что за хрень ему подсунул Вадим, и, в конечном счёте, оказалось, что ему должны были дать таблетки в другой пропорции - то есть не три белых и одну красную, а три красных и одну белую. «Кретины, мать их! Дальтоники чёртовы! Перепутали они, нормально, да? Мало того, что никакого кайфа не словил, так ещё почти передоз мне не устроили! Дурдом! И ржут надо мной, сволочи! Смешно им, да? Суко… теперь мне этих ёжиков до конца жизни вспоминать будут!» Ангелу смешно не было.
Он даже не сомневался, что, благодаря занятиям плаванием, его Зверь имел сильный организм, и только из-за этого обошлось без последствий. И даже боялся представить, что было бы, окажись на месте Свята Мозаик.
